Моя бабушка, жившая в северокавказском селе, как раз приехала в Москву и впервые пришла посмотреть на выступление единственной внучки. Она села в первом ряду и приготовила платочек, чтобы утирать слёзы умиления. Стихотворение было коротким: «Очень бабушку люблю, маму мамину мою, у неё морщинок много и на лбу седая прядь. Так и хочется потрогать, а потом поцеловать».
Я вышла и прочитала стишок без запинки и с выражением. Было только одно «но». Лет мне было мало, и буквы я выговаривала плохо. А теперь представьте, как звучит фраза про «седую прядь», если ребёнок не выговаривает «эр» и путает «бэ» и «пэ». Зал покатился со смеху и долго не мог успокоиться.
Бабушка утирала слёзы. После чего уже дома по межгороду позвонила всем своим односельчанкам-подругам и рассказала про выступление внучки, не умолчав о невольном каламбуре.
Мама так и вовсе икала от хохота, поскольку как раз в то время моя бабушка в свои почти семьдесят лет собралась замуж в пятый раз и к нам приехала, чтобы сообщить эту новость лично. Новость она сообщила уже после утренника, что добавляло пикантности ситуации. Мама сначала пила водичку, чтобы избавиться от икоты, а потом открыла бутылку вина.
Надо ли говорить, что прозвище к бабушке прилипло. Конечно, её так называли любя (а называли все, включая нового, пятого, мужа), но бабушка всё равно была обижена. Она считала виноватой во всём мою маму, которая не потрудилась нанять для меня логопеда, и к тому же не верила в её очередное счастливое замужество, раз выбрала такой стишок для ребёнка. Да ещё в такой прекрасный праздник!
И только я не понимала, отчего, после того как я снова и снова с удовольствием читала стихотворение «Про бабушку», все взрослые вокруг начинают вдруг заходиться в приступе туберкулёзного кашля.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
