Сергей Гусаренко — профессор филологии Северо-Кавказского федерального университета. Полгода назад он вернулся из зоны СВО, где пробыл 6 месяцев, награждён медалью «За храбрость» II степени. О самых ярких впечатлениях и о том, что он вынес из этого непростого опыта, преподаватель рассказал в беседе с корреспондентом aif.ru.
«Дома неделю говорил на том языке»
Юлия Борта, aif.ru: — Сергей Викторович, недавно на встрече со студентами президент сказал, что настоящую элиту России нужно формировать из бойцов СВО. Вы уже ощущаете принадлежность к новой формации?
Сергей Гусаренко: — Я бы сказал по-другому. После возвращения появилось чувство, что я, хоть, возможно, и не до конца, но выполнил долг перед своей страной. Не сидел, не ждал, когда всё разрешится само собой. Для меня это было бы невыносимо. Теперь я имею право сказать: я свой, я там был. И дальше вести свою педагогическую деятельность, оказывать как можно более положительное влияние на своих подопечных в воспитательном плане. Ребята, которые прошли зону боевых действий, стали новой элитой не тогда, когда получили статус участников СВО, а когда приняли решение туда идти. Это другие люди, и президент абсолютно прав, говоря, что в их руки можно передать Россию.
— Говорят, что человек, вернувшийся оттуда, сильно меняется.
— Может быть, кто-то менялся. Я такого про себя не заметил. Хотя жена говорит, что первую неделю после возвращения разговаривал на специфическом языке. Но это издержки профессии. На передовой это нормально. А в отношении привычек, убеждений я остался прежним. Да, больше узнал, больше испытал. Но человека 60 лет вряд ли что-то может серьёзно изменить. Единственное, что стало легче воспринимать, к сожалению, это человеческие потери.
Добро с гранатомётом
— Изменился ли ваш взгляд на образование и воспитание?
— Связать мой опыт с воспитанием детей вряд ли можно. Там были в основном зрелые люди. Но у меня есть что сказать по этому поводу. Я частенько слышу, что надо разделять образование и воспитание. Хотя вся советская педагогика, которая воспитывала совсем не плохих людей, говорит, что так делать безграмотно. Нельзя на одном уроке говорить, каким надо быть хорошим, а на всех остальных давать только предмет, без лишних эмоций.
Всякое достижение в любой из областей наук должно ставиться на службу стране, её народу. Как говорил английский поэт и мыслитель Джон Донн, человек не остров в океане, не сам по себе, а часть материка. И если где-то часть материка размывается и исчезает, тогда не спрашивай, по ком звонит колокол — это уже Хэмингуэй до нас донёс от Донна. Так вот, надо молодёжи доносить, что всё происходящее в стране — наше общее. В дальнейшей жизни ты должен быть готов если не идти на войну, то хотя бы что-то делать ради своей страны, а не только работать на себя.
У нас с середины 1990-х был взят курс на западные модели образования. После этого вырастают люди, голосующие за президентов, которых мы сейчас видим на Западе. Одна Европа чего стоит со всеми её новыми ценностями. В образовании все должно работать на формирование порядочного человека-патриота.
— А как его формировать?
— Личным примером. Не только преподавателя, но и любого начальника. Сегодня мы видим лишь отдельные примеры, когда руководители едут на передовую, привозят гуманитарную помощь, встречаются с демобилизованными солдатами, приводят их в коллективы. А большая часть затаилась, выжидая, чем дело кончится.
Чувство Родины, патриотизма — иррациональное, его невозможно воспитать знаниями. Меньше всего стоит уповать на то, что придёт в класс или аудиторию учитель, расскажет, как жить правильно, и молодёжь поверит. Надо, чтобы они это прочувствовали. Для этого нужно приглашать в вузы людей, которые пришли с передовой. Не как я, в возрасте, мой пример не впечатляет молодёжь, а таких же молодых ребят, которые бы общались со студентами. Чтобы те поняли: крутой — это не тот обалдуй, который прыгнул откуда-то или ударил кого-то и снял это на видео. Что настоящий мужчина — это тот, кто взял оружие и защищал свою Родину, когда наступило время, а не тот, кто с перепугу сделал под себя и умчался в страны ближнего зарубежья.
И ещё одну истину я вывел для себя. Добро должно быть с кулаками, а лучше — с гранатомётом. Если ты берешься делать добро, то делай его всеми способами и до конца. Вот это тоже нужно внедрять в сознание молодёжи.
«Предложили понести автомат»
— Вы пошли добровольцем, чтобы быть примером для студентов?
