Ядерная эпоха насчитывает менее 70 лет, однако за это время человечество успело накопить изрядное количество радиоактивных отходов. Что с ними делать и куда девать - вопрос серьёзный, поскольку никому не хочется, чтобы они появились по соседству. А они, оказывается, уже рядом, но мы этого даже не замечаем.
Очищаем территории
Для начала уточним. Радиоактивные отходы (РАО) - это неотработанное ядерное топливо (ОЯТ). Это по сути бытовой мусор - только с повышенным радиационным фоном. То есть оборудование, мебель, спецодежда, инструменты и т. п., что используются в промышленности, научных институтах, на предприятиях атомной отрасли, даже в медицинских учреждениях, где применяют радиацию для лечения больных.
Всё это нужно переработать и захоронить. Однако любое известие о строительстве такой площадки страшит людей, живущих поблизости. Хотя бесхозный радиоактивный мусор представляет значительно более серьёзную опасность. Он может фонить из-за соседнего забора или вообще оказаться рядом с нами в мусорном баке. К счастью, законодательно создана система сбора, транспортировки, переработки и хранения РАО.
Объёмы накопленных радиоактивных отходов в нашей стране специалисты Национального оператора РАО (структуры, которая в Госкорпорации «Росатом» занимается утилизацией и захоронением радиоактивных отходов) оценивают более чем в 500 млн куб. м.
«И на Севере радиоактивные отходы накопились, и на Дальнем Востоке, и на Урале есть такие объекты, и в Красноярском крае, и в Москве. Можно сказать, что практически все регионы были так или иначе затронуты, - говорит Олег Крюков, директор по государственной политике в области РАО, ОЯТ и вывода из эксплуатации ядерно и радиационно опасных объектов «Росатома». - И вот теперь мы активно очищаем территории от доставшегося нам наследства, улучшая экологическую ситуацию».
Компактные объёмы
Одно из мест, где перерабатывают РАО и размещают на временное хранение, - «рос-атомовский» «Радон». Ничто на дороге от Сергиева Посада не указывает на его расположение, кроме «кирпича» на перекрёстке с прилегающей дорогой.
Простая станция по хранению РАО, открытая в 1960 г. под «Курчатник», превратилась теперь в современное предприятие, решающее многоплановые задачи радиационной безопасности столицы и области - от мониторинга её территории до высокотехнологичных способов переработки РАО. Здесь работают с твёрдыми и жидкими отходами средней и низкой активности (тем самым мусором), которые поступают из НИИ, медучреждений и предприятий Центрального федерального округа. Сначала их проверяют на соответствие сопроводительным документам, сканируя упаковки современным рентгеновским аппаратом, как в аэропорту. И если возникли подозрения в наличии незаявленных предметов, переработка которых может вызвать проблемы, или жидкости в твёрдых отходах, - сортируют вручную. Делается это в герметично закрытом помещении, где сортировщики работают в защитных костюмах. Их находки порой оказываются совершенно неожиданными - к примеру, баллончик лака для волос, забытый в кармане рабочего халата…
А далее путь у отходов разный. Часть сразу прессуют. Стальные бочки высотой 450 см под 1500-тонным прессом превращаются в… тонкие лепёшки. Твёрдые органические отходы сжигаются в печах с мощнейшими фильтрами, а зольный остаток, содержащий радиацию, собирается. Неорганические отходы - также в специальных печах - «остекловываются» или «плазмируются», превращаясь из ещё недавно разнородных предметов в компактные прозрачные слитки. Жидкие отходы обрабатывают паром - испаряемая влага проходит через систему очистки и на выходе становится чистой водой, а опасные соли остаются в виде концентрата.
«Цель любой переработки отходов - сократить их объём, чтобы затем компактно разместить в хранилище», - объясняет Михаил Белый, главный инженер предприятия.
При сжигании сокращение объёмов достигает 70%. А из литра жидких РАО обычно получается 300-400 г концентрата. Затем отходы, ставшие компактными, бетонируют и размещают в хранилища. Технология бетонирования тоже особенная - смесь не должна быть слишком жидкой или слишком густой, бетон должен выдержать перепады температуры, которые бывают в наших краях - от +40°С до -40°С. Сейчас здесь 46 исторических хранилищ. Отходы в них должны храниться 60 лет под строгим контролем, а далее отправляться в пункты постоянного хранения (ПЗРО). Следующий необходимый шаг - строительство таких пунктов по всей стране.
Среди полей
Для Франции вопрос захоронения РАО тоже не праздный. Здесь развиты промышленность и ядерная медицина, а доля атомной генерации в производстве электроэнергии высока, как нигде, - 75% (у нас - менее 20%, хотя атомный флот там, конечно, значительно скромнее нашего).
…Живописные по весне поля Шампани - густые зелёные всходы зерновых и ярко-жёлтый цветущий рапс. На защищённых от ветров склонах - виноградники. Именно здесь, в департаменте Об, посреди такой красоты, расположены два пункта захоронения - низкоактивных и среднеактивных короткоживущих РАО - государственного агентства по обращению с РАО «Andra» (французского Национального оператора). Впрочем, территория второго из них, открытого в 1991 г., - образец ландшафтного дизайна. И работа здесь идёт у всех - водителей, доставляющих грузы в отсеки, операторов погрузчиков, специалистов пульта управления и… у садовника, который заботливо выполняет обрезку растений на шикарной альпийской горке. Место, как и для «Радона», выбрано в том числе потому, что почвы здесь глинистые, а глина, как известно, - наилучший грунт для захоронения отходов, поскольку наименее проницаема.
