Просторный номер нью-йоркского отеля наполнился солнечным светом, но они не заметили наступления утра. Доносящийся снизу беспорядочный вой полицейских или пожарных машин словно подводил черту под их недолгой встречей. Там, внизу, копошились маленькие фигурки людей, хаотично снующие по Бродвею. С высоты тридцать восьмого этажа они казались какими-то беспомощными, а их жизни - абсолютно бессмысленными…
Ее командировка в этот вселенский мегаполис подходила к концу. Оставшиеся два дня она решила посвятить культурной программе. Билет на знаменитый «The Phantom of the Opera» купила с рук, прибегнув к помощи гостиничного консьержа. Никто из коллег не захотел составить ей компанию – дорого, да и мюзикл – что-то не совсем понятное для человека, только что попрощавшегося с советским строем. Пройдет еще несколько лет, когда в Москве в театре оперетты Саша Вайнштейн покажет народу «Метро». На премьеру придет весь столичный бомонд, и многие продюсеры решат, что и им под силу освоить этот американский жанр. Но получится далеко не у всех.
У Америки другая история. Там эти мюзиклы идут с аншлагами уже несколько десятков лет. Они – часть американской культуры, так же, как драматический театр – часть нашей.
Натянув на себя любимые джинсы и новую футболку, которую откопала на распродаже в Barney`s, она с довольным видом взглянула на себя в зеркало и вышла из номера. Лифта долго не было. Она вдруг осознала, что впервые за этот долгий месяц никуда не спешит, впервые на лице нет ни грамма косметики, а на ногах – каблуков. Разношенные шлепанцы удивительно облегчают жизнь…
Сейчас она купит нарезанных фруктов в уличной лавке, дойдет до Центрального парка, и, глядя на окаймляющие его роскошные, увенчанные пентхаузами дома, ощутит себя чуть ли не персонажем какой-нибудь романтической истории из крепко сбитой голливудской мелодрамы.
Задумчиво улыбаясь чему-то, она выходит из лифта, и вдруг очень знакомый голос заставляет ее вздрогнуть. Ноги моментально становятся ватными, а голова – мутной…Ей приходится сделать немалое усилие, чтобы не потерять равновесия и овладеть собой.
Он с приветливой улыбкой смотрит не нее и что-то говорит, но слова отдаются в ее ушах бессмысленным набором фраз, которые она не в состоянии понять.
Как назло, в холле полно народу, и ей кажется, что все без исключения уставились на них. Ее щеки тут же загорелись от смущения, он, похоже, тоже взволнован. Но ему проще, ведь он подготовился к встрече, и знал, что сегодня, спустя несколько лет, увидит ее. Только в одном он не мог быть уверен: простит или нет? Ответ на этот вопрос он хотел получить прямо сейчас.
Больше без нее он жить не хочет!
- Привет! Не ожидала?
- Да… В общем, как-то нет...
- Прогуляемся?
Все прошедшие семь лет она рисовала себе эту их встречу. Ей хотелось, чтобы он увидел, какой красавицей она стала, узнал, как преуспела в жизни, чтобы он опять ее добивался, чтоб обращался с ней так же легко, искрометно, нежно…
Ей часто снилось то время, когда мир принадлежал только им.
По-другому и быть не может, когда вам чуть за двадцать. Ему нравилось, когда она надевала высоченные каблуки и становилась выше его на полголовы. Он хохотал, распрямлял плечи, и на щеках от удовольствия выступал румянец. Но вместе с этим от него веяло такой силой, что каждый раз, ожидая встречи с ним, она ощущала легкое головокружение. Сердце выскакивало из груди от страха, что не позвонит, не приедет или не сделает чего-либо еще, в чем это сердце так нуждалось.
Как в студенческие годы остры все душевные переживания!
