Незадолго до нашей встречи Виктор Владимирович взбудоражил общественность публичным обращением к Владимиру Путину, попросив президента решить вопрос с... пенсией. Это было неожиданно. Пришлось напроситься к бывшему главному банкиру в гости, чтобы узнать все из первых уст. АиФ.ru вспоминает тот разговор.
Татьяна Уланова, АиФ.ru: Виктор Владимирович, чуть не разрыдалась вчера из-за вас.
Виктор Геращенко: Что такое?
— Читала ваши письма к Путину, так жалко вас стало!
— Какие письма?
— Да по поводу надбавки к пенсии.
— А-а! Так это не надбавка, а госпенсия, бывшая персональная. Людям, занимавшим в течение определенного срока высокие госдолжности, в том числе председателя Госбанка СССР и ЦБ РФ, она должна быть назначена в зависимости от оклада, который они получали, и выплачиваться из бюджета страны. Но ГБ и ЦБ всегда были на хозрасчете, в результате его бывшие руководители выпали из списка. В какой-то момент по распоряжению президента Путина было определено, что ЦБ сам будет выплачивать экс-председателям госпенсии. Однако высшие чиновники банка решили делать это за счет Пенсионного фонда. Я объяснил им, что решение неправильное и платить надо все-таки за счет банковских средств.
Не важно, какая у меня сейчас зарплата... Я просто хочу, чтобы по отношению ко мне закон выполнялся четко.
— Публикуя свои письма Путину, вы наверняка представляли, какой гнев вызовете у большинства людей: «Надо же! Бывший главный банкир страны, а унижается, словно ему на хлеб не хватает». В самом деле, вы ведь и зарплату еще получаете, и пенсию по возрасту...
— Я не унижаюсь. В своих посланиях президент постоянно говорит о превалировании законов, а сам, получается, их не выполняет. У меня проблем нет, я не перебиваюсь с кваса на воду, но ведь и прошу не чужое, а свое. И неважно, какая у меня сейчас зарплата, есть ли накопления от работы за границей и на должности председателя ЦБ... Я просто хочу, чтобы по отношению ко мне закон выполнялся четко.
— На президента сильно обижены?
— Да что вы! Я же понимаю, что он человек занятой, ему некогда. Хотя до того, как стать директором ФСБ, он работал в Главном контрольном управлении аппарата президента, которое как раз и контролировало выполнение указов и распоряжений.
— Кажется, вы даже собирались подавать на главу страны в Страсбургский суд?
— Посоветовавшись с юристами и судьей, которая рассматривала мою возможную жалобу, я сказал в каком-то интервью, что, если вопрос не будет решен, мне придется обратиться в Европейский суд по правам человека. Не первый год уже длится эта катавасия, а воз и ныне там.
Я не какой-то Ляпкин-Тяпкин — орденом «За заслуги перед Отечеством» награжден
— И после всего этого вы пошли в политику?!
— Вы имеете в виду Думу? (В декабре 2003 года Виктор Геращенко стал депутатом ГД по федеральному списку избирательного объединения «Родина», но уже через полгода, возглавив Совет директоров НК «ЮКОС», сложил с себя депутатские полномочия. — Авт.) Ну какая же это политика! Это прежде всего законотворческая работа. Хотя и связанная с экономической, социальной политикой.
Я привык действовать по законам, а не по правилам знакомств: я его знаю, попрошу — он не откажет.
— Но ведь после отставки с поста председателя ЦБ РФ вы могли найти себе работу и более денежную, и, простите, более приличную.
— Предложения были. Но какое-то время я выдерживал паузу, можно сказать, отдыхал от той сложной жизни, которая складывалась у меня в Центральном банке с 1991 года: развал Союза, столкновения с властью, черные вторники и т. д. Когда же поступило предложение помочь новому политическому блоку «Родина», решил: почему нет? Работать в коммерческом банке было бы уже скучно. Тем более что, предложив мне какую-то должность, владельцы, скорее всего, сделали бы ставку на использование моих лоббистских возможностей. Но я привык действовать по законам, а не по правилам знакомств: я его знаю, попрошу — он не откажет. Депутатская же должность на тот момент была мне неведома, интересно было повариться в этом. Хотя вы правы: зарплата депутата несравнима с жалованьем банкира. Если, конечно, не использовать статус народного избранника для лоббирования кого-то или чего-то за определенную мзду, не продавать думские автомобильные номера коммерческим компаниям...
