В прошлом году успех сопутствовал премьере ее нового фильма «Гоголь. Ближайший» на Международном кинофоруме «Золотой витязь» в Липецке и на Московском международном кинофестивале. О работе над этой картиной, о необходимости воспитания молодого поколения в традициях нравственности и патриотизма, об артистах и врачах, а также о многом другом мы беседуем с заслуженной артисткой России Натальей Бондарчук.
«АиФ»: – Наталья Сергеевна, известно, что после «Соляриса» вы получали в месяц до 40 предложений сниматься, однако предпочли реализовать себя в качестве режиссера. Почему?
Н.Б.: – «Солярис» всегда был фильмом для интеллигенции. Поскольку в 70‑е его мало кто видел на родине, он сейчас даже более популярен, чем тогда. Но мне совершенно не хотелось играть наших современниц. И вдруг узнаю, что Владимир Мотыль работает над «Звездой пленительного счастья». С одиннадцати лет моей самой любимой была книга «Талисман», изданная в Чите в 1959 году. И я прибежала к маме: «Представь, мою Волконскую будут снимать!» Конечно же, мимо такого шанса пройти было невозможно.
Любовь к тому периоду истории осталась со мной на всю жизнь. И в 1999 году, осознав, что грядет празднование юбилея Пушкина, а о нем ни одной картины с 1936 года не было снято (собственно, как и о Волконской – после «Звезды»), я решила внести свою лепту.
Из «Соляриса» в Золотой век
«АиФ»: – И именно с этого времени вы целенаправленно занимаетесь «золотым веком» русской литературы?
Н.Б.: – Я выпустила 10‑серийный фильм «Одна любовь души моей», где роль Пушкина исполняет мой муж Игорь Днестрянский, организовала фестиваль «Золотой век», сняла фильмы «Пушкин. Последняя дуэль», «Лермонтов», «Любовь и правда Федора Тютчева». В двух последних картинах я пригласила на главную роль Николая Петровича Бурляева, который много лет не снимался, ожидая соответствующей роли. Кстати, в фильме о Тютчеве играла его супруга Инга Шахова, с которой у меня сложились очень теплые отношения.
«АиФ»: – Как известно, вы сняли чету Бурляевых и в фильме о Гоголе, актерский состав которого оказался очень неожиданным – Евгений Редько, Анастасия Заворотнюк, Мария Бурляева. Говорят, Маша долго отказывалась сниматься, боясь «подвести маму»?
Н.Б.: – Маша очень переживает, что она дочь известных людей. К тому же на ней лежит огромная нагрузка быть продолжательницей того благородства, которое есть в моей матери, Инне Макаровой, того огромного масштаба личности, который был в Сергее Бондарчуке. Трудно было найти актрису, соответствующую не только возрасту Анны Вильегорской, но и духу ХIХ века. В Маше, мне кажется, это есть.
Валентину Теличкину я выбрала не за внешнее сходство с матерью Гоголя (тут как раз, скорее, можно говорить о несходстве!). Мне нужна была именно ее неординарность, исповедальность, искренность.
Что же касается Настеньки Заворотнюк, то роль Смирновой-Россет дает нам возможность посмотреть на нее другими глазами, потому что у нее, на мой взгляд, есть потенциал серьезной драматической актрисы.
«АиФ»: – Удивительно точным можно назвать попадание в образ главного героя Евгения Редько. Тут, мне кажется, даже внешнее сходство присутствует…
Н.Б.: – Прежде чем пригласить его на роль Гоголя, я несколько раз ходила смотреть его в Российском молодежном театре. В частности, в сложнейшем спектакле «Берег утопий».
«АиФ»: – Как возникло такое необычное название фильма – «Гоголь. Ближайший»?
Н.Б.: – На известной картине Иванова «Явление Христа народу» среди многочисленных фигур выделяется человек с горбоносым профилем. Считается, что его художник рисовал в Риме со своего друга Николая Гоголя. И человек этот – ближайший к Богу не только на картине, но и по жизни.
Моя затаенная мечта – вернуться к образу Сергия Радонежского, который я уже затронула в фильме «Просите, и будет вам» по роману Лескова «Зверь». Но, если я буду так же, с протянутой рукой, обивать пороги, как делала это для Пушкина и Гоголя, это будет невозможным. Такие фильмы можно (и нужно!) только рука об руку с государством делать.
