Рабочий день в центре срочной социальной помощи начинается в 8 часов. Сотрудники, просыпаясь на ходу, собираются на оперативную планёрку. Любовь Мокрыщева, высокая женщина средних лет, наскоро поправляет причёску у зеркала и бежит к служебному автомобилю. Она работает социальным психологом-реабилитологом в бригаде помощи бездомным, пришло время выезда. В команде, кроме неё и водителя Сергея, обычно трудится ещё и фельдшер. Так случилось, что в этот раз сотрудник заболел, поэтому работать предстоит вдвоём.
«Мы умеем подменять друг друга, — объясняет Любовь, — поскольку штат небольшой, стараемся перенимать навыки у коллег, чтобы в случае необходимости применить их на практике. Часто такие люди попадаются, что с ними нужно не только психологически работать, но и оказывать первую фельдшерскую помощь».
Три раза в неделю психолог выезжает на плановый объезд участков, чтобы оказать помощь бездомным и людям, попавшим в беду. В остальное время занимается с постояльцами центра — при нём организовано что-то вроде ночлежки. С каждым из них психолог беседует, анкетирует, помогает пройти флюорографическое обследование, при необходимости — восстановить документы и устроиться на работу.
«И нянька, и жилетка»
Любовь Мокрыщева до пенсии двадцать лет проработала в школе преподавателем физкультуры, сама мать и бабушка. В центре она получает за восьмичасовой рабочий день всего 8000 рублей. А работа тяжёлая.
За годы работы в социальном центре Мокрыщева научилась заранее предсказывать все слова и поступки местных босяков. Психолог считает, что в трудную ситуацию может попасть каждый. Но тот, кто случайно «попал в бомжи», если ему помочь, вернётся к нормальному образу жизни, в отличие от тех, кого всё устраивает и кто будет на долгие годы «старым знакомцем» социального центра.
«Скажу по опыту: чаще всего оказываются на обочине жизни вполне закономерно, — считает Мокрыщева. — Прежде всего, это люди инфантильные, избегающие социальной ответственности, которые привыкли плыть по течению. Знаете, какую историю я чаще всего слышу от своих подопечных? Стоит детина и рассказывает о том, что все его беды начались с того, что «умерли мама и папа», после чего он потерял квартиру. А ему уже тогда лет 40–50 было, голова седая. В таком возрасте уже самому надо бы внуков уму-разуму учить».
Пока добираемся до места назначения, Любовь Мокрыщева рассказывает, что начало весны — самое сложное время для работы с бомжами. Если зимой они прячутся по туннелям и теплотрассам, то с появлением первого солнца высыпают на улицы. И как раз в это время с ними часто случаются обморожения.
Причём иногда виноваты и чересчур сердобольные горожане. Приносят подушки, матрасы, вот и ютятся бомжи прямо на улице вместо того, чтобы получить пусть временную, но крышу над головой в центре социальной реабилитации. Один такой жил на остановке около районного универмага. Спал, ел на улице, там же справлял свои естественные потребности. Обморозил ногу до такой степени, что у него началась гангрена. Уговорить его отправиться в центр реабилитации или на лечение было невозможно.
«Четыре дня к нему ездили, он ни в какую, — сокрушается Мокрыщева. — А без согласия человека его никуда невозможно отправить».
Что заставляет человека цепляться за неуютное и порой небезопасное прозябание на улице? Обычному человеку сложно в это поверить, но причины отказа чаще всего таковы: в центре нельзя пить, надо следить за собой и соблюдать правила гигиены. Бездомные к этому не привыкли. Хотя условия создаются для людей самые щадящие: в помещениях ночного пребывания они могут совершенно бесплатно переночевать до 8 часов утра, позавтракать, привести в порядок себя и свою одежду. Днём в помещениях находиться нельзя: это время постояльцы должны использовать для устройства на работу или трудиться по выбранной ими специальности. Если профессиональные навыки уже утеряны, человеку помогут приобрести другие.