Как вы доверчивы…
Как ревнивы…
Она знала, что он может пропасть на целые дни, а потом наплести всякой чепухи про срочную курсовую работу. Она ждала его дома «при параде», а он так и не появлялся. Она могла бы догадаться по обрывкам фраз или по умолчаниям, что он собирается построить свою жизнь без нее и не в той стране, где родился. Но она гнала от себя эти подозрения. Чувствуя ложь, она терпела ее и ничего не могла с собой поделать…
Когда вы молоды, то свято верите, что люди могут измениться. И того глупее - что можете их изменить.
Просто, когда он сжимал ее в своих объятьях крепкими, натренированными руками, когда всю ночь любил до изнеможения, она и представить не могла, что этот человек способен нанести ей хоть малейшую обиду…
Он уехал, так и не объяснившись с ней. Он боялся, что дрогнет. Впервые в жизни он не был уверен в себе. Спустя годы он поймет, что любил лишь однажды. Чувствовал, забывался, краснел.
Лишь однажды – с ней!
Он любил в ней все. Ее мягкий голос, ее смех, ее взгляд на мир, ее бьющую через край энергию, ее скромность. Любил ее тонкую шею и пухлые бедра, ее детские черты лица, нежность, ее стоны по ночам…и все остальное. Все!
Но будущее уже давно созрело в его мозгу, и для нее там места не нашлось…. В Америке его ждала невеста и новая жизнь.
Они молча вышли на улицу.
Черт возьми, ну почему она хотя бы ресницы не подкрасила? И блеска для губ так и не нашла в своей сумочке. Ее длинные волосы были наспех собраны в пучок. В общем, потрясающий вид для свиданья, которого ждала целую вечность.
Она вспомнила про солнечные очки, как про спасательный круг, и быстро надела их, словно они могли скрыть изъяны ее экипировки. Руки не слушались. В жаркий летний день они мигом превратились в ледышки. С ней всегда так, когда она нервничает…
Как будто вспомнив об этом, он нежно прикрыл их своими ладонями и, смущенно улыбаясь, спросил:
- Ты можешь со мной прогуляться?
- Зачем? Все давно сгорело дотла…
- Я приехал, чтобы увидеть тебя.
- Что за ерунда? Ты что, просто так взял да приехал на денек? Подумал, почему бы не увидеться, раз случай подвернулся? А заодно посмотреть, страдает она по-прежнему или нет?
- Подари мне всего один день.
- А потом?
- Я не знаю, это зависит от нас обоих…
- Чего ты теперь хочешь от меня?
- Хочу гулять с тобой по городу, держать тебя за руку, обниматься у всех на глазах с самой красивой девушкой на планете, накупить тебе кучу дорогих вещей, накормить тебя в моем любимом ресторане на 52 этаже, сводить в театр…
- Театр – это звучит неплохо.
- У меня два билета на «Призрак оперы»…
- Не может быть! Я туда сегодня собиралась.
- Я знаю, мне консьерж сказал, как ты добивала его всю неделю с этим билетом.
- А в ЦРУ ты обо мне, случайно, не справлялся?
- Так мы идем в театр?
- В театр – да…
- Тебя смущают остальные пункты программы? Можем отменить ужин, ты ведь, наверное, как всегда, ничего не ешь?
- Меня смущает четкая последовательность, ведущая нас в постель…
- Что с тобой? Раньше такой план вызвал бы у тебя явный восторг!
- То было раньше…
- Ладно, старушка, хочешь мороженого? От этого ты никогда не отказывалась.
Как-то незаметно и очень нежно он обнял ее за плечи. Она безропотно прижалась к нему, будто поплыв по течению.
Громкая сирена проезжавшего пожарного наряда заставила ее вздрогнуть и вернуться в реальность.
Она попыталась отстраниться, но он сильными руками прижал ее к себе, и она уже не смогла противиться его горячему поцелую.
Прямо посреди улицы!
Но не это беспокоило ее. Нахлынувшие волной воспоминания выплеснули наружу жгучую обиду, нанесенную ей этим человеком много лет назад. На грани истерики, она резко оттолкнула его от себя. В глазах потемнело, и она еле устояла на ногах.
