«Я всегда выбирал Родину. И абсолютно счастлив дома», — говорит виолончелист Александр Рамм.
В Москве в 15-й раз проходит Международный фестиваль Мстислава Ростроповича. Лауреат международных конкурсов Александр Рамм, в прошлом году получивший Премию Президента РФ, будет играть со «Светлановским» оркестром.
В интервью aif.ru музыкант рассказал, как в детстве вручил письмо Ростроповичу и что из этого вышло; о роли мамы в карьере, а также о том, насколько важна для него, отца троих детей, поддержка семьи.
«Надежды, что он прочтет письмо, не было»
Татьяна Уланова, aif.ru: Александр, фестиваль посвящен памяти Мстислава Ростроповича. Для виолончелистов — он просто, как Бог. А вы с ним общались!
Александр Рамм: Повезло встретить его в детстве! Так вышло — когда влюбился в виолончель, мама сразу показала мне игру Ростроповича. Он стал для меня путеводной звездой. Я просто фанател от него.
— Простите, как может ребенок влюбиться в огромный инструмент, на котором даже не попиликаешь, как на пианино?
— Я был подготовишкой в калининградском детсаду, когда к нам пришли ребята из музыкальной школы им. Глиэра. И тогда виолончель меня совсем не заинтересовала. Потому что понравиться она может, только если на ней здорово играют, если музыка проникает в самое сердце. Если исполнителю нечего сказать, если в звуке нет жизни, ничего хорошего не получится.
В тот раз мое внимание привлек гордый образ скрипача. И я уговорил маму пойти на прослушивание. Оказалось, в семь лет уже поздновато. Но... «Смотри, какие у тебя лапки немаленькие, — сказали мне. — Может, попробуешь „скрипку“ побольше?»
Помню, расстроился страшно. Но сел за виолончель, учительница поставила всё правильно и вместе с моей рукой провела по струне. Я услышал вибрации человеческого голоса, тембра и... пропал!
— Сейчас, спустя 30 лет, вы начинаете мастер-классы с того, что учите детей правильно сидеть и ставить руки. Хотя приходят к вам из спецшкол и вовсе не первоклашки.
— У виолончелистов много нюансов. К сожалению, единицы сидят и держат инструмент правильно.
— Мстислав Леопольдович после перелома руки держал виолончель на животе.
— Он такой один! Потому мама и дала мне его сразу послушать. А спустя год занятий сказала: «На Вильнюсском фестивале будет балет „Ромео и Джульетта“ Прокофьева. С самим Ростроповичем». От Калининграда до Вильнюса — рукой подать.
Это была знаменитая постановка Владимира Васильева с оркестром в углу сцены. В финале, когда Ромео с Джульеттой протягивают друг другу руки и, не дотягиваясь, умирают, Ростропович играл последний аккорд, сходил с подиума и соединял руки влюбленных.
Словом, мама сказала: «Поехали!» И велела подготовить Ростроповичу письмо: «Вдруг получится к нему подойти, руку пожать». После спектакля мы пришли к нему в артистическую. Помню, куча народу, охапки цветов.
70-летний музыкант сидел в кресле уставший. Увидев его, я потерял дар речи. А он, напротив, воодушевился: «Давай, дорогой, подойди! Что у тебя?.. О, виолончелист, молодец!» Взяв мое письмо, маэстро сунул его среди множества букетов. Так что надежды на то, что хотя бы прочтет, не было. А через несколько месяцев удивленная мама принесла письмо с парижским штемпелем.
Фамилия на конверте, правда, была перепутана — на слуху все-таки Михаил Ромм. Но коротенький ответ был набран на печатной машинке.
И сейчас поражаюсь, как великий Ростропович с его бешеным графиком не выбросил письмо девятилетнего пацана, прочитал и продиктовал секретарю несколько предложений. Отвечая на мой вопрос, сколько надо заниматься, музыкант советовал: «Когда мне было девять лет, я уже занимался на виолончели два года, в среднем — по два часа в день. Но тебе советую — по три!» Слово «три» было выделено жирным.
