Зельдин, Миронов или всё же Янковский? Как снимался «Тот самый Мюнхгаузен»

Легендарный советский художественный двухсерийный телефильм «Тот самый Мюнхгаузен» режиссёра Марка Захарова, который вышел на экраны Советского Союза 1 января 1980 года, за 40 прошедших лет растащили на цитаты: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!», «Мы разучились делать маленькие глупости. Мы перестали лазать в окно к любимым женщинам», «Делайте что хотите, но чтобы через полчаса в лесу было светло, сухо и медведь!», «Мы были искренни в своих заблуждениях!», «Сначала намечались торжества, потом аресты. Потом решили совместить». И если Михаила Боярского давно уже называют «главным мушкетёром страны», то Олег Янковский после той премьеры стал, безусловно, «главным Мюнхгаузеном». Как рождался один из советских киношедевров?

От Сац до Геббельса

Если говорить по справедливости, то Захаров — далеко не первый, кто решил вывести на экран этого полулегендарного героя. Первый фильм о бароне Мюнхгаузене — «Видения барона Мюнхгаузена» — сняли французы в 1911 году. И барон в нём — вовсе не отчаянно смелый романтик, умеющий говорить правду в глаза, умело переплетая ее с байками, а, выражаясь современным языком, фрик, который к тому же болтается по временам и эпохам. То он телепортируется во дворец фараона, дальше — в античную Элладу, где на него нападают грации-оборотни. В общем, в отличие от барона-Янковского, в этого зрительницы и не думали влюбляться.

Экранизировали эту историю и на родине барона — в Германии — в 1943 году, к 25-летию главной киностудии страны UFA. Заказчиком фильма выступало Министерство пропаганды, а курировал съёмки сам Геббельс.

Да и в Советском Союзе приключениями Мюнхгаузена тоже интересовались: в 1929 году появился чёрно-белый мультфильм, ещё без звука, с титрами, зато сценарий к нему написала знаменитая Наталья Сац, основательница детского театра.

Но Захаров все эти первоисточники отмёл, ведь у него был давний проверенный соавтор, сатирик и драматург Григорий Горин. Поэтому за основу своего фильма «Тот самый Мюнхгаузен» Захаров взял горинскую пьесу «Самый правдивый», которую тот написал по заказу Театра Советской армии в 1974 году. Роль Мюнхгаузена в той постановке досталась Владимиру Зельдину. Автором музыки выступил композитор Алексей Рыбников, хороший друг Горина. Захаров, прослышав о новом спектакле, при встрече с Рыбниковым в «Ленкоме» (тогда шла подготовка к рок-опере «Юнона и Авось») попросил наиграть ему главную музыкальную тему.

А после премьеры спектакля в Театре Советской армии Марк Анатольевич понял, что про такого Мюнхгаузена нужно снимать кино, и попросил Григория Горина переработать пьесу в сценарий. В принципе, актёры для фильма уже были готовы, они отлично знали рисунки своих ролей: бери и снимай. Тем более что у Зельдина был немалый опыт работы в кино. Так что мы могли бы получить совершенно иного Мюнхгаузена: изящного брюнета с плавными движениями. Но у Захарова были свои принципы: режиссёр «Ленкома» обожал труппу своего театра, и костяк всех его фильмов составляли именно его актёры. Так было и в случае с кинолентой «Тот самый Мюнхгаузен».

Борьба за героя

Надо сказать, что Янковского на главную роль Марку Анатольевичу пришлось пробивать. Несмотря на то, что Олег Иванович на тот момент сыграл уже в 30 фильмах. Однако Янковский был далеко не так знаменит по сравнению с Андреем Мироновым, который изначально должен был сниматься в этой картине. Но зато Янковский всегда добавлял в свою игру нотку иронии, именно это и было нужно Захарову. И Захаров сумел убедить и Горина (тот тоже настаивал на Миронове), и начальников от кино утвердить на эту роль Олега Ивановича.

Именно игра Янковского определила рисунок всего фильма, добавив сюжету комической ленты некой запредельности происходящего, ироничности, сумасшедшинки. «Когда мы с Марком обсуждали, как играть Мюнхгаузена, он вспомнил такую притчу, — рассказывал в одном из своих интервью Янковский. — Распяли человека и спрашивают: „Ну как тебе там?“ — „Да ничего… Только улыбаться больно“. Мюнхгаузен идёт обходным путём, и, наверное, в этом его сила. Выйти на площадь и кричать о своих убеждениях — не самый сложный путь».

На роль баронессы Якобины фон Мюнхгаузен Захаров пригласил приму своего театра Инну Чурикову, будучи уверенным, что ленкомовская звезда блестяще сыграет покинутую супругу главного героя. Так и произошло, фразы баронессы из уст царственной Инны Михайловны звучат шедеврально: «Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник?» Кстати, Чурикова попросила, чтобы на роль её сына Феофила взяли Леонида Ярмольника. Но, как вспоминает Ярмольник, на съемках она была к нему невероятно требовательна и во время дублей с пощечиной молодого человека не щадила, била по-настоящему: «Чтобы было убедительнее».

А звезда труппы Захарова Александр Абдулов, сыгравший любовника баронессы Генриха Рамкопфа, пострадал ради той самой правдивости в кадре. В одной сцене нужно было прыгнуть с высоты. Артист уговорил Захарова, чтобы тот разрешил ему сыграть сложную сцену самому, без каскадёра. В результате Абдулов повредил палец на ноге и работал потом, превозмогая боль.

Что касается Броневого, то на момент съемок в картине «Тот самый Мюнхгаузен» в роли курфюрста Ганновера Леонид Сергеевич ещё не состоял в труппе «Ленкома»: туда он придёт лишь в 1988 году и прослужит до самой смерти. Но Захаров, по всей видимости, чувствовал «своих» актёров: он приглашал Броневого сниматься во все свои фильмы без проб. Так было и в этот раз. Леонид Сергеевич в роли курфюрста Ганновера с его заявлениями — «Свободная линия плеча, зауженные панталоны… Вы могли бы стать примером для нашей молодежи!» — оказался блистателен.

Но тяжелее всего Захарову пришлось с утверждением на роль в картине ещё одного актёра «Ленкома»: Владимира Долинского, которому предназначалась роль пастора. Ведь Владимир Абрамович тогда только-только вышел из «мест весьма отдаленных». Как рассказывал «АиФ» Долинский, сразу после освобождения из тюрьмы его пригласил в гости Захаров: «Я пришёл, сидел часа четыре у них. Захаров хотел посмотреть, не в наколках ли я или с фиксами, не разучился ли говорить. А я очень смешно и трогательно рассказывал ему и про зону, и про всё... В „Ленкоме“ я тут же начал вводиться в спектакли. 1 февраля 1977 года я вернулся, а 3-го уже работал в театре: с ещё не снятой судимостью, без московской прописки... А дальше пошли приглашения в кино, хотя за меня Захарову приходилось биться».

Захаров вообще умел всё: и биться, и добиваться от актёров нужных реакций. И западать в душу зрителям не на годы — на десятилетия, чтобы они время от времени произносили: «Умное лицо — еще не признак ума, господа! Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица». И с замиранием сердца следили за тем, как Янковский в белоснежной рубашке легко поднимается по веревочной лестнице навстречу своей смерти.