- Эй! Что с тобой?
- Отведи меня в гостиницу
- Да я просто мечтаю об этом!
- Нет, ты не понял, только проводи меня.
- Объясни, что происходит?
- Ничего! Ничего не хочу! Уезжай. Сейчас же. Навсегда! И больше никогда не появляйся в моей жизни.
Она бросилась через улицу, и два желтых такси едва успели затормозить. От бессилия и испуга она присела на корточки и зарыдала.
- Вставай, пойдем, ты остановила движение.
Он буквально силой усадил ее за столик уличного кафе.
- Чаю или, может, чего-нибудь покрепче? Ты, помню, любила мартини.
- Любовь к мартини прошла. Так же безвозвратно, как и любовь к тебе.
- Что мы предпочитаем теперь?
- Впору и водки выпить, хоть я ее терпеть не могу.
- Остынь, милая, не заводись!
- Закажи мне крепкого кофе…
В июле в Нью-Йорке толпы туристов. Они заполоняют улицы, рестораны, магазины. Все, что только можно заполонить. Все пространство вокруг вас. Солнце палит нещадно, многократно отражаясь в зеркальных панелях зданий и в бесчисленных темных очках прохожих. В этой толпе смешиваются смех, любопытство, любовь, страсть людей со всей планеты. И концентрация чувств достигает высшей отметки, подобно падающей на город к полудню поистине библейской жаре…. Так хочется хоть ненадолго затеряться среди толп этого Нью-Вавилона, раствориться в его энергетике, выбросить все неприятные мысли из головы, отдаться желаниям и забыть о будущем. Уф…, так и быть. Расслабься, детка, насладись сегодняшним днем, а там будь что будет.
- У тебя тот же запах. Я его очень хорошо помню. И я соскучился по нему.
Он приблизился губами к ее уху, и тысячи мурашек пробежали по ее спине. Прикоснулся к шее, тонкой длинной шее, которая предательски изогнулась и потянулась навстречу поцелую. Такие знакомые руки чуть коснулись ее груди…
Слезы полились сами собой. Он не останавливал ее, хотя и на дух не переносил такого проявления женских эмоций. Он терялся, не зная, что в этот момент нужно делать. И обычно взрывался гневными тирадами, пытаясь освободиться от неприятной ситуации. Но не сегодня, не сейчас. Прижав ее к себе, он молчал, а
она обливала его белую рубашку горькими слезами не то счастья, не то отчаяния…. Соглашаясь на этот пир любви, она уже страдала от неотвратимости горького похмелья.
Дальше все было как в тумане…
День и ночь, полные любви…
Шампанское в номер.
Ужин в номер.
Счастье в номер…
Она сидела на кровати, он – рядом, опустив голову к ней на колени.
- Что с нами будет? – спросила она.
Он молчал.
- Знаешь, когда несколько лет назад ты обидел меня, я не могла прийти в себя целый год. И тогда я поклялась, что больше ни один мужчина не заставит меня страдать. Я этого не заслуживаю, понимаешь? Я не знаю, что будет завтра и уверена только в том, что не хочу снова пережить такое…
Она с трудом подбирала слова. Он не перебивал.
- Молчишь? Другого я и не ожидала. Да и что ты можешь мне сказать? У тебя жена, сын, работа. Все это здесь, в Америке, а я в Москве. И у меня там все хорошо. Я ведь здесь… с тобой… обманываю человека, который мне дорог. С которым, может, у меня тоже будут дети… Я очень долго училась жить без тебя. А ты вновь появился в моей жизни. Зачем?
- Я люблю тебя. И пока это все, о чем я могу сказать с уверенностью. Моя семейная жизнь уже давно не выглядит идеальной, да, в общем-то, так было с самого начала. Я очень люблю сына, и совсем скоро смогу с ним поговорить как с взрослым…
- Я не хочу ждать еще одну вечность.
