20 лет назад Сергей Доренко, ныне главный редактор радиостанции «Русская служба новостей», пришел на ТВ в качестве политического обозревателя. Еще не так давно он клеймил позором Юрия Лужкова, а сегодня, наоборот, признается в симпатии к опальному экс-мэру. Почему вдруг передумал неистовый телекиллер?
Казалось бы, нет врага...
«АиФ»: - Скажите, Сергей Леонидович, вы испытываете чувство эйфории, когда мимо проплывает политический труп вашего врага – Юрия Лужкова?
С.Д.: - Нет, потому что я никогда никого не ненавидел. Моя гамма чувств простирается от иронии до сарказма, но не переходит эту грань. Наоборот, я испытываю чувство стыда – например, когда Юрий Михайлович мечется, бедный, в поисках вида на жительство. Конечно, у него самого стыда должно быть гораздо больше, чем у меня, потому что он больше участвовал в построении новой России, какая она есть. Но мне все равно ужасно стыдно, что мы – такие людоеды.
«АиФ»: - Несправедливо обошлись с пожилым человеком?
С.Д.: - Его сняли по работе. Имели право - и уволили. Он же не божок какой-то. Несправедливо само общество – та же Москва, которую Лужков, как он сам говорит, отстраивал 20 лет. А теперь не может в ней жить. Это позор и для него и для всех нас. Горе городу, из которого бегут его строители.
«АиФ»: - Выходит, у вас тут ничего личного?
С.Д.: - Личное есть – и ирония, и симпатия. Иногда нельзя ранить, не любя. Нужно любить своего персонажа. Даже если ты делаешь ему больно. И в этом смысле я всегда относился к Юрию Михайловичу с большой любовью…
«АиФ»: - Привыкли, наверно, к «персонажу» за столько лет. Хотя, казалось бы, причем тут сам Лужков…
С.Д.: - Да, привык. Привык любить… (задумывается). К тому же, есть еще один важный аспект: Лужков и иже с ним – это, как оказалось, все люди моего карасса (термин из романа фантаста К.Воннегута «Колыбель для кошки» - Авт.), то есть, незримого сообщества, состоящего из очень разных и часто с даже противоположных друг другу людей. Но мы все равно связаны чем-то по жизни, и я в ужасе от самой возможности их потерять. Это в известном смысле горе: уходят те, с кем я соединен непрерывными нитями судьбы. И я не хочу, чтобы они вдруг исчезли. Потому что – они же обнажают окопы. Ты остаешься как перст на передовой. А дальше? И я с грустью думаю: вот они уйдут, и наступит моя очередь.
«АиФ»: - Не будет против кого бороться?
С.Д.: - Не «кого», а «чего». Я не против Лужкова, поймите! Я вообще не против людей. Я против поступка, а не человека.
ТВ метит в женщин
«АиФ»: - Как думаете, телекиллеры уже не востребованы в России? Так же как, скажем, трубочисты и городовые?
С.Д.: - Не знаю такой профессии: «телекиллер». О ком это вы?
«АиФ»: - Речь об «акулах» телекритики 90-х и «нулевых». Продолжая ряд, – вы, Невзоров, Леонтьев…
С.Д.: - Это не обо мне. Увольте! Я сам не сравниваю себя ни с кем. Не ставлю в ряд. Хотя, мне казался бы гораздо более лестным такой ряд: скажем, Гоголь, Чехов, ну и… А уж никак не Невзоров и Леонтьев. Это просто смешно. И знаете, в чем разница? Я питаюсь иронией и болью за свою страну. Мой смех – это смех сквозь слезы. Я никого не теле-убивал. Наоборот, меня преследовали.
«АиФ»: - По вашему, телевидение уже не так влияет на умы?
С.Д.: - Увы, оно еще долго будет оставаться мощным рычагом воздействия на большую долю населения. Его мегацель – малообразованные и малообеспеченные пожилые женщины. В них клокочут нереализованные дикие страсти, и все эти дамы невероятно манипулируемы из Останкино. Они всегда будут на крючке у телевизионщиков. И через 30 лет тоже.
«АиФ»: - Значит, россияне телезависимы пожизненно?
