Московский цирк сегодня и завтра. Онлайн с Эдгардом Запашным

Ведущий конференции: Друзья, добрый день! Мы находимся в пресс-центре «Аргументы и факты». Меня зовут Наталья Кожина. Сегодня у нас в гостях директор Большого московского цирка на проспекте Вернадского Эдгард Запашный и одна из ведущих артисток цирка Елена Бараненко. Здравствуйте. Запашный Эдгард: Добрый день. Бараненко Елена: Здравствуйте. Ведущий конференции: Я знаю, что перед началом сезона у вас были проведены достаточно масштабные работы в цирке: замена звукового и светового оборудования. Но в планах остался капитальный ремонт. Цирк действительно не ремонтировался за всё время своего существования? В каких условиях вы репетируете? Запашный Эдгард: Я являюсь директором чуть больше полугода. За это время уже приехали две новые программы: работала программа «Времена» и сейчас работает новая программа «Эмоции и …». Два раза, когда я собирал артистов, я извинялся за то, что здание цирка не соответствует заявленным условиям – тем, что это Москва, что это самый большой цирк в Европе, одна из самых престижных площадок в мире. Цирк действительно не ремонтировался 41 год, исключая мелкий косметический ремонт. Если глубоко вникать в проблемы, то цирк течёт во многих местах, имел старое звуковое и световое оборудование, по-прежнему существует угроза остановки смены манежей. У нас есть уникальная система – возможность смены пяти манежей. Механизмы сделаны теми заводами, которых уже нет в нашей стране. При поломке любого, даже самого маленького механизма, ситуация чревата тем, что манеж может застрять на подвальном уровне, и тем самым цирк просто остановит свою работу. Поэтому в нашей сегодняшней программе смена манежа вообще не происходит. Мы просто боимся это делать. К нам приходил вице-премьер Дворкович. Я ему всё показал, он спустился с нами в подвал, посмотрел, сфотографировал и дал задание подготовить всё, чтобы помочь цирку. Ведущий конференции: Это должна быть помощь со стороны государства или могут быть какие-то частные инвесторы? Запашный Эдгард: Мы сейчас говорим про госучреждение. Я считаю, что, учитывая ту большую имиджевую нагрузку, которую несёт сегодня Большой московский цирк для нашей страны, он заслуживает особого внимания государства, потому что сегодня брендов, которыми бы мы могли похвастаться на мировой арене, таких как Большой театр, Большой московский цирк, практически нет. Я не говорю об отдельных именах, таких как Хворостовский, Цискаридзе, это всё – люди, это персоналии. Я говорю о таких брендах, как цирк Дю Солей, который все ассоциируют с Канадой, как знают тот же канадский хоккей. Сегодня России похвастаться особо нечем, кроме Большого театра и Большого цирка. Поэтому я считаю, что государство обязано ему уделять внимание и помогать. Тем более, что цирк является рентабельным, приносит прибыль. В течение года он не пожирает какие-то безумные средства налогоплательщиков. Он просто 41 год не ремонтировался, выработал свой ресурс и требует внимания. Ведущий конференции: Я знаю, что у вас была встреча с министром культуры. Вы касались вопросов ремонта? Запашный Эдгард: Владимир Ростиславович полностью информирован о том, что творится в Большом московском цирке, да и в российском цирке в целом. Он достаточно много времени уделяет этому. Я даже стал членом Общественного совета Минкультуры. Это большая честь, что артист цирка вошёл в такой совет, до этого таких прецедентов не было. На этих встречах я поднимал другие вопросы, которые, на мой взгляд, могут влиять на индустрию цирка. Такие, например, как защита авторских прав. Дело в том, что мы не имеем права запрещать фото и видеосъёмку на представлениях. Мы можем просить об этом зрителя, но не имеем права запрещать. Часто зрители фотографируют, снимают на видео и выкладывают всё это в интернет. Второй вопрос, который мы затрагивали, – это то, что мы сегодня не имеем права работать с артистами по контракту. Мы обязаны соблюдать законы РФ. Если человек приносит мне заявление об уходе, в течение двух недель я обязан освободить его от этой должности. Но как показывает практика Большого театра и Большого цирка, на протяжении многих лет они подготавливают прекрасных танцоров, певцов, мы – великолепных артистов, вкладываем в них огромные средства, а они приносят заявление, и мы вынуждены разрешить им уволиться. А они уезжают работать на Запад, не отработав те деньги, которые в них вложило государство. Ведущий конференции: На ваш взгляд, что там такого привлекательного – зарплаты больше, условия лучше? Запашный Эдгард: Пусть Елена, как артистка, ответит. Бараненко Елена: Я как раз сижу здесь, уезжать не хочу. Меня приглашают, но мне и здесь хорошо. Я уже была и в Китае, и в Японии, и в Европу ездила, но мне нравится здесь. Я – в штате цирка братьев Запашных. У нас свой бренд, своё дело. Мы можем и здесь зарабатывать хорошие деньги. За границей мы даже столько не заработаем, потому что туда уезжают люди, которые здесь, наверное, не могут заработать нормальные деньги. Может быть, они чего-то добились, но очень малого, может быть, это люди, которые не хотят ездить по периферийным циркам, где плохие условия. Большой московский цирк, может, и разваливается, но в нём тепло. Во многих цирках на периферии достаточно холодно, и гостиницы не очень хорошие. Естественно, человек хочет поехать за границу, поработать в каком-то кабаке, жить и работать в тепле и знать, что, подписав контракт на полгода, он будет работать полгода и получать зарплату, которую получает. А тут он поедет в цирк, поработает месяц, и не знает, что будет делать через месяц. Может быть, он будет ещё полгода сидеть без работы. Запашный Эдгард: Лена говорит о стабильности и комфортных условиях. Я считаю, что сегодня хорошим примером являются НХЛ и КХЛ. Наша хоккейная лига стала развиваться настолько, что мы уже делаем прямую альтернативу НХЛ, и теперь игроки выбирают не только между зарплатами, но и условиями, потому что наши научились платить так же, как НХЛ. Но, наверное, в Канаде чуть-чуть покомфортнее стадионы, чуть больше хоккейного имиджа, больше звёздного статуса. Но тенденции меняются, даже Ковальчук вернулся в Россию. И это показатель, потому что он – один из самых высокооплачиваемых хоккеистов. Бараненко Елена: Многих из коллектива нашего цирка братьев Запашных приглашают за границу, но все отказываются. Запашный Эдгард: Это – исключение из правил. Мы с братом стараемся и заботимся о наших артистах. Другое дело, что пока вся индустрия так не работает. Поэтому артисты, которые работают в других коллективах, зачастую выбирают заграницу. Вот это надо в корне менять. Мы своим примером показываем, что это реально, что это не просто слова – в России можно хорошо жить и хорошо зарабатывать. Это наша реальность. Другие цирковые компании пока этого не делают, и это большой минус.

