Белый дом поспешил с успокаивающими каплями: Джо Байден, дескать, погорячился, а Россия — великая страна. На самом деле обижаться и не следовало бы. Тем более что чуть ли не в тот же день нечто подобное, но другими словами сказал наш собственный президент Дмитрий Медведев.
— Для того чтобы выглядеть сильными, мы должны быть современными.
Разница в тональности: наш президент говорил о России с любовью и болью за её «несовременность». А американец с эгоистическим подтекстом: со слабой Россией легче торговаться, проще вытягивать уступки.
Трезвая любовь
На самом деле из возникшей перепалки следовало бы извлечь не обиду, а пользу. На обиженных, как говорится, воду возят. Мы лучше американских политиков знаем, чем можем гордиться. Но у нас, россиян, нет привычки критически осмысливать достижения и провалы. Очень уж мы боимся, что за границей увидят наши болячки. А между тем, особенно в условиях кризиса, нам нужна широкая и открытая инвентаризация собственных просчётов.
За 20-летие с начала горбачёвской перестройки и последующего ельцинского разлома Россия фактически сменила кожу. Используя модный ныне термин, можно сказать, что у нас произошла полная «перезагрузка»: идеологическая, политическая, государственная и отчасти нравственная. В условиях распада страны и власти многое делалось в спешке, под влиянием стресса от крушения империи, от утраты казавшихся надёжными соседей и друзей. В души россиян вселилась глубокая обида. У одних — на европейцев: за их высокомерие, злорадство, мелкую мстительность бывших «братушек» и союзников по Варшавскому договору. У других — на собственную власть: за потерю накоплений, неслыханное имущественное неравенство, унижение бедностью. И, реагируя на обиды, мы продолжали и продолжаем колотить себя в грудь, убеждать самих себя и весь мир в том, какие мы великие, богатые, гордые, непреклонные.
Сегодня, когда Россия вросла в новую кожу, обрела уверенность, выдержала первые удары кризиса, настала пора взглянуть на себя с трезвой и требовательной любовью. С любовью — потому что Россия наша страна и никуда нам от неё не уйти. А трезво — потому что привычка выдавать желаемое за действительное никуда не делась. Мы всё ещё подвержены и «головокружениям от успехов» (часто мнимым), и застарелой болезни шапкозакидательства.
Без куража
В национальном характере, в истории, в традициях слишком ещё много у нас шукшинского куража, высокопарного патриотизма, самолюбования и самомнения. Мы очень любим вещать о своих достижениях (особенно будущих) и крайне неохотно признаёмся в просчётах. У нас совершенно немыслим эпизод, недавно случившийся в США, когда президент Б. Обама публично попросил прощения у простого полицейского и признал, что совершил ошибку. А ведь уровень демократии определяется не только писаными конституционными процедурами (при всей видимой открытости выборов они могут быть и фальшивыми), но и такими вот маленькими жестами, говорящими о глубине политической культуры, об уважении к закону и к собственному народу.
У нас в отношениях власти и населения, элиты и простых людей пока доминируют другие жесты и сигналы. Пустячный, казалось бы, недавний эпизод: популярный актёр В. Галкин устроил в московском баре пальбу из пистолета, нахамил официантам, подрался с милиционерами. Словом, предстал во всей «русской красе». Нужно ли гадать, какое наказание ему прописали бы в США, в Европе или в Японии? Но вот за «пошалившего» актёра поратовал чиновник из Министерства культуры, попросил знаменитый отец, кто-то ещё, похоже, позвонил из более высокой инстанции. И «шалунишку» отпустили. Свидетелям же начальство посоветовало держать язык за зубами. И таких эпизодов, характеризующих особенности российской демократии, у нас тысячи.
Тысячи и других. Как в селе Южное Забайкальского края, где милиционеры, расследуя эпизод с кражей скота, избивали и подвергали унизительным пыткам с помощью милицейской дубинки и гуталина местных селян. Но в защиту последних никто не позвонил.
Почему так получается? Да потому, что у нас популярный актёр, депутат, генерал или сын генерала, олигарх, министр или министерский отпрыск, судья или родственник судьи, известный телеведущий (не говоря уж о более высоких инстанциях) перед законом «равнее других». Потому что наша судебная система избирательна, а статья 19 Конституции (все равны перед законом независимо от происхождения, имущественного и должностного положения) красиво звучит только на бумаге. А в реальности, как и при коммунистах, действует «телефонное право». Только при переходе от социализма к капитализму к нему прибавились ещё «право денег», «право приближённых олигархов». И десятки других более мелких прав и правушек: мигалки, спецпропуска, особые серии автономеров, спецстоянки, залы для VIP-персон, спецтрибуны на стадионах и даже особые места во время богослужений.
В каком мы веке?
За последние несколько десятилетий в мире решительно изменились оценки величия и успешности стран. Другими стали критерии национального успеха, качества политических систем, достоинства наций и их лидеров. Такие доминирующие ещё в середине ХХ века категории великодержавия, как обширность территории, величина армии, способность оккупировать и удерживать чужие земли, навязывание силой своей идеологии (словом, привычка показывать где надо и не надо кузькину мать), сегодня являются второстепенными. Даже такая важная составляющая международного веса, как наличие полезных ископаемых, становится всё менее значимой. Нефть, золото, руда, газ — всё это покупается на открытом рынке и фактически перестаёт быть главным показателем успеха. Всё более значимыми становятся качественные и гуманитарные параметры. Всё то, что в последнее время стали называть «мягкой силой» — силой привлекательности. Привлекательности гражданских свобод, культуры, политики, уровня модернизации, быта, образования, экологии.
Маленькая и бедная ресурсами Япония сегодня присутствует в мире своими товарами, технологиями и капиталом более широко, чем огромная Россия. Русские юноши стремятся получить образование в Англии или Германии. Наши учёные, инженеры и талантливые выпускники десятками тысяч едут в европейские и американские лаборатории. Ищущие справедливости россияне обращаются в Страсбургский суд.
А мы всё ещё убаюкиваем себя словами известной поговорки: «Русские медленно запрягают, да быстро едут». Боюсь, что и в ней сквозит всё то же самомнительное заблуждение. Итоги последнего «перезагрузочного» двадцатилетия свидетельствуют о том, что мы не только не научились быстро ездить, но, похоже, разучились и запрягать…
