Бутылка южноафриканского рома, пачка сигарет с пометкой «для Вооружённых Сил», несколько манекенов: в магазинах на таких вешают модные наряды, а здесь они одеты в потёртую форму бойцов ангольской и южноафриканской армий. В обычной квартире в центре Москвы – своеобразный музей. В память о тех, кто нёс военную службу на другом континенте.
Лёд и град в Африке
«Пять лет назад я шёл по Москве, по Зубовской площади, и увидел, что навстречу идут три высоких чернокожих человека, – рассказывает Вадим Сагачко, председатель Совета Российского союза ветеранов Анголы. – И тут один видит меня, подбегает, начинает обнимать: узнал! Он у меня в бригаде служил – младшим лейтенантом, прошло 20 лет, а он всё равно вспомнил. Часто вспоминаю этот случай, думаю – не зря всё это было».
Вадим Сагачко вместе с советскими военными специалистами прибыл в Анголу с особой миссией: помогать молодому государству. «По идее, мы были не воины, а педагоги: передавали опыт, налаживали военное дело. Но когда местный командир шёл в бой, русский «консультант» отправлялся вместе с ним».
Анголу раздирала на части гражданская война – она продлилась почти тридцать лет, закончилась только в начале двадцать первого века. Чернокожие ангольские повстанцы долго боролись за независимость, но, победив, раскололись на три группировки. На территорию страны стали заходить войска интервентов: одну из группировок поддерживал Заир, другую – ЮАР, третья обратилась за помощью к СССР и Кубе. Так на территорию африканской страны впервые высадились советские специалисты – сначала это была группа всего в сорок человек: военные специалисты и переводчики. В годы самого активного сотрудничества в Анголе служили уже тысячи россиян. Участниками боевых действий признали немногих.
«У всех представления об Африке – такая жаркая тропическая страна. Но она очень разная. Там по утрам, просыпаясь, мы иногда видели лёд на лужах. А порой и град размером с голубиное яйцо», – вспоминает Вадим Сагачко. Жили в землянках, среди леса. Иногда нападали отряды партизан, оснащённых миномётами и стрелковым оружием. Основные дороги минировались. «Как-то раз мы ехали поздно вечером, забирали солдат с блокпостов, уже темнеть начинало. И внезапно солдат из кабины начинает кричать: стойте, стойте! Он заметил, как впереди в солнечных лучах поблёскивает тоненькая проволочка, так называемая «растяжка». Все выскочили из машины, залегли под ней, сапёры пошли осматривать место: в ближайших кустах нашли семь американских мин. Если бы не тот глазастый солдатик, меня бы здесь не было».
Выпить с русским офицером
К советским военнослужащим в Африке было особое отношение: особенно трепетное со стороны кубинцев. Вадим Сагачко вспоминает: когда ехал с кубинской колонной, иностранные солдаты садились вокруг него, создавая живой щит, чтобы в случае засады принять на себя все пули. Говорит: «Это – настоящие братья».
«Грубости какой-то с их стороны точно не было, иногда встречалась – с нашей. В Анголу же отправляли без каких-то особых проверок на толерантность, поэтому и люди бывали разные. Один наш офицер вышел из строя и сказал, что не даст кубинцу собой командовать. Хотя тому просто нужно было посчитать, сколько человек он сажает в свой же вертолёт».
Вадим Сагачко рассказывает, как однажды часовой должил ему, что пришли два кубинских солдата – посмотреть на него, русского офицера. Сейчас он по-доброму называет их бестолковыми: ушли со своих позиций, прошли десять километров, рискуя подорваться на мине или попасть в засаду. А всё для того, чтобы пообщаться с советским офицером и выпить вместе кружку «плохонького вина» – на бутылке было написано: пищевое, для готовки, использовалось вместо уксуса. Другое в военное время раздобыть – сложно.
Анголу того времени многие называют африканским Афганистаном. Правда, ангольские партизаны порой были вооружены гораздо лучше азиатских душманов. Но война там не всегда была такой ожесточённой – между боями встречались вполне тихие мирные дни. Вадим Сагачко вспоминает, как успевал даже играть в волейбол, ходить на рыбалку. Офицеры из столиц и крупных городов привозили в Анголу семьи. «А нам куда везти? В окоп, в траншею?» – рассуждает полковник. За два года, проведённых в Анголе, он рисковал жизнью практически ежедневно. Но боевыми признали только 134 дня – потому что успевал взять справки, подтверждающие его участие в военных операциях.
Непризнанные войны
«Наш главный военный советник, генерал, заявлял: мины на дорогах и артиллерийские обстрелы боевыми действиями не считаются. Я был человек опытный, после каждой операции шёл к старшему начальнику, брал справку. А молодой солдат-срочник или переводчик об этом просто не знали. Рисковали они так же, как я, но меня теперь признают участником боевых действий, а их – нет», – рассказывает Вадим Сагачко. Военные и гражданские инженеры и техники, прибывшие из СССР отлаживать поставленную технику, ходили вместе, по одним и тем же минам. Сейчас большинству не положено никаких льгот.
«Современный закон о ветеранах написан неграмотно, очень сырой, – считает Вадим Сагачко. – В СССР льготы распространялись на всех военных, служивших в воюющих государствах, а также на их семьи, на гражданских служащих и рабочих, которые там находились. Сейчас – только на служащих, которые принимали участие в составе воинской части, а также были ранены или награждены правительственной наградой. И сразу «но» – где во время заграничных кампаний стояли целые части? В Корее, Вьетнаме, Египте, Афганистане… разве что». Участие советских военнослужащих в вооружённых конфликтах за рубежом признавалось советскими властями очень редко, хотя список таких стран большой: Испания, Китай, Алжир, Корея, Эфиопия, Камбоджа, Мозамбик и другие.
В союз ветеранов Анголы периодически обращаются бывшие военные, которые не могут доказать своё участие в боевых действиях в южноафриканской стране. С точки зрения закона – всё по-честному: там ведь не было войны. В широком смысле. «Мы тогда просто обращаемся в суд, ищем людей, с которыми они служили, выспрашиваем документы через архивы. Собираем показания, воспоминания. В итоге суд обычно встаёт на нашу сторону. Но по каждому случаю нужно отдельное заседание, – рассказывает Вадим Сагачко. – А ведь таких людей, успевших послужить за рубежом, в стране очень много. Вот у нас в организации три с половиной тысячи человек – но это только Ангола». Многие участники в борьбу за льготы ввязываться не стали, говорят, ехали не за этим. Но обида остаётся.