Они – безумно строгие, критичные. Я уже давно в коллективе. Наверное, другие думают, что они дают мне какие-то поблажки. Ничего подобного. Наоборот, с меня спрос какой-то нереально большой. Стоит мне сделать что-то не так, сразу мне высказывается всё. Я, конечно, стараюсь не допускать таких ситуаций, но, даже выпуская какой-то новый номер, я понимаю, что на мне лежит очень большая ответственность перед ними. Я не должна нигде ошибиться, я продумываю всё до мелочей, вплоть до цвета ногтей, потому что надо создать картинку, красоту, и где-то недотянуть спину, подъём или ногу я не имею права. Я – под контролем больше, чем кто-то другой. Может быть, я это себе придумала, но мне кажется, что это так. А работаю с Леной Петриковой на полотнах как воздушная гимнастка – чёрное и белое, добро и зло. Выпустила в этом коллективе дрессированных попугаев, которых я безумно люблю и уделяю им половину своей жизни. Они – самые красивые, добрые и умные существа на свете. Ещё я работаю в номере «Рамка», в нём принимают участие шесть девочек и три мальчика, это тоже воздушный номер, достаточно необычный и очень редкий. В России это единственный номер в таком жанре, в таком формате, потому что действительно тяжело собрать шесть воздушных гимнасток и троих мальчиков, которые будут их держать, и выполнять серьёзные трюки. Один из моих самых сложных номеров – жонглёры на лошадях, в котором я работаю вместе с братьями Запашными. Это очень интересно и ответственно, потому что жонглирование – один из самых сложных жанров, как мне кажется. Эти булавы иногда просто не слушаются.