Порой Любови этих людей жалко, порой она испытывает досаду, когда они не принимают предложенную помощь. Профессиональный долг велит ей оставаться для них, по её признанию, «и нянькой, и жилеткой».
«Роковая женщина»
У Смоленской церкви Любовь просит водителя остановиться. Бомжи часто собираются около храмов, и сегодня здесь могли оказаться либо те, кто уже пользовался услугами центра, либо новенькие. У ворот нам встречается пожилая женщина в чёрной куртке и кокетливом коричневом берете. На её сухом красном лице — полное безразличие к происходящему.
«Любовь Леонидовна, — вдруг оживилась бездомная. — А я как раз про вас вспоминала».
«Как живёшь, Галина? — дружелюбно спрашивает Мокрыщева. — К нам собираешься опять?»
«Плохо живу, — лицо женщины морщится в горестной гримасе. — Денег не хватает за комнату заплатить, пенсия-то у меня маленькая, всего 5600. Ючусь на улице. Прямо не знаю, что и делать-то».
«Приходи к нам снова, Галина, — участливо улыбается Любовь Мокрыщева. — Ты уже знаешь наши порядки, поэтому сначала придётся пройти флюорографическое обследование».
Пообщавшись с бездомной женщиной, снова направляемся к машине. По дороге Любовь рассказывает историю Галины. Женщина она пьющая, не так давно вышла на пенсию по возрасту, а вообще, нигде толком не работала. Жилья своего нет и никогда не было. Взрослый сын с сожительницей ютятся на съёмной квартире в шесть квадратных метров. Галина утверждает, что не хочет стеснять молодую семью. Хотя, по мнению сотрудников центра, всё дело в том, что она привыкла жить вольно и водить дружбу с многочисленными мужчинами.
«Галина Михайловна у нас — роковая женщина, не смотрите, что пьющая, — рассказывает Любовь Мокрыщева. — Когда она у нас в центре обитала, то случилась у неё любовь с одним нашим постояльцем 63 лет, который практически потерял здоровье после 30-летнего срока в тюрьме. Безобидный, добрый человек, только вот передвигается с трудом. Влюбился в Галину, как мальчик, совсем от неё голову потерял. Она приходит в центр — так он от неё не отходит, мог бы — наверное, убежал бы за ней. А я вот её часто вижу на улице с другим — молодым бомжом». «Роковая женщина» Галина согласилась прийти в центр и устроиться разнорабочей. Люди без определённого места жительства чаще всего могут претендовать только на неквалифицированную работу. Но, по признанию психолога, и на такую не часто соглашаются, потому что не привыкли получать зарплату два раза в месяц.
«Это для них два праздничных дня, — грустно говорит Любовь. — Они привыкли добывать деньги где-то каждый день и тут же пропивать. Вот Галину мы устраивали работать в кафе посудомойщицей, но она вскоре запила, и её уволили. Психология бабочки-однодневки не даёт покоя».
Загадочная беглянка
На следующей точке — возле собора Александра Невского — профессиональный взгляд Мокрыщевой сразу выделил из толпы худенькую женщину в берете и очках, сильно поношенном пальто и стоптанных грязных ботинках. Она не походит ни на праздного туриста, ни на верующего человека, скорее, на потерянного. Осторожно, издалека Мокрыщева начинает разговор с незнакомкой, стараясь не обидеть собеседницу и в то же время выяснить, не нуждается ли она в помощи. Женщина сначала неохотно вступает в диалог, держится настороженно. Но Любовь умеет расположить к себе, поэтому женщина всё-таки вступает в контакт. Её зовут, как булгаковскую героиню, Маргаритой Николаевной, и оказывается, что ей не чужд дух авантюризма. Приехала сюда из другого города, потому что повздорила с домашними и решила доказать им свою самостоятельность. Что стало поводом для конфликта, беглянка сообщить отказалась. Теперь у неё нет денег, она не знает города и не представляет, что делать.
«Вы правильно сделали, что пришли к храму, — пытается ободрить Любовь новую знакомую. — Здесь служители и еды дадут, и иногда могут работу предложить. Но у вас будет больше возможностей устроить свою жизнь, если вы согласитесь принять помощь нашего центра».
