«Помню, зимой у печки мы стояли по росту. я самый маленький, сестрёнка Нюра, брат Федя. На кровати лежала мать. Я потянул её за рукав… Подбежали Нюра и Федя. И тоже не смогли разбудить: мама была мёртвой».
1967 год. С замиранием сердца Николай Заводчиков подписывает конверт: Москва, радио «Маяк», передача «Найти человека», Агнии Львовне Барто. После Великой Отечественной люди ещё долго искали родных. Детская поэтесса взвалила на свои плечи тяжёлый, но благородный труд, восстанавливая события лихой годины и складывая крошечные пазлы-воспоминания. Она находила детям родителей, родителям - детей. И за девять лет вновь соединила 927 семей.
Искал близких и Николай. Программа Барто стала последней инстанцией. Надеяться можно было разве что на чудо. И вдруг в январе 1968‑го в Оренбург к Заводчикову прилетел телеграфный листочек-надежда: на передачу откликнулся Иосиф Белевцов, который считает, что Николай - его племянник...
Поверить в нежданное счастье было сложно - казалось, беспощадная война навсегда разлучила Николая с родными. В 1942-м в неполные четыре года он попал в казахстанский детдом. Был усыновлён. Потом поступил в вуз, создал семью, воспитывал сына. Грех жаловаться - его мирная жизнь была счастливой, полной. Хотя нет, неверно... Для полноты счастья старшему преподавателю Оренбургского сельхозинститута не хватало одного. Точнее, пятерых - сестры Анны и братьев Фёдора, Александра, Василия, Владимира. Воспоминания о дружной семье продолжали бередить душу.
«А ну, откройте пупы!»
- Мне сообщили адрес дяди, и я сел писать, - восстанавливает цепочку событий теперь уже профессор Оренбургского аграрного университета Николай Заводчиков. - Спрашивал, где братья, сестра, был ли у нас сад?.. Надежда теплилась: до меня Барто помогла уже трём сотням людей. Вдруг - ответ: приезжай, найдём братьев. Я опешил. 26 лет ожидания, бессонные ночи, волнения. А дядя отвечает так, будто мы не терялись вовсе. К счастью, после передачи в селе началась шумиха - мол, разыскали какого-то Колю. Пошёл брат Федя к дяде Иосифу: «Где письмо?» А тот затаился, не отдаёт.
Федя руку за икону просунул - а там конверт. Читает и приговаривает: «Ну, всё точно!» Тут же отправил в Оренбург ответ: если ты мой брат, на шее должен быть шрам от чирья, ты уже умирал, но учитель спас тебя - выдавил гной, а ещё у тебя должны быть голубые глаза и светлые волосы...
- Шрам действительно остался, - отгибает воротничок рубашки Николай Дмитриевич. - После Феди мне написала сестра, другие братья. И 23 февраля 1968 года я приехал в Харьков. Смотрю - вот же мои Белевцовы! А к вагону не подходят. Я одному: «Сашко!..» К другому: «Вась!..» Мне говорят: а ты ищи, может, ещё кого признаешь. Подшутить решили. Нюнька подбежала и давай шрам искать. Потом поехали в родное село Савинцы - так за столом человек пятьдесят собралось. К ночи едва угомонились. Легли спать на полу. А утром кто-то как гаркнет: а ну, откройте пупы! Оказалось, все одинаково завязаны. Значит, одна повитуха работала. Малоразговорчивый Саша сразу сказал: «Меняй фамилию!»
Тогда, в 1968-м, войну ещё хорошо помнили. У Николая Дмитриевича и сейчас перед глазами трагическая картинка. Зима. Ребятня в хате прижимается к печке. Все хотят есть. А мама Мария лежит на кровати и даже не разговаривает. 21 февраля 1942 года её похоронили. Отец Пётр на фронте. А в доме - шестеро по лавкам. Старшему Саше - 15, младшему Коленьке нет и четырёх. Выжить в таких условиях - вот было чудо!