Это вы про конный номер «Эллада»? В этой новой программе «Эмоции и …» есть ещё номер «Среди хищников». Всякий раз вам всё сложнее удивлять публику, поэтому вы придумываете какие-то номера, которые попадают в книгу рекордов Гиннеса. Чем вы планируете в следующий раз удивлять?

У нас с братом есть два соперника, с которыми мы соревнуемся. Это канадский цирк Дю Солей, нас всё чаще и чаще сравнивают, что нам льстит, потому что, когда тебя сравнивают с таким серьёзным мировым брендом, это говорит о том, что ты этого уже достоин. Я понимаю, что это серьёзный цирк, это высокое качество, прекрасные исполнители собраны со всего мира, и это огромная востребованность у публики, которая к ним ходит, за ними следит и их запоминает. А когда публика приходит на наше шоу, она непроизвольно нас сравнивает. И второй наш соперник – это мы сами прошлого сезона. Потому что, показав хороший спектакль, хорошее качество, зритель на следующий год хочет видеть что-то новое, что-то необычное, а самое главное – что-то ещё более дорогое и сложное. Каждый раз мы с братом садимся и думаем: «Куда мы себя загоняем? Как сделать ещё лучше? Как сделать ещё опаснее? Как сделать так, чтобы публика не пожалела ни о чём?». Работая в Лужниках, брат ставит перед собой задачу – выпуск нового спектакля, который не должен походить стилистически на наш старый проект. Новый проект будет называться «Страшная сила», он держит всё в глубокой тайне. Даже я или Елена Бараненко, как ведущая артистка, многих деталей не знаем. Брат, как режиссёр, некоторые вещи держит в тайне до конца. Вот нам и приходится пахать, требовать с артистов великолепного исполнения, потому что знаем, что мы сегодня под чёткой призмой зрителя, наших конкурентов, потому что они тоже наблюдают за тем, что мы делаем.

А бывает, что какой-то зарубежный цирк крадёт ваши номера? Или вы такого не замечали?

Цирк сейчас настолько интегрировался в историю, что многие вещи, которые сейчас вдруг появляются, неоправданно присваиваются кому-то. Например, сейчас много говорят о номере цирка Дю Солей «Колесо». Этому «Колесу» уже лет 50, а этому цирку всего 25. Сейчас трудно определить, кто первый это сделал. Есть вещи, которые мы с братом изобрели, вернее, брат в большей степени изобрёл. Например, в прошлом году мы сделали большой номер «Жонглёры на сигвеях». Брат купил сигвеи и отрезал у них рукоятки. Мы стояли на сигвеях, катались по всему манежу и жонглировали друг с другом. Можно смело сказать, что это ноу-хау в цирковом искусстве. Пока никто не повторяет. Посмотрим. Брат придумал очень хороший ход, называется номер «Лабиринт» из нашего позапрошлого шоу, когда артист шёл, а балет растягивал светящиеся полотна, тем самым направляя их. На наш проект приехал коллега из американского цирка, посмотрел и сказал, что это он у себя сделает, только в это время человек будет ехать на лошади. Хоть бы спросил у нас, можно это сделать или нельзя. Ему настолько это понравилось, что он это озвучил. Я сейчас слежу за этим цирком очень внимательно, пока не увидел (смеётся). Может быть, он осознал, что есть авторские вещи, по поводу которых мы с братом не дадим спуску, не разрешим пользоваться этим. Сейчас я буду разбираться с компанией «Росгосцирк», потому что на Брянском цирке сейчас висит громадная афиша «Большой московский цирк» и маленькими буквами «зверей». Никакого отношения ни мы с братом, ни наш цирк не имеет к этой труппе. Я понимаю, что это просто воровство бренда, использование его в китайской версии. Здесь только суд будет теперь разбираться, имели они право так делать или не имели. Так что, да, такие вещи случаются, могут подворовывать. Будем разбираться.