С.Д.: - Не все, а только телеграждане этой телестраны. Ими можно было бы пренебречь, если б не право голоса на выборах. Это же огромная часть электората! Я бы всем, у кого телек дома работает больше получаса, давал это право, поделенное на четыре – скажем, 0.25 голоса. В отличие от граждан, которые сидят в Интернете. Там хотя бы надо думать, на какие кнопки нажимать. Даже если человек лазает по порносайтам, его сознание в целом критично оценивает картинку. Он размышляет: «Так или не так?». А в телевизоре все и так ясно.
Шапки долой?
«АиФ»: - Вы однажды заметили: «Я сочувствую миллиардерам, потому что у них суровая жизнь. Представляю, в каком аду они существуют….»
С.Д.: - Да, сочувствую – по человечески. Более того, я убежден, что мимо какого-нибудь парня с лопатой, работающего могильщиком на кладбище, день за днем проносят миллиардера за миллиардером, и он счастливее их всех вместе взятых. Еще бы: получив первый миллиард, надо заработать еще девять - чтобы защитить первоначальный капитал. Представляете, как это – защитить миллиард? Уже не жизнь.
«АиФ»: - А простым людям не сочувствуете?
С.Д.: - Простым - еще больше. Сопереживать надо всем, кто оказался в тяжелой ситуации, независимо от достатка. Но миллиардерам в последнюю очередь. А кому в первую? Сначала – той же девочке Вере, которую самолетом МЧС отправили в Италию на пересадку живого сердца. Потом всем остальным, кто нуждается в участии. А уже в конце, если хватит душевных сил – и Ходорковскому.
«АиФ»: - Президент недавно призвал к проверке чиновничьих дворцов на Рублевке. У вас там тоже особняк. Не боитесь?
С.Д.: - А чего? В последний раз я работал на государство… дай Бог памяти, лет 20 назад. Я не из чиновников. Это у них нечистые доходы…
«АиФ»: - А у других разве нет?
С.Д.: - И у других есть. Но преступление серьезнее у того, кто дал клятву. Чиновник де-факто, взявшись за руль у госкормушки, дает клятву служения. Самим своим приходом к власти. Люди, которые не работают на государство, приносят профессиональную клятву – те же врачи или журналисты. Но ведь вы, или я, обещая соблюдать журналистскую этику, не даем клятвы не заниматься, скажем, биржевыми спекуляциями. Или не торговать чужой недвижимостью. А у работника госаппарата таких «табу» до фига.
«АиФ»: - В своих радиовыступлениях вы призываете «убрать сословность на дорогах». Мигалки, мол, это средневековое мракобесие…
С.Д.: - Россия и сейчас клановая феодальная страна. Едет кортеж – и все шапки долой. Давно пора в этом смысле модернизировать правила дорожного движения.
«АиФ»: - Коррумпировано-криминальный феодализм поддается модернизации?
С.Д.: - Поддается, хоть и со скрипом. Ну, коррупция, ну, криминал. Где их нет? Это не повод делать вывод о паскудстве мира. Проблема в другом: все хотят благополучия, но никто не желает отвечать перед обществом. Гражданское общество – прежде всего равенство перед законом, а не скотобаза. А граждан-то у нас как раз и нет. Есть люди, средний класс, которые пытаются в диких условиях не быть быдлом.
Но чиновничество кровно заинтересовано в феодализме, а русская интеллигенция либо сама метит в чиновники, либо мечтает, чтобы ей правил просвещенный феодал, который научил бы ее буржуазной демократии. Это не работа мысли, а работа лакеев: типа, «пусть нами правит Обама!».
«АиФ»: - В заслугу Путину ставят зачистку России от большинства олигархов. Те, кто остался, прижали уши. Вы согласны?
С.Д.: - Да, олигархи подчинились единой воле. Каждый князек или боярин вынужден советоваться с первым среди равных - лидером нации. Это чуть более продвинутая форма феодализма, чем разрозненность. Но все равно «вопросы решают» сильные мира сего на местах, с опаской, правда, оглядываясь на царя горы. Лучше ельцинского раздрая, но все-таки ужасно по сравнению с гражданским обществом.
Дресс-миссия
«АиФ»: - Рамзан Кадыров и протоиререй Всеволод Чаплин предложили ввести дресс-код для русских женщин. Обоих мужчин пугают мини-юбки. Откуда такое единодушие?
