В последние дни многие из нас были свидетелями ажиотажного спроса на сахар, доходящего чуть ли не до драк, наблюдали моментально пустеющие полки в магазинах и взлёт цен.
Эта картина не нова. Нечто похожее описал в своих дневниках русский учёный, один из основателей отечественной агрономии, Андрей Болотов. В сентябре 1757 г. он оказался в Тильзите, который за несколько месяцев до этого вошёл в состав России, «нижайше просив императрицу Елизавету взять город под свое покровительство, и в знак покорности тут же принёс присягу на верность». Вот слова Андрея Тимофеевича: «Нам нужнее всего был сахар, однако он был весь выкуплен, и достать его великого труда стоило, если б не помог мне в сём случае мой немецкий язык. Аптекарь, к которому я пришел покупать сахар, за то, что я умел говорить по-немецки, был столь благосклонен, что продал целую голову, и взял с меня не более как по рублю за фунт, ибо иные охотно бы дали и по три рубля». Кроме того, ушлый немец всучил русскому ещё и «мускебад коего я до сих пор не видел, и в тот же день не осталось оного у аптекаря моего ни одного зернышка, ибо все бросились с того момента покупать оный, и сколько ни было его, весь выкупили».
Здесь прекрасно всё, начиная с цены. Дело в том, что в Петербурге сахар высочайшего качества можно было тогда купить по 10 руб. за пуд, или по 27 коп. за фунт. То есть в 3,6 раза дешевле, чем Болотов купил в Восточной Пруссии. Что же до загадочного «мускебада», то это не что иное, как мусковадо — самый низкокачественный, влажный и с примесью кормовой патоки, кустарно произведённый сахарный песок. То, что русский дворянин его «до сих пор не видел», значит лишь одно — в России таким продуктом попросту брезговали.
Сладкий гнёт
И это неудивительно. Россия познакомилась с сахаром едва ли не раньше, чем остальная Европа. В XII в. его, как вполне обыденный кулинарный продукт, упоминали в рецепте кутьи, ритуального поминального блюда: «Взять три части варёной пшеницы, а четвертую — гороха, бобов и чечевицы, также варёных, приправить мёдом и сахаром, прибавить также и других плодов, коли они есть». Заметим — подразумевается, что сахар, в отличие от «других плодов», есть всегда. Поступал он к нам из Византии, которая активно вела торг с Индией — родиной сахарного тростника и производства сахара как такового. Собственно, русское слово «сахар» восходит к греческому «сакхарон», а то, в свою очередь, к санскритскому sarkarah — песок. Налицо прямая преемственность и повод улыбнуться словосочетанию «сахарный песок».
Да и потом поток сахара на Русь не ослабевал. Его везли к нам и ордынские купцы — по Волге, и генуэзцы — через Крым... Причём везли в солидном количестве. Во всяком случае, сахар довольно часто упоминается в «Домострое» — книге, которая восходит к XV в. Там уже есть и «пирог с сахаром подовой», и «пироги сахарные пряженые» и «орешки с сахаром», и «оладьи одноблюдные под сахаром и мёдом».
Так что русские люди давно уже научились разбираться в видах сахара. Конечно, не все — до поры он, как привозной продукт, был бессовестно дорогим. Ситуацию отчасти выправил Пётр I. В 1718 г. по его указу купец Павел Вестов начал в Петербурге строительство первого отечественного сахарного завода. Уже на следующий год он выдал 600 пудов готовой продукции — рафинированного сахара, расфасованного в конические «головы». Именно такой вид сахара предпочитали русские. К 1721 г. Вестов открыл ещё два завода — в Москве и в Калуге. Царь-плотник, удостоверившись, что отечественный сахар «по виду и вкусу не хуже, а по цене ниже заморского», тут же издал «Указ о запрещении ввоза сахара в Россию». Чуть позже заработали сахарорафинадные заводы в Риге и Архангельске, в середине XVIII в. появился второй завод и в Петербурге.
Всё было, в общем, неплохо. За исключением одного — сырьё по-прежнему оставалось импортным.
Новая надежда
Везли его морем, и в России прекрасно понимали — случись что, и поставки сырья могут прекратиться. Причём необязательно из-за военных действий, блокирующих порты. Производство сахара-сырца из тростника тогда базировалось на Антильских островах. Оно, между прочим, возродило такую отвратительную вещь, как работорговлю — именно для работы на плантациях сахарного тростника и начали везти на Кубу и Гаити африканских рабов. Те время от времени восставали, и тогда все европейские заводы сидели без сырья, как в 1791 г., когда в ходе Гаитянской революции на острове было уничтожено 280 плантаций.
Словом, для бесперебойного снабжения населения сахаром надо было искать собственное сырьё. Искали по всей Европе с разными результатами. Кто здесь оказался первым — бог весть. Немец Франц Ахард получил сахар из белой свёклы в 1799 г. В том же самом году профессор Московского университета Иоганн Биндгейм посылает русскому императору Павлу I три образца сахара собственного изготовления — в виде сахарной свёклы, белого сахара-песка и сахара-сырца.