Раз уж речь зашла о цирке Дю Солей, чувствуется, что вы его очень «любите»…

Я подвергаю критике цирк Дю Солей, потому что я – реалист. Я знаю, что при всей моей любви к Майклу Джексону (я – его настоящий фанат), могу сказать, что 5 клипов мне у него не нравятся или 10 песен из его творчества я даже слушать повторно не буду, они мне не нравятся. Это критика? Да, это критика, но моя любовь к Майклу меньше не становится. Моё уважение к цирку Дю Солей не пропадёт, они действительно большие молодцы в общем, но, если я вижу то, что мне не нравится, и в отличие от многих других, я могу это покритиковать, то сам себя я могу за это только уважать, потому что не стесняюсь критиковать кого-либо.

У нас с братом сейчас одна из самых больших трупп в мире, в которую входит почти 100 артистов. Минимальное количество людей, которые находятся одновременно на манеже – это Лена Петрикова и Лена Бараненко в самом первом номере. Дальше некоторые номера превышают 20 человек одновременно на манеже. И таких номеров несколько. Поэтому мы за глобальность, за серьёзность. А то, что описала читательница – это нищета. Я по-другому это назвать не могу.

В застойные времена, когда большие номера не могли выжить, люди переходили на маленькие. Но сейчас тенденция эта уходит, сейчас опять переходят на большие, крупные номера, потому что зрители стали намного требовательнее.

Можно я похвастаюсь? Я недавно ходил в цирк Дю Солей на Kooza (Куза). Достаточно любопытное шоу. Общее количество их номеров за всё шоу гораздо меньше, чем у нас в первом отделении.

Путей попадания в цирк братьев Запашных и в Большой московский цирк очень много, но прежде всего это касается тех людей, которые являются хорошими профессионалами или имеют перспективу на будущее, то есть молодые артисты, которые развиваются. Мы с братом обладаем практически всей информацией на мировом рынке, смотрим, кто, как и где себя проявляет. Часто артисты сами к нам просятся. Сейчас, например, расформировывается одно из канадских шоу. Если не половина, то 30 % артистов уже попросилось к нам на работу. Они понимают, что мы – действительно хорошая альтернатива. С одним артистом мы уже подписали контракт, с другими будем вести отдельные переговоры. Речь идёт ещё о 20 артистах. Будем смотреть, кто нам нужен, кто нет. Всё-таки работа с иностранными агентами достаточно проблематична. Это и получение рабочих виз, и разрешения на работу. Мы смотрим, стоит ли овчинка выделки, потому что российский цирк славится своими мастерами. И, естественно, мы рассматриваем выпускников цирковых училищ. Это те люди, которые в дальнейшем будут становиться хорошими артистами. Как правило, это династийные люди, которые растут с самого детства в цирке и с молоком матери впитывают в себя любовь к цирку и желание в нём работать. Только в нашем цирке сейчас 5 детей, двое из них уже сейчас работают на манеже, хотя буквально 2-3 года назад бегали по манежу, чему-то учились. А сейчас это полноценные артисты – 12-13 лет, уже показывают серьёзные трюки.

Я совершенно случайно попала в цирк братьев Запашных. Я приехала с гастролей из Японии. Тогда ещё не было цирка, была просто программа. Ко мне подошла девочка из этого коллектива и сказала, что ей надо уехать по контракту и не могу ли я её заменить. Я её заменила и задержалась. После этого я уже выпустила в коллективе другие номера и продолжаю работать, потому что мне очень нравится здесь. Это ответственно, очень интересно, сложно, и всё это очень захватывает. Я – творческий человек, и мне интересно что-то новое пробовать. А у нас в коллективе можно пробовать, творить. Выживают именно те люди, которые хотят что-то ещё испытать, попробовать выпустить новый номер. Многие хотят-хотят, а потом уходят – не выдерживают, потому что нагрузки у нас очень большие, да и Запашные – очень требовательные.

В первом номере я не могу использовать страховку, потому что это просто нереально. Мы канифолим руки, одеколоним, чтобы они не скользили. Есть такие жанры, где страховку просто невозможно использовать. Мы рассчитываем на свои силы. У меня с партнёршей, например, такая договорённость: если я буду себя плохо чувствовать, то мы скажем, что работать не будем, потому что это – наше здоровье и от нашего самочувствия зависит наша жизнь.