Тут следует уточнить: чтобы на пишущей машинке сделать жирный шрифт, надо вернуть каретку и снова набить то же слово. Великому музыканту и это было важно! Внизу стояла его размашистая подпись. И несмотря на кучу переездов (из Калининграда в Москву, потом — из одной коммуналки в другую, в съемные комнаты и квартиры, наконец, в свое жилье), письмо удалось сохранить.
10 орешков от мамы
— Тогда же в девять лет вы сыграли первый филармонический концерт. Вундеркинд?
— Я бы так не сказал. Но видел, что людям нравится то, что делаю. Что меня слушают. Тогда же и осознал: надо приложить все усилия, чтобы жить на сцене. Вскоре после мастер-класса московский профессор Алексей Николаевич Селезнев сказал маме: «Если не поедете в Москву, ничего не выйдет».
1998 год. Женщина с двумя детьми. Переехали мы в мае или июне, а в августе случился дефолт. Помню повсюду растерянные лица взрослых. А мы снимаем жилье. Было крайне тяжело. Главное — никаких гарантий!
Мама — великая женщина. Не раз она начинала жизнь с нуля. И от ее воли зависело многое. Не педагог, не музыкант, все решения она принимала абсолютно правильные.
— У нее был лайфхак, как заставить мальчика заниматься?
— Да, мне нравилось играть, но не заниматься. У мамы же был ненормированный рабочий день, поэтому она могла днем прилечь. И, если я фальшивил, тут же просыпалась. Приходилось стараться, чтобы не мешать ей отдыхать.
А лайфхак был такой. Мама выкладывала на стол десять орешков или десять кусочков шоколада. Если я идеально сыграл пассаж или трудное место, то мог съесть один орешек или кусочек. Не попал в ноты — остался без лакомства. Так что был стимул. И самодисциплина вырабатывалась.
— Подростка на шоколадку не возьмешь!
— Да, со временем занятия стали привычными. Я уже понимал, что без труда точно можно не рассчитывать на успех. Но сейчас воспринимаю все, что происходит в профессиональном плане, как чудо.
Владимир Теодорович Спиваков, Денис Мацуев, Вадим Репин, Николай Луганский, Юрий Абрамович Башмет, Валерий Абисалович Гергиев... Лет до 25 я видел их только на экране и не мечтал даже встретить. А сейчас делю с ними сцену, тепло, по-человечески общаюсь. Работая, продолжаю учиться. И все еще протираю глаза: «Не сон ли?»
У меня ведь довольно позднее развитие — я был замечен значительно позже обычных в нашей сфере
Великие педагоги очень помогли. Первая учительница Светлана Валентиновна Иванова влюбила в инструмент, поставила правильно руки. Алексей Николаевич Селезнев вытащил нас в Москву. Очень много дали Лев Борисович Евграфов, Мария Юрьевна Журавлева. Великая Наталия Николаевна Шаховская. Позже список пополнился Франсом Хельмерсоном в Берлинской аспирантуре.
«Человек идет на концерт за катарсисом»
— Не думали остаться в Германии?
— Провокационный вопрос.
— Нормальный. Язык музыки понятен всем. И для любого исполнителя работа за границей — большой опыт.
— Мне довелось попутешествовать по миру, даже пожить, будучи студентом, в Европе, но я никогда не хотел там остаться. Всегда выбирал Родину. И абсолютно счастлив дома.
— Отчего же иные музыканты запереживали, когда сократились их выступления на Западе?
— Мне не близка идея о том, что успех — это признание на Западе. Я занимаюсь музыкой, а не карьерой. Любители музыки там и здесь не отличаются. Да, может, у нас не так хорошо разбираются в музыке...
— Так что иногда в залах даже предупреждают: между частями произведения аплодировать не надо. А люди все равно хлопают.
— И хорошо! Значит, они откликнулись на музыку душой. А мы рады: пришел новый слушатель, его можно очаровать, и он придет еще. Человек ведь стремится на концерт за утешением, за катарсисом. За возможностью хотя бы на полтора часа забыть о проблемах — и своих, и глобальных. Когда люди пробираются в артистическую или встречают у служебного входа, я вижу горящие глаза. Наши слушатели очень душевные, открытые.