— И все-таки вы воспринимаете ситуацию, возникшую с госпенсией, как несправедливость по отношению к вам, как жлобство?
— Я человек настырный, все равно своего добьюсь. Грустно, что вопрос, решить который, по-русски говоря, что два пальца ..., у нас решается больше двух лет и всем, извините, до одного места... А я ведь не какой-то там Ляпкин-Тяпкин, все-таки орденом «За заслуги перед Отечеством» награжден.
— Часто вам приходилось сталкиваться с подобной несправедливостью?
— Часто.
— Что же делать в ситуации, когда ты уверен, что прав, а тебя продолжают гнобить?
— Бороться и искать, найти и не сдаваться. В моем случае — продолжать доказывать, что решение неправильное.
— Вы как-то сказали, что упрямство — из тех ваших качеств, которое и мешает, и помогает...
— В большинстве случае оно все-таки помогает. Если это, конечно, не козлиное упрямство. Хотя не скрою, бывают ситуации: упрешься — и ни в какую не хочешь уступать.
Прямо заявить: «Дурак! Что ты советуешь?» нельзя, а анекдот люди понимают
— Вы слывете неподражаемым анекдотчиком. Значит ли это, что вы весельчак, балагур?
— Не знаю, откуда пошла такая молва. Если вы ни с того ни с сего попросите меня сейчас рассказать анекдот, боюсь, я вас разочарую. В разговоре же на определенную тему легко вспоминаю подходящую случаю шутливую историю, байку. Иногда, кстати, это здорово помогает в сложных переговорах, даже с иностранцами. Прямым текстом заявить: «Дурак! Что ты советуешь? Нам это не подходит», — нельзя, анекдот же из «Радио Еревана» люди, как правило, понимают. Даже если при этом обижаются. У меня чувство юмора развито еще с детства. Отец был очень неглупый человек, мог ввернуть острое словцо...
— Чувство юмора присуще лишь умным?
— В основном — да. Причем вовсе не обязательно много читающим (хотя я года до 1989 читал запоем, а как перешел на госдолжность, свободного времени совсем не осталось), с хорошим образованием. Просто человек должен быть думающим. Помните, как Черномырдин про свою мать говорил: она, вообще-то, молчаливая женщина, но как скажет — потом все село обсуждает.
— По-моему, вы к жизни относитесь очень легко...
— Стараюсь не слишком переживать даже по очень грустным поводам. В любой сложной, подчас неприятной ситуации есть свои плюсы, которые тебя чему-то учат. Короче, я оптимист.
Если партия власти собирается принимать законы только потому, что она считается таковой, это плохо кончится.
— И ничто не вызывает у вас сегодня пессимизма?
— Вызывает, конечно.
— То, что творится в Думе?
— Отчасти. Толчком к тому, чтобы дать согласие возглавить совет директоров «ЮКОСа» при всей непростой ситуации в компании, было именно понимание того, что в Думе мне делать нечего. Ну как можно дать фракциям по три минуты на обсуждение Жилищного кодекса, который касается всех граждан страны? Да, он обсуждается уже 10 лет, но результатов-то не видно! И, если партия власти собирается принимать законы только потому, что она считается таковой, это плохо кончится.
Стопроцентной уверенности, что и дальше все будет хорошо, нет
— А за будущее детей, внуков не беспокоитесь?
— Вроде бы нет. И Таня, и Костя получили образование, работают. Они состоялись, имеют свои семьи. У меня 4 внука, нормальные и уже взрослые мальчишки. Хотя стопроцентной уверенности, что и дальше все будет хорошо, конечно, нет. Сегодня легко можно остаться без работы, без денег. Большие проблемы с жильем. Большинство молодых людей даже маленькую квартиру купить не в состоянии.
Мне вообще кажется, если женщина не выбрала себе традиционную женскую профессию вроде учителя или врача, лучшая специальность для нее — бухгалтер.
— Ну вы-то дочери квартиру купили, сыну дом построили. Наверняка помогали и в вузы поступать, и на работу потом устраивали.