Люди приходят на шоу «Эмоции и …» и вы говорите, что номера не будет?

Такое бывает. В любой программке написано, что администрация имеет право отменить любой номер, потому что работают всё-таки люди. Приходит артистка с женскими недомоганиями, она себя действительно плохо чувствует, а ей надо лезть на 20-ти метровую высоту. Доктор официально ей запрещает выходить на манеж. Никто не отменял головную боль, грипп, простуду. Дирекция должна с пониманием относиться ко всему, что касается травмоопасных номеров.

Мы каждое представление измеряем давление, за этим строго следят. Мы научились распределять свой день так, чтобы перед представлением можно было немного отдохнуть, восстановить силы. Если я утром себя не очень хорошо чувствую, я приму лекарства и к вечеру буду в порядке.

Если я правильно поняла, вы всё-таки ни разу не отказались работать? (смеются)

Я не помню ни разу, чтобы Лена отказалась. Только когда она ногу сломала, и ещё раз, когда ребро повредила. Мы вчера с Максимом Никулиным были на одном эфире. Он рассказал, что только что вернулся из Украины. Видел, как в первом отделении парень неудачно использовал страховку и лонжей сломал себе ребро. Он это увидел из зрительного зала, когда ребро стало выпирать из костюма. Артиста в антракте отвезли в травпункт, а во второе отделение он вернулся и следующий номер отработал. Эта степень фанатизма порой удивляет даже тех людей, которые родились в цирке. Мой папа в своё время сломал ключицу и с тиграми работал в «самолётике» (полная фиксация руки в гипсе), не отменил ни одного шоу. Он палкой с тиграми поработал, потом перекладывал её в загипсованную руку, делал комплимент, перекладывал палку обратно и шёл дальше работать с животными. И такое мы тоже видели.

Обычно мы что-то желаем гостям. Вам – здоровья, как бы это смешно и банально не звучало. Что-нибудь скажете тем, кто задавал вопросы?

Мне кажется, что зритель, который ходит в цирк, не должен делиться на лагеря. Иногда читаю в интернете: «Я хожу на канадцев», «Я хожу на американцев», «Я хожу на Запашных». Не надо так делиться. Надо ходить в цирк. Надо сходить в цирк Никулина, в Дю Солей, в цирк братьев Запашных. Вы сравните шоу, что-то вам понравится, что-то нет, но через полгода во всех этих цирках поменяется программа. Один раз испугавшись клоуна в возрасте 10 лет, люди 20 лет не ходят в цирк. Поверьте мне, через полгода может приехать очень милый клоун, и вы в него влюбитесь. Посмотрите две-три программы. Если после этого срока вы поймёте, что цирк – это не ваше, тогда забудьте о нём. Но, может быть, вы сможете удивиться, насколько цирк разный, насколько он интересный.

Кто не любит цирк или разочаровался в нём в своё время, может сходить на нашу программу. Я не хвалюсь, но у нас очень разнообразные номера, и для каждого найдётся то, что ему понравится. Если вам не понравится, напишите мне в интернете, что я не права. Но я буду права, вам понравится. Вы поднимете себе настроение. Мы дарим вам свои эмоции и качественно работаем для вас.

Спасибо вам огромное. Друзья, спасибо, что были с нами и всего доброго!

Не часто, но какие-то свои корректировки я вношу, и брат к этому прислушивается. Не могу сказать, что мы сразу находим компромисс, некая диктатура в его режиссуре присутствует, всё-таки он – главный, и эту позицию мы уже давно с ним определили в коллективе. Его слово всегда будет решающим, потому что он – режиссёр. Вот Лену Бараненко в шоу «Эмоции» не устраивал её костюм в номере с попугаями. Несколько раз они с братом это обсуждали, и ей приходилось обижаться. В конце-концов какой-то компромисс они нашли.

Нашли. Хороший художник совместил моё решение и его. Всё-таки женщина должна выходить в костюме, который ей нравится. А мне придётся это делать полгода. В конечном итоге Аскольд это понял и сжалился.