«Изъятая» хроника
- Интересоваться Ахматовой я начала ещё в университете, примерно году в 1957-м. Тогда мне передали отпечатанную на папиросной бумаге копию ахматовской «Поэмы без героя». С тех пор собираю всё, касающееся Ахматовой.
Знаете, как-то ночью, будучи в Канаде, я переключала каналы телевизора и вдруг услышала свой голос - шёл фильм об Ахматовой. Я увидела уникальную хронику, о которой мне рассказывал режиссёр Семён Аранович и которая каким-то образом «исчезла» с «Ленфильма». Тогда, в 1966 году, Аранович узнал, что тело Ахматовой из подмосковного Домодедова, где она умерла, привезут в Ленинград из Москвы, и вместе с оператором поехал на аэродром снимать это событие. Первые дни весны (Ахматова скончалась 5 марта. - Прим. ред.), метёт мартовская позёмка, на ветру мёрзнут невыспавшиеся писатели, и им по обычной багажной бирке вместе с чемоданами выдают деревянный ящик с телом Ахматовой. Потом все загрузились в автобус. Отпевание, гражданская панихида... И в церкви сын Анны Ахматовой Лев Николаевич Гумилёв, увидев съёмки, взял снимавших всё это за грудки, сказал: «Где вы были, когда она была жива? Что ж вы теперь, как коршуны, слетелись?» И вот я в Канаде всё это вижу по телевизору! А у нас тогда «материал изъяли». Каким образом он попал на Запад?
Две славы Анны
Среди книг об Ахматовой очень много женских. Это неслучайно - женскому любопытству всегда было лестно узнавать и пересказывать услышанное про романы и любовников. Но самый интересный из таких рассказов - дневник писателя Павла Лукницкого.
(Когда-то Лукницкий задумал написать биографию своего любимого поэта - Гумилёва. Собирая материал, он очень сблизился с его женой - Анной Ахматовой. И на пять лет стал её секретарём и самым близким другом. Всё, случившееся с ним в те годы, он записывал в дневник. Дневник получился очень откровенный. Не зря он перед смертью очень много сжёг - рассказы об их любовных отношениях, о её страстной натуре.
Конечно, у Ахматовой не ангельский был характер. В своих дневниках Лукницкий вспоминает: было время, когда поэт Осип Мандельштам сильно ухаживал за нею. Однако Ахматова оставалась неприступна: «Он был мне физически неприятен. Я не могла, например, когда он целовал мне руку». Или другой эпизод: один из известных артистов пристал на Невском к Ахматовой. Она долго сдерживалась, но наконец, взглянув на него в упор, спокойно сказала: «Сволочь!» Артист отстал. По воспоминаниям Лукницкого, она не умела (или не желала) скрывать своё мнение о других: «Я не умею кланяться публике. За что кланяться? За то, что публика выслушала? За то, что аплодировала? Нет, кланяться совершенно не нужно». - Прим. ред.).
Ахматова умела быть разной. До замужества с Гумилёвым - своенравная, южная, такая русалка. Именно Гумилёв указал ей это направление - поэзию несчастной любви. Потом грянула слава. Но сама Ахматова писала о двух типах славы. Одна: когда ты в парижском наряде едешь в ландо и вслед несётся: «Ахматова едет!» И другая: когда стоишь в очереди за ржавой селёдкой и вдруг в спину тебе несётся твоё же: «Свежо и остро пахнут морем на блюде устрицы во льду».