Бабушка и Атаманша
«АиФ»: – Расскажите, пожалуйста, о своем театре. Как у вас еще и на это хватает сил?
Н.Б.: – Да, кроме всего прочего есть еще замечательный коллектив двух моих театров «Бемби», где мы показываем спектакль «Красная Шапочка», в котором я играю бабушку главной героини, а в спектакле «Снежная королева» – и Бабушку, и Атаманшу. Хватает сил, наверное, потому, что есть поддержка мужа, мы вместе преподаем в Апрелевской школе искусств, ездим по стране, делаем одно дело. И, конечно, есть отдача со стороны маленьких зрителей – это так важно!
«АиФ»: – В свое время вы пережили увлечение творчеством Рериха, его философскими доктринами. Как это уживается с православной верой?
Н.Б.: – Мое отношение к творчеству Николая Рериха остается неизменным уже хотя бы потому, что мне трижды посчастливилось встречаться с его сыном, Святославом Рерихом. Это лучший из людей, которых я видела. Я несу радость этой встречи и всегда буду ею горда. Кроме того, в живописи Николая Рериха есть же великолепный русский период. Он как будто предчувствовал, что у нас будет колоссальное гонение на церковь, и запечатлел главные храмы, которые впоследствии были разрушены. Известно, что он пытался защитить от разрушения храм Христа Спасителя.
Я сама в 19 лет крестилась, хотя это было и непросто. Церковь моя первая была в Переделкино, с голубыми куполами. Есть небольшой папин этюд, где он изобразил этот храм, и я счастлива, что эта картина у меня сохранилась.
Школа здоровья
«АиФ»: – В вашем окружении наверняка есть не только люди искусства, но и медики?
Н.Б.: – Эту профессию боготворю всю жизнь, особенно после выхода картины «Дорогой мой человек» с Баталовым.
Сама постоянно общаюсь с врачами. Мама много лет замужем за академиком, главным фтизиатром России Михаилом Перельманом. Люблю его как доброго человека, самоотверженного врача, яркую личность. С ним очень интересно говорить о самом главном – о жизни и смерти, о проблемах, которые связаны с этикой. При этом он – самый веселый человек, которого знаю. Наверно, это своеобразная внутренняя компенсация на фоне постоянных встреч со страданиями и смертью…
Многолетняя дружба связывает меня с санаторием «Урал». В свое время познакомилась с его директором Галиной Селяниной и на протяжении 20 лет туда езжу. Правда, пройти полный курс лечения никогда не получается, но на недельку, бывает, выбираюсь с мужем, иногда и с детьми (как-то даже Новый год там все вместе справляли), намереваюсь вывезти туда внуков – Настю и Никиту. Там, в зимнем березовом лесу, не могу удержаться, чтоб не встать на лыжи. Именно в этом лесу снят один эпизод фильма о Пушкине, где он бросается в снег. Я больше нигде не видела таких берез…
Еще один очень близкий мне человек – Галина Шаталова, знаменитый нейрохирург, ученица Павлова. О ней делала фильм, ходила в ее «Школу здоровья». Если бы в нашей стране занимались серьезным изучением и распространением ее методик, здоровье нации было бы иным.
«АиФ»: – Здесь, я думаю, многое зависит и от самого человека.
Н.Б.: – Да, это требует от человека полного переключения сознания. В условиях кинематографической жизни нет возможности соблюдать тот режим, который предлагает Галина Сергеевна, – вставать в 4, питаться правильно. Но кое-что получается. Я, например, хожу в бассейн, плаваю. Когда не в поездках, стараюсь быть абсолютной вегетарианкой, пытаюсь соблюдать правильный режим дня.
Этому способствует жизнь за городом. Надо выгуливать двух собак, собирать яблоки, заниматься цветами, которые очень люблю. Убеждена: если человек утыкается в свои проблемы, не выходит из них в природу, к людям, к миру – он заболевает. Чудес не бывает. И восстанавливать силы лучше всего, слушая шорохи леса, вдыхая запах антоновки.
Наталья Бондарчук: «Кому нужны мультики в шесть утра?» 
Сергей Чонишвили получил серьёзную травму прямо на сцене 
Мысли вслух: Русская школа в американском городке 