«Ты что, нас теперь бросишь?»
- Вдруг приехал отец. Он освобождал наше село от немцев, повидал нас и снова ушёл воевать. С тех пор мы о нём не слышали. Пропал без вести...
Уходя, немцы поджигали дома. Без крова остались и дети Белевцовы. Жили в землянках, побирались, спасались у чужих. А дядя Иосиф на фронт из-за увечья не попал, жил в том же селе, но никого из сирот к себе не взял. Даром что воспитывал только одну дочь. Отношения с ним у родственников были прохладными. При этом, услышав передачу Барто, он решил, что в лице Николая найдёт себе внука. Оттого и затаился с письмом. Но после долгожданной встречи в 1968-м прожил недолго...
- Братья тоже разыскивали меня. Но информацию об усыновлённых не выдавали. Чтобы не было душевных травм.
Судьба практически не оставила Белевцовым шанса снова увидеть младшего брата. А ведь ещё двое в этой семье едва не попали к приёмным родителям. Чтобы спасти жизнь сиротам, чиновники пытались пристроить в новую семью Федю и Аню. Но они сбежали. У Коли выбора не было - малышей собирали по деревням и увозили в детдома. Пешком, на подводе, на поезде... Обстрелы, бомбёжки... Дорога в казахстанский Актюбинск была долгой. Натерпелся страха мальчишка - не дай бог никому.
- Записали меня не Белевцовым, а Беглецовым. Место рождения теперь в паспорте - не украинское село Савинцы, а Актюбинск Казахской ССР. Даже дата иная - 19 декабря 1938-го. Вместо 18 апреля. Изголодавшийся, худенький - не соответствовал я параметрам четырёхлетнего.
Спустя несколько месяцев в детдом пришла скромная женщина Феодосья Семёновна. До войны у неё умер сын Коленька. А во втором браке с Дмитрием Заводчиковым детей не было.
- У меня сердечко сразу ёкнуло, - не может скрыть волнения Николай Дмитриевич. - Каждый день в окно смотрел, ждал. А увидев её с мужчиной, опрометью бросился к нему: «Папка, ты почему ко мне так долго не приходил?!»
Колю усыновили. Теперь у него был тёплый дом и любящие родители, которые души не чаяли в мальчике. Мама водила его в кино, в музеи...
- Ни разу не почувствовал я себя чужим. Хоть и подзуживали соседи: не обижают тебя мамка с папкой, они ж тебе неродные? Все родные бы так заботились о своих чадах... Когда братья на Украине нашлись, мама тут же примчалась из Актюбинска в Оренбург: «Ты что, нас теперь бросишь? Папа плачет...» Ох, сам без слёз не могу вспоминать... Сейчас из братьев остался только Федя, на 10 лет старше меня. Два года назад ушла Нюня-Аня. К счастью, со мной жена, дети Александр и Татьяна, внуки... Вот ведь, грезил о Чкаловском лётном училище... А судьбе угодно было устроить меня в сельхозинститут. Чтобы я встретил там свою Людмилу Дмитриевну.
Со дня студенческой свадьбы прошло 56 лет. И недавно у Заводчиковых снова появился повод для радости - их признали «Золотой семьёй», победителями Всероссийского конкурса «Семья года». А вот в этом как раз никакого чуда нет. Просто нужно с детства дорожить близкими людьми. Николай Дмитриевич умеет. Как никто.
Первый поцелуй на прощанье. Как великая любовь родилась в день начала войны 
Богиня и её Ладога. Воспоминания регулировщицы Дороги жизни 
«Женщина может всё!» После войны «ночная ведьма» стала профессором физики 
Вместе навсегда. Считавшийся умершим сын через 27 лет нашёл мать и отца 
Казанцы помогли семье подростка, едва не замерзшего на трассе, отпраздновать Новый год 