— Не совсем так. Когда мы жили в Ливане, при нашем посольстве была школа деревенского типа: на четыре класса — две учительницы. Посмотрев на них, Татьяна уже в шесть лет решила, что станет учителем начальной школы. Пронесла это желание до 10 класса и поступила в Пединститут имени Ленина. Ей нравилось заниматься с детьми, у нее есть дар. Но вскоре родила. А муж — военнослужащий. Денег не хватало. Конечно, мы с женой помогали. Тем не менее дочь окончила вечерние бухгалтерские курсы и сейчас успешно работает в страховой компании. Мне вообще кажется, если женщина не выбрала себе традиционную женскую профессию вроде учителя или врача, лучшая специальность для нее — бухгалтер. Бухгалтеры нужны всегда и везде. И, если ты обладаешь такими чертами характера, как пунктуальность и точность (а любая нормальная женщина должна ими обладать), лучшей работы просто не найти.
— А сын?
— Костя поступил в экономико-статистический институт на факультет «Эксплуатация машин», но был призван в армию и два года отслужил на Севере в морской пехоте. После окончания вуза работал в банке по профессии. А потом по моему совету перешел в коммерческий банк, чтобы познать кредитное дело. Не буду скрывать, на работу его взял человек, с которым я был знаком не один десяток лет.
— То есть попасть на хорошее место без протекции невозможно?
— Смотря какая у тебя фамилия... Конечно, если в компании, где работают твои товарищи, открываются вакансии, ты можешь порекомендовать своих детей. Но их все равно возьмут с испытательным сроком. Протекцией сверху часто пользуются люди малоспособные.
Два года в Германии и пять — в Сингапуре я находился без семьи
— Вас-то отец-банкир воспитывал в строгости, не баловал...
— Учась в финансовом институте, я не получал стипендии, так как был из обеспеченной семьи, и отец выдавал мне каждый месяц ту же сумму, что получали мои однокурсники: 22 рубля. Я, конечно, мог попросить у него лишнюю пятерочку, и он давал. Но все-таки учил жить по средствам.
— А каким вы были отцом, когда дети росли?
— Я тогда в основном работал за границей, так что детей воспитывала моя жена, Нина Александровна, за что я ей очень благодарен. Особых проблем ни дочь, ни сын не доставляли. Да, у них всегда были карманные деньги, — на мороженое, кино — была нормальная одежда. Но модняцкая ли? «Мытые» джинсы или «немытые»? Мне кажется, Костю и Таню это мало заботило.
— Нина Александровна ведь тоже экономист?
— Да. Мы учились на одном потоке, правда, в разных группах. В конце первого курса я решил, что надо познакомиться с симпатичной девушкой. Но Нина летом уехала на целину, а я из-за повышенного с 14 лет давления остался. К тому же в это время в Москве проходил молодежный фестиваль со спортивными играми и мне ужасно хотелось их посмотреть.
— Увлекались спортом?
— С 14 лет играл в баскетбол. Сначала за общество «Пищевик», — я жил тогда в районе метро «Савеловская» и много времени проводил на стадионе рядом с фабрикой «Свобода» — потом выступал за институтскую команду. Вернувшись с целины, Нина тоже увлеклась спортом. Так и сблизились, хотя для этого мне пришлось здорово постараться, проявив целеустремленность и настойчивость.
— Вы что же, ей не нравились?
— Она была девушкой красивой. Интересной, завидной. К тому же общественницей. Кавалеров было предостаточно, не только из нашего, но и из других вузов. Пришлось доказывать, что у меня серьезные намерения.
— Выходит, ради успешной карьеры мужа и воспитания детей Нина Александровна стала домохозяйкой? Во всяком случае, за границей она, наверное, не работала?
— Ну почему? Последние несколько лет она, конечно, больше занималась внуками. Не один раз закончив среднюю школу. Но в Англии, например, пока дочь была в детском саду, жена по полдня работала бухгалтером.
— С ностальгией вспоминаете те времена: в бытовом смысле жизнь «там» резко отличалась от той, что была здесь?
— Естественно, за границей платили больше. Через 3-4 года люди могли купить автомобиль, улучшить жилищные условия; кто-то приторговывал шмотками, техникой... Хотя и у жизни там были свои минусы. Например, два года в Германии и потом пять — в Сингапуре я находился без семьи. Во Франкфурте не было ни детского сада, ни школы. В Сингапуре тоже ничего не было, да еще, чтобы привезти туда семью, нужно было заплатить огромные деньги. Поэтому в Германию жена приезжала ко мне дважды в год: зимой и летом. А из Сингапура я сам периодически прилетал в Москву по делам.
«Поздравляю, у вас девочка! — А где вторая?»