С.Д.: - Это попытка найти нравственную опору в прошлом. Иногда – очень далеком. Во временах, когда и на Кавказе, и в России женщины одевались «пристойно». И тот и другой пытаются заново воздвигнуть добро и зло в размытом современном мире. Ищут точку сборки там, где, по их мнению, народ не деградировал: каком-нибудь дремучем веке у Иоанна Крестителя. Они надеются обрести там твердую почву под ногами. И предлагают взамен размытости всех этических законов ясные и понятные правила. Например: вы подстриглись не так, как принято, отпустили шевелюру - значит, вы злодей. Благие их намерения мне очевидны. Но и тщета их - тоже.
«АиФ»: - Не об этих ли правилах (чуть не вырвалось – шариата…) вы как-то сказали: «Нам всем нужно понимать, как жить наутро после войны»?
С.Д.: - Мы не должны, и здесь я хотел бы поддакивать Кадырову и Чаплину в их поиске - жить без миссии. Распоряжаться жизнью, не понимая, в чем ее смысл. В обществе, у которого есть будущее, люди приходят к согласию относительно общих идеалов. Например, гражданских идеалов гуманизма, а не каксейчас – «жрать и ср…ть». Идеалов самоотверженности и служения народу. Это и есть достойные смыслы жизни. Но мы пока - бессмысленная страна. Спросите у прохожего: за что ты согласен умереть?». Он удивится: «А зачем?». В Тель-Авиве я любовался на рыжих девчонок-евреек с автоматами, в форме израильской армии: они точно знали «за что».
«АиФ»: - Русские солдаты, защитившие Цхинвал, тоже это знали…
С.Д.: - Да, так спонтанно и рождаются идеалы. «Восстановим страну», «не дадим Родине развалиться». Идеалы геройские, но нередко выдуманные. Опора в прошлом может быть и плодом воображения. Так китайцы некогда шептали внукам: «Восстановим империю Хань!». Но она давно стала иллюзией… Русские солдаты ищут в бою свои смыслы, и, по счастью, часто благородные: в решительные моменты судьбы выбирают лучшие примеры. Они не могут считать своей предтечей бандитов или наркоторговцев. Они видят маршала Жукова, знамя над рейхстагом, ветеранов войны. И, как это ни обидно для либералов, идя на Цхинвал, находят «точку сборки» в советской истории. Тут бы и надо власти и интеллигенции поддержать этот порыв. А они бегут от него, стесняясь своих же солдатиков…
«АиФ»: - Недавно вы похвастались, что в кой веки выбрались за МКАД в глубинку - город Урюпинск. Ну и как вам Россия?
С.Д.: - Противоречивая во всем. В Урюпинске вывески на коммерческих предприятиях подчеркнуто национальные: «Русский бордюрный камень» или «Славянский кирпич». Въезжаешь в город – и сразу ты дома. Спрашиваю: «У вас тут что, славянское содружество?» - «Ну да, но всем владеют армяне». Урюпинские армяне поймали свою торговую нотку: надо называть все славянским или русским, и товар прокатывает… Еще впечатление: на свадьбе непристойно одетые девушки в ультракоротких юбках, хорошо выпив, постоянно дымят в коридоре. Стоят в кружок и курят, курят, курят…
Зато, возвращаясь в банкетный зал, поют такие казачьи песни – хоть ложись и умирай от счастья. Рвут сердце. Так и хочется их всех расцеловать. А потом опять идут смолить, накрашенные как лахудры. И не поймешь что с ними делать – то ли целовать, то ли плюнуть. А над знаменитой рекой Хопром слышен заливистый девичий мат – а девочки-то школьницы. Это такой местный шик… Есть и признаки деградации, и свидетельства глубинной народной силы. И не сказать, чего больше. Непостижимо: как все это помещается в одной и той же российской душе?
«АиФ»: - Тут вы больше романтик или циник?
С.Д.: - Ироничный романтик. Но иронией защищаю себя от поражения. Это мой способ защиты. Внутри я настолько нежен, что нуждаюсь в броне. Если бы снял ее, то прямо сейчас пошел бы плакать. А так - хохочу.
Досье
Сергей Доренко родился в 1959 г. в Керчи. Журналист и радиоведущий. Работал на телевидении, в т. ч. как автор и ведущий аналитических программ «Версии», «Время» и «Программа Сергея Доренко» на ОРТ. Женат, отец троих детей.
Сергей Доренко: «Хотел пойти в ЗАГС и поменять фамилию» 
Сергей Доренко: «Меня смотрят не только пожилые малообразованные женщины» 
Валентин Курбатов: Как вылечить общество? 