Однако под каждым отсеком проложена подземная галерея, где ведётся контроль за тем, чтобы внутрь не попала влага после дождей. Пока пункт заполнен на 39% и, предположительно, будет работать ещё лет 50. «После того как все 45 га зоны захоронения будут использованы, наблюдения здесь будут вести ещё 300 лет. А потом уже это место перестанет быть радиационно опасным, поскольку закончится период полураспада радионуклидов», - поясняет Патрис Торрес, директор ПЗРО.
Глубоко под землёй
На стыке соседних департаментов Мез и От-Марн находится подземная лаборатория, где уже 25 лет изучают свойства грунта для будущего захоронения высоко- и среднеактивных РАО. Тяжёлые двери лифта закрываются с впечатляющим грохотом, но сам он всего за 6 минут опускает нас на глубину около 500 м. Здесь - сеть подземных тоннелей общей протяжённостью 1,5 км, в которой и производят ежедневно до 7 тыс. замеров. Данные передаются учёным в наземные офисы, и они следят за ситуацией в режиме on-line. На основании анализа этих данных разрабатываются, в частности, новые варианты покрытия тоннелей. Сначала это была «бетонная шуба» с подвижной конструкцией металлических шпал, теперь остановились на варианте бетонных панелей.
Предполагается, что в построенный поблизости - с учётом результатов исследований - ПЗРО отходы будут завозиться на «вечное хранение».
«От радиации защищают бетон, сталь и порода. Причём она не только защищает, но и замедляет распространение радионуклидов, поскольку они заряжены положительно, а глина - отрицательно», - поясняла Полина Фурнье, специалист службы коммуникаций Andra.
Однако это «вечное хранение» беспокоило наших экспертов.
«Что значит «вечное»? - размышлял Александр Никитин, председатель правления Экологического правозащитного центра «Беллона». - А если когда-нибудь изобретут более прогрессивные способы хранения? Или додумаются, как использовать РАО?»
Но, как оказалось, французы задаются теми же самыми вопросами. А потому просчитали возможность изъятия металлических колб с отходами из траншей в недрах в случае необходимости.
«За то время, что мы ведём научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки в нашей подземной научно-исследовательской лаборатории, был накоплен огромный опыт, которым мы стремимся поделиться с российскими коллегами, - говорит Жеральд Узунян, директор международного подразделения агентства Andra. - Думаем, что наш проверенный уже низкозатратный, низкорискованный и оперативный подход в проектировании, эксплуатации и мониторинге захоронений РАО стоит продвигать и за пределами Франции, так как безопасность населения и защита окружающей среды - глобальный приоритет всего мира».
Больше демократии
Как ни парадоксально звучит, именно живописные окрестности Шампани сыграли важную роль в принятии решений о строительстве здесь ПЗРО - не только наличие под ними глиняных пластов, но и низкая заселённость территории: 14 человек на 1 кв. км. Причём решения эти закрепляются во Франции законом. Однако как местные земледельцы реагируют на то, что по соседству с их полями и виноградниками расположены хранилища РАО?
«Жители нашей деревни знают, конечно, о центре по соседству, но никто об этом не говорит - по всей видимости, их это мало волнует, - считает Лоран Мужан, фермер, более 30 лет выращивающий виноград и производящий из него шампанское. - Мои виноградники находятся в 20 километрах от центра, и это никак не влияет ни на качество шампанского, ни на количество клиентов».
Впрочем, Филипп Дальмань, мэр Сулен-Дюи и глава совета кантона Сулен, говорит, что были иные времена: «В 1987 г., когда только приняли закон, по которому решено было начать строительство лаборатории, в наших местах началось активное сопротивление. Я сам был в числе противников. Дело в том, что тогда не было столь тесного взаимодействия между правительством, местными выборными органами власти и агентством Andra. Но постепенно ситуация стала меняться. Мы получили максимум информации об объекте и поняли, что он не будет представлять опасности».
Открытость сыграла важную роль в урегулировании конфликта. ПЗРО сотрудничают со СМИ, выпускают специальные издания, организовывают экскурсии на объекты. Все, кто хотел убедиться собственными глазами в их безопасности, уже сделали это. И тем не менее до сих пор на дни открытых дверей собирается до тысячи человек. Всем всё показывают, рассказывают и даже спускают под землю. Представители Andra участвуют и в работе комитета по открытости информации. То есть идут не односторонние «вбросы» от агентства, а постоянный диалог всех заинтересованных сторон. И если первые замеры общественного мнения показывали, что 80% населения были против строительства лаборатории и хранилища, то теперь большинство не против. И уже даже появились планы сооружения ещё одного такого объекта.
«Люди везде - и в России, и во Франции - реагируют одинаково, - пояснял Александр Харичев, начальник управления по работе с регионами «Росатома».- Все понимают, что в условиях современной цивилизации РАО неизбежно образуются и с ними надо что-то делать. Но пусть это делают где-то, только не у нас».
Именно открытость позволяет избегать острых конфликтов, потому чаще всего такая реакция связана с тем, что люди даже не представляют, что такое ПЗРО. Их воображение рисует примитивную свалку. А когда они видят высокотехнологичное предприятие, где ведётся тщательный контроль на каждом этапе, - отношение меняется. Кстати, на том же «Радоне» - в советские времена «закрытом предприятии» - сегодня уже проводятся экскурсии, в том числе и для школьников.
Основательно расспросив российских экспертов о нормах нашего законодательства, проведении общественных слушаний и согласовании проектов, Патрис Торрес сделал вывод: «Мне кажется, в России в этих вопросах ещё больше демократии, чем у нас».