— А как сложилась судьба ваших братьев и сестер, вас ведь пятеро?
— Да. Старшие сестры тоже двойняшки.
— Почему тоже?
— Так и мы с братом Толей — двойня. Все четверо родились в Ленинграде. В третий раз мать уже рожала в Москве: в роддоме им. Крупской на Лесной улице. Отец, видимо, не сомневался, что будут еще двое, и, когда на следующий день медсестра сказала ему, что родилась девочка, по привычке спросил: «А где вторая?»
Одна сестра работала в институте научно-технической информации. Другая была санитарным врачом. Младшая — искусствовед в Институте Грабаря. Однажды сатирику Михаилу Задорнову предложили «Грабаря» за 30 тысяч долларов. Я посоветовал ему обратиться к сестре, и она выдала резюме: «Это даже не его копия. И даже не копия его учеников».
Брат Толя после службы в армии работал сначала механиком, потом таксистом. Пропадал все время в гаражах. Часто за ремонт ему платили натурой: он, естественно, выпивал. В результате посадил печень и в 1985 году ушел в мир иной.
Когда я только-только начинал, меня специально выдерживали, не давали быстро расти, чтобы никто и подумать не посмел, что меня двигают из-за папы.
— Стало быть, вы единственный, кто пошел по стопам отца, известного на Западе банкира, и достиг больших высот?
— Людям представляется, что моя карьера, благодаря отцу, шла очень легко: начал с бухгалтера, дорос до главного банкира страны. А папина фамилия, между прочим, особенно вначале, мне даже мешала. Кстати, вы знаете, что на самом деле мы не Геращенко, а Геращенковы? В свое время милиционер неправильно записал фамилию в паспорте отца. Вроде мелочь, а национальность нам на всю жизнь изменили. Так вот, когда я только-только начинал, меня специально выдерживали, не давали быстро расти, чтобы никто и подумать не посмел, что меня двигают из-за папы. Такова была психология людей: на всякий случай. Я и за границу первый раз на полгода поехал случайно. Человек знал, что меня зажимают, и открыто спросил у моих начальников: «Можно мне Геращенко в Англию на практику взять?» «А почему нет?» — неожиданно согласились те. 
— Уж не из-за того ли вас зажимали, что отец был исключен из партии?
— Нет-нет. Говорю же — придерживали на всякий случай... А отца исключили в 1958 ни за что. Он строил в Подмосковье дачу на своих 12 сотках. Больших денег не было, — как-никак в семье семь человек — и они с матерью решили привезти бревна из деревни Акулино Галического района Костромской области, где жила и работала всю жизнь учительницей мамина сестра. В тех местах дома строили двухэтажные. Второй этаж отец разобрал и переоборудовал его под дачу. Потом понадобились радиаторы, которые в то время нельзя было купить. Отец пришел в Госбанк, где работал первым заместителем председателя: «Ребята, радиаторы есть? Выпишите 10 штук». Ему выписали чек об оплате. А потом выяснилось, что он купил по оптовой цене: на три рубля меньше розничной. Отца тут же обвинили в использовании служебного положения, припомнили, что он вывез полдома из Костромской области без разрешения, хотя дом помогала разбирать вся деревня. Словом, повесили на него всех собак, исключили из КПСС. Правда, через полгода разобрались: восстановили без потери партийного стажа. Но отец страшно переживал.
Отец дожил до 90 лет отчасти потому, что вовремя ушел с госслужбы. Хороший пример для меня!
— Это правда, что он советовал вам не соглашаться на должность председателя Госбанка?
— Я его не спрашивал, но он действительно говорил: «Зачем тебе это надо? Сейчас ты первый зампред Внешторгбанка, работал за границей и еще поедешь...» К слову, в 1954 году сам Георгий Маленков просил отца согласиться на должность председателя Госбанка. Но отец посоветовался с моей матерью, и она отреагировала так же, как спустя много лет — он сам: «Зачем тебе это нужно?!» Отец не стал действовать по принципу «послушай женщину и сделай наоборот», а просто отказался от должности. В последние годы он преподавал в Финансовой академии, был завкафедрой, профессором. И дожил до 90 лет отчасти потому, что вовремя ушел с госслужбы. Хороший пример для меня!
Виктор Геращенко: Из Кремля не видно? 
Виктор Геращенко: Понадеялись на Давос 
Дневник счастья. Исповедь работницы хосписа 