Маргарита Николаевна, немного подумав, соглашается и едет с нами в кабинет флюорографии: правила требуют пройти исследование. В больнице выясняется, что не так давно у беглянки было сотрясение мозга. Маргарита юлит, отвечая на вопрос, откуда у неё появилась эта травма: «Ударилась случайно, когда приехала в Нижний. Когда и где? Не помню, не знаю». Судя по тому, как она отводит взгляд, говорит неправду. Возможно, она получила травму из-за конфликта с родными. «Крепкий орешек эта Маргарита Николаевна, — шепчет Любовь Мокрыщева, — но всё равно нужно дать ей максимум информации».
Везём женщину в центр, где психолог подводит её к стенду с объявлениями о найме на работу и показывает, где расположены ближайшие адреса недалеко от центра.
«Мы можем принять на ночное содержание у себя только людей с местной пропиской, — поясняет Мокрыщева. — Но попробуем хотя бы отчасти помочь женщине не растеряться в трудной ситуации». Маргарита обещает, что попробует устроиться на работу, а если ничего не получится, придёт сюда за помощью.
«Опуститься проще, чем взлететь»
В центр социальной реабилитации попадаем уже после обеда. В помещении ночного содержания небогато, но чисто, кровати ярусами, как в армии. Всего в центре 102 койко-места, 16 — женских, остальные для мужчин.
«Да, чаще всего бомжуют мужчины, — говорит Любовь Мокрыщева. — Как правило, спиваются, не работают, их выгоняют из дома, они теряют жильё. Их рассказы очень жалостливые, послушать — все они «сироты казанские», а на самом деле у многих есть родственники».
История 52-летнего одноногого инвалида Андрея, которого за седую голову и ранние морщины все почему-то называют «дедушка Кузьмин», типична.
Он сидит на кровати первого яруса и что-то читает.
«Это роман, — хитро смеётся мужчина, переворачивая книгу обложкой вниз. — Прямо, как моя жизнь». Книга оказалась не романом, а детективом, но этот жанр действительно ближе к жизни самого Кузьмина.
Сначала он заявляет, что у него никого нет, и с самого детства он сирота казанская. Потом выясняется, что сам он местный, семья была, только мама с папой у него умерли, а с братом они не поделили жильё. «Дедушка Кузьмин» переписал квартиру на брата, потому что тот женился. Потом Андрей получил срок. Когда вышел из тюрьмы, брат жить в квартиру его не пустил.
«Говорила мне мама, что погорю я из-за своей доброты, — сокрушается Андрей Кузьмин, — так и вышло». Рассказывает, что ногу потерял в результате производственной травмы — пятнадцать лет работал на рыбном промысле. Теперь ждёт, что ему помогут с протезами. Больше он ни о чём не рассказывает. «Здесь многие скрывают всю информацию о своей жизни, — тихо говорит Любовь Мокрыщева. — Знаете, иногда невольно вспоминаются персонажи из ночлежки горьковской пьесы «На дне» — такие колоритные истории попадаются! Правда и вымысел так переплетаются, что отличить одно от другого очень сложно. Но какими бы ни были эти люди, всё равно нельзя относиться к ним без души».
У Любови остаётся ещё пара часов на то, чтобы заняться бумажной работой и отчётами. Многим посетителям центра надо помочь восстановить утерянные документы, собрать справки.
Несмотря на то, что большинство из них уже привыкло к определённому образу жизни и снова окажется без документов и крыши над головой. Радует, что хотя бы кто-то из них возвращается к нормальной жизни. По признанию Мокрыщевой, за год через центр проходит две тысячи бомжей, и пусть не все берутся за ум, но есть примеры, когда люди устраивались на работу, даже создавали семьи, встретившись в центре социальной реабилитации.
«Опуститься на дно куда проще, чем взлететь, — говорит на прощание Любовь Мокрыщева. — Упасть нужен миг, а подняться — порой годы».