— Многие музыканты наверняка едут за границу ради денег.
— Я точно ездил не за этим. Хотел заниматься любимым делом, радовать публику и при этом посещать новые места. Что касается переживаний из-за резкого сокращения таких возможностей, я не склонен волноваться о вещах, не подвластных моей воле, тратить на это единственную жизнь считаю лишним. Стараюсь быть оптимистом.
— Даже когда локоть сломали, верили в лучшее? Могли же с профессией попрощаться...
— Врачи сказали тогда: 70% успеха реабилитации — это настрой. А я очень хотел вернуться на сцену. И вот — магия?! — двух месяцев не прошло, как я вернулся к виолончели. Хоть и со спицами в руке. ЛФК при переломах локтя запрещены, после операции рука не до конца открывалась, приходилось разрабатывать ее через боль. Я воспринял ситуацию как урок. И понял, для чего он был дан.
— Поделитесь?
— Юным музыкантам обычно вдалбливают в голову, что никакого спорта в их жизни быть не может. Сейчас я с этим совершенно не согласен. Без фанатизма, для общего развития спорт необходим.
— Многие музыканты дружат со спортом. Денис Мацуев вообще в футбол гоняет.
— Ну он такой один! Великий!.. К 30 годам — через сломанную руку — я пришел к тому, что надо укреплять тело и уже семь лет занимаюсь с тренером: жим лежа, присед... После 30 ведь все, что съел, используется против тебя. А когда мышцы в тонусе, это помогает играть на инструменте с физической точки зрения.
Так что, спорт надо прививать с детства, чтобы это стало нормой. С моим графиком, конечно, тяжело регулярно ходить в зал, но иногда получается и в отелях заниматься.
«Жена — мой оплот, крепкий тыл»
— Сколько у вас сейчас концертов в год?
— Не считал. Неинтересно! Мне нравится, когда много работы. И нравится, если ее становится чуть меньше, тогда я могу проводить время с семьей — с тремя детьми, двумя собаками.
— Вашей младшей дочери всего год. Жене пришлось пожертвовать карьерой?
— Почему? Мы с Аней регулярно играем вместе. Большее удовольствие ей доставляет не сольное исполнительство, а камерное музицирование. В дуэте, трио или квартете. Пока было двое детей, она успела получить в МГУ второе высшее и стала преподавать английский, немецкий.
Словом, мы вместе развиваемся и поддерживаем друг друга. А еще она мой оплот, великая поддержка, крепкий тыл. Без нее я вряд ли добился бы того, чего добился. И оптимистом, может, таким не стал бы.
— Как же вы оставляете троих детей?
— Спасибо бабушкам! К сожалению, два года назад моей мамы не стало. Она была киноведом, работала на радио, в печатных СМИ (сотрудничала Вита Рамм и с «АиФ». — прим. ред.). Купить жилье в Москве одной с двумя пацанами было нереально. Помогли министр культуры Михаил Ефимович Швыдкой и вице-мэр Москвы Валерий Павлинович Шанцев. Всегда будем им благодарны за это. По специальной программе мама смогла приобрести квартиру по себестоимости. И даже при этом мы были в долгах, как в шелках (она любила это выражение), много лет расплачивались.
— Сильная женщина ваша мама!
— Великая!.. Было еще одно важное звено в цепи событий, повлиявших на мою карьеру — это переезд из Владивостока (там Александр родился и прожил шесть лет до переезда в Калининград. — прим. ред.) бабушки по папиной линии. Продав квартиру, бывшая свекровь мамы приехала в Москву, чтобы помогать воспитывать меня и брата Мартина.
И знаете, не дает мне покоя одна мысль... А стал бы я востребованным виолончелистом, вообще — начал бы заниматься музыкой, если бы не ситуация, когда мама с двумя мальчишками, практически в чем была, покинула Владивосток? Там ведь я с музыкой вообще не соприкасался. А сейчас занимаюсь любимым делом, езжу по огромной стране, вижу, как год от года хорошеют наши города, знакомлюсь с замечательными людьми. Это дает вкус к жизни.