Тогда-то сахар и становится заметным явлением не только в экономике, но и в геополитике. Павел I тотчас понял, что судьба даёт ему в руки уникальный шанс сделать Россию независимой от поставок сахара-сырца. Уже в 1800 г. появляется его указ «Об отводе земель в южных краях России желающим разводить свекольные плантации для делания сахару». А в 1802 г. открывается первый сахарный завод на отечественном сырье, построенный русским изобретателем Яковом Есиповым в Тульской губернии. Кстати, именно Яков Степанович нашёл способ очистки свекловичного сока известью — теперь его используют во всём мире.
С этого момента начинается увлекательная гонка продолжительностью более 70 лет. Суть её была в том, что благоприятный для России режим международной торговли загонял отечественное производство сахара под плинтус — все пользовались привозным сырьём. Но как только для морской торговли возникала угроза или даже её призрак, русская сахарная промышленность накачивала мускулы с феноменальной скоростью.
Гонка на выживание
Судите сами. В 1807 г. по результатам Тильзитского мира Наполеон вынудил Россию присоединиться к блокаде Англии. А в 1809 г. предприниматель Иван Мальцев строит в Брянской губернии сахарный завод, полностью оснащённый отечественным оборудованием. И щедро делится секретами, ежегодно публикуя отчеты о работе своего сахарного завода и чертежи оборудования. В результате к 1812 г. на отечественном сырье работает уже 10 заводов — Россия уверенно обгоняет Европу в производстве собственного сахара.
Но вот русская армия в 1814 г. триумфально вступает в Париж. Блокада снята. Англия возобновляет поставки сахара-сырца. И что мы видим? В 1817 г. на отечественном сырье работает всего лишь два заводика. К 1825 г. их количество с превеликими трудами и господдержкой удалось довести до семи.
А в 1828 г. начинается очередная русско-турецкая война. Англия и Франция традиционно косятся на Россию с угрозой. И сразу же начинается невероятный подъём отечественного сахаропроизводства. Подъём, сопровождаемый мощной общественной поддержкой и даже своего рода модой на русский сахар, что находит отражение в литературном наследии. Александр Пушкин, написав в 1829 г. стихотворение «Зима. Что делать нам в деревне?» добросовестно фиксирует настроения в обществе:
Усталый, с лирою я прекращаю спор,
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе...
Его дополняет профессор Николай Щеглов, в том же году выступивший на юбилейном заседании Вольного экономического общества с пламенной речью: «Кто бы мог подумать, что Россия будет добывать на собственной хладной земле свой такой же чистый и сладкий сахар, какой производят Куба, Индия и Бразилия? А между тем на сей хладной земле добываются уже тысячи пудов сахарного песка!»
После этой войны установилось динамическое равновесие. К 1845 г. на отечественном сырье работало 206 сахарных заводов, обеспечивающих примерно половину потребности в сахаре. Другую половину выдавали заводы, работающие на импортном сырье. Закономерно вставал вопрос — кто кого?
Русский триумф
И тут грянула Крымская война 1853-1856 гг. Коалиция из Османской империи, Англии, Франции и примкнувшей к ним Сардинии поставила своей целью морскую блокаду России. Подвоз заморского сахара-сырца прекратился полностью. Казалось бы — вот сейчас и начнётся «сахарная лихорадка» с взлётом цен и прочими прелестями. Однако в 1855 г. министр государственных имуществ Павел Киселёв докладывает императору: «В минувшем году, несмотря на прекращение по военным обстоятельствам подвоза тростникового песка морем, цены на сахар весьма мало поднялись против мирного времени, а именно с 1 руб. до 1 руб. 50 коп. за пуд. Столь незначительное возвышение цен на сахар зависело от того, что в последнее время начали перерабатывать отечественное сырьё даже петербургские рафинадные заводы, выписывавшие прежде исключительно тростниковый песок».
Это был полный триумф. К 1860 г. в России на отечественном сырье работало уже 432 завода. Сахар стал доступен если не всем, то многим. Вспомните рассказ Константина Станюковича «Максимка» — его действие происходит в 1864 г. Там матрос Лучкин, горчайший пропойца, угощает найденного в море «арапчонка» из своего пайка: «Ешь сахар-то! Скусный!» Кстати, русский клипер подобрал Максимку после крушения американского корабля, который вёз чернокожих рабов из Африки на Кубу — на те же сахарные плантации...
Но Россия уже не зависела от сахарного тростника, производимого рабами. Государство всячески поддерживало отечественных предпринимателей, поскольку наверху отлично понимали: «Собственное сахарное производство отвращает возможность, в случае каких-либо политических столкновений, нуждаться в материале почти первой потребности». К 1870-м гг. можно было вздохнуть уже спокойно — Россия полностью обеспечивала себя сахаром.