— Не только это, было несколько причин. Мы же не слепые, с 2014 года видели, как нашим украинским оппонентам очень понравилось безнаказанно убивать русских людей в Донбассе. Они оскорбили нашу историческую память, память Великой Отечественной войны, они культивируют бандеровщину, они бесновались и скандировали «Москаляку на гиляку». Я думаю, что только человек совсем уж беззаботный не предполагал, что когда-то последует ответ. Поэтому когда началась спецоперация, я принял это как должное. К осени 2022 года, когда существенно изменилось наше положение в зоне боевых действий, появилось ощущение тревоги. Не оставляло чувство, что нужно быть там, чем-то помочь. Могу больше сказать: мне сидеть здесь было страшнее, чем находиться там. И в октябре 2022-го я принял решение, а в декабре пошёл записываться в добровольческий отряд.
— Как ваше решение восприняла семья?
— Жена расстроилась, но приняла спокойно. Она знала мой характер, мою позицию, здесь мы с ней едины. Дочь тоже приняла как должное. Коллеги большей частью поддержали.
— Как к вам относились молодые военные, видя, что вы намного старше?
— Было дело, предлагали бойцы: давай автомат понесу. Объяснил, что не нуждаюсь. Но они хорошие парни. Смелые все. Я ведь, принимая решение пойти в зону боевых действий, исходил не из возраста, а из самочувствия. Так получилось, что я сохранился к 60 годам. Так что наравне с молодыми пацанами ходил по полной выкладке.
«Готовность быть убитым — серьёзная штука»
— Что было самым сложным, к чему пришлось привыкать?
— Я прошёл службу в рядах Советской Армии, знал, что это такое, был готов жить даже под землёй в блиндажах. Привыкать пришлось к другому. Когда подходишь к передовой, то понимаешь, что тебя не просто могут убить, а тебя должны убить люди, которые находятся по ту сторону. Плюс всё вокруг летит, взрывается, свистит, что подтверждает намерения врага. И принять мысль, что ты вполне сейчас можешь оказаться на том свете, непросто. Такое переживали многие мои товарищи. Готовность быть убитым — серьёзная штука.
Кстати, звуки, которые мы считаем громкими, не идут ни в какое сравнение с тем, как разрывается снаряд «Града» или 120-миллиметрового миномёта. Чудовищный треск, скрежет, вой. И потом рванёт так, что ты подпрыгиваешь на 15 см от земли.
Из смешного. Когда на полигоне стрелял из РПГ-30 (противотанковый гранатомёт), было ощущение, что меня сзади по голове доской ударили. Физические ощущения совершенно из другой реальности. Но к этому привыкнуть было проще, чем к необходимости преодолевать страх смерти.
— Что произвело самое сильное впечатление?
— Люди. В книжках про войну описывают тех, кто готов идти, куда пошлют, и сделать то, что надо. Такие у меня были в подразделении.
— Минуты передышки случались?
— Да. Спасали книги. Собирал их везде, даже небольшая библиотека получилась. Перечитал очень много: Ильф и Петров, О. Генри, русская классика. Ты же там живёшь не один, а в команде по 8-9 человек. Иногда хочется отвлечься, уйти в себя. Книги помогают.
— Вы видели примеры героизма? Что в вашем понимании храбрость и мужество?
— Храбрость и мужество — это способность человека реально оценить угрозу и, преодолевая страх, выполнить задание. Без страха там ничего не бывает. Это естественно. Но остаются живыми больше те, кто преодолевает свой страх и выполняет приказ. Если человек начинает шарахаться, прятаться, пытаться исчезнуть, это плохо кончается. Но и с голыми руками никто в атаку не бросался. Всё проще и одновременно страшнее. Порой даже выполнение обычного задания — доставить боеприпасы на соседнюю позицию — превращается в геройский поступок. Ведь нужно идти под непрерывным огнём. Загрузили бойцу ящик в 20 кг, и он пошёл. Иногда нужно просто заставить себя пойти, потому что ты знаешь, что по этой позиции враг прицельно бьёт, есть раненые, убитые. Но ты же уже приехал, ты вызвался. Надо идти вперёд.
— Есть желание вернуться обратно?
— Да, периодически возникает такая мысль. Там остались люди, которые стали близкими. Это удивительный мир. Представляете, целое подразделение людей с автоматами Калашникова, на каждом висит по 120 патронов, и ведут самое мирное сосуществование. Боевое братство — не просто красивые слова. Но такие решения не принимаются на эмоциях. Нужно взвесить свои силы, быть уверенным в своём здоровье. А иначе ты в самый сложный момент можешь оказаться обузой. Вместо того, чтобы стрелять по врагу, люди вчетвером будут тащить тебя в тыл.