- Доверься мне, многое уже изменилось…
Одним движением он опустился на пол, встав на колени и охватив руками ее ноги.
- Люди не меняются, а тем более мужчины, - сказала она с улыбкой.
- Люди взрослеют… Мужчинам это удается намного позже.
Она отвернулась, и больше они не возвращались к этому разговору.
Он вновь овладел ею. В ту же минуту, прикасаясь к ее бархатной коже, рукам, прелестному маленькому носику, длинным ресницам, он решил, что сделает для этой женщины все, на что способен, лишь бы она была счастлива. Он исправит свою ошибку, чего бы это ему не стоило.
Ночь пролетела незаметно.
Летние лучи ворвались к ним без стука…
Она тихо проскользнула в ванную, включила свет, и взглянула в зеркало.
Господи, опять это по-детски счастливое и наивное выражение лица, ослепительный блеск глаз…
На что ты надеешься? Он, наверное, уже успел вычеркнуть тебя из своего будущего. Просто поддался минутной слабости или какие-нибудь дела в Нью-Йорке натолкнули его на мысль совместить их с приятной встречей. И вот сейчас они расстанутся, и, на этот раз, навсегда.
А вдруг он изменился, и научился говорить правду?
Вдруг эти годы заставили его ценить любовь?
Она с трудом собрала свою разбросанную повсюду одежду.
Еще раз взглянула на него, не совсем проснувшегося и оттого, будто нуждающегося в защите.
- У тебя очень мало времени…- прошептала она, наклонившись к самому уху. – Пока я чувствую твой запах, я буду ждать...
В тот год в Москве был очень жаркий август. Люди залезали в городские фонтаны, кондиционеры не справлялись со зноем даже по ночам. В метро пассажиры падали в обморок, а в воздухе стоял плотный газовый смог. Все старались убежать куда-нибудь за город и не возвращаться в этот ад.
Она сидела в своей маленькой душной квартирке в Чертаново, и боялась пропустить этот чертов звонок. А его все не было.
Боже мой! Да и не будет!
Вот идиотка!
Ничему тебя жизнь не научила…
И с Андреем на море не поехала. Он так и не понял, почему. Нагромождение причин, одна другой фантастичнее, вряд ли этому способствовали. Любимая подружка Наташка, услышав, с кем она провела время в Америке, начала вопить, как сумасшедшая, и слово дура было самым приличным в этом речевом потоке. Неудивительно, ведь семь лет назад она уже была свидетелем связанных с тем же человеком ужасных истерик и глубокой депрессии.
Так сколько еще она готова ждать?
Всё! Время вышло…
Этот август и для него был очень жарким. Почти месяц он колесил по Америке и Европе. Перелеты, переговоры, контракты, деловые обеды. В его бизнесе этот период – самый важный! Он вернулся домой выжатый как лимон, но с твердым намерением объясниться с женой.
Настоящей крепкой семьи у них никогда не было, а сын уже не маленький – поймет!
Всю дорогу из аэропорта он мучительно обдумывал слова, с которых он начнет этот уже по сути «просроченный» разговор. Он никак не мог предположить, что жена сама готова высказать ему все, что накопилось за эти годы.
Через пять минут все было кончено. Он хлопнул дверью, вздохнул, остановился, крикнул «прости!» и помчался звонить ей в Москву.
Она вызвала такси, и решила проверить, лежит ли в чемодане новый купальник. Вчера на радостях от принятого решения она забежала в La Perla и купила самый дорогой – красный, со стразами Сваровски, специально для Андрюшки.
Зазвонил телефон.
Она почувствовала, как сжалось сердце. Наверное, это он…
Слишком поздно…
Она рухнула в кресло и долго смотрела на разрывающийся звонками аппарат. Он звонил вновь и вновь….
Наконец, не выдержав, она схватила трубку.
Чужой голос спрашивал: «Такси вызывали?»
