Старейшины дали клятвы - и матери обменялись детьми... Много воды утекло с тех пор в горных реках и в самой сейчас главной из них, холодной Ингури, разделяющей теперь две страны. Грузию и Абхазию.
Два года, с 1993-го по 1995-й, у моста через Ингури стояла женщина.
Она стояла с грузинской стороны. И спрашивала всех, кто бежал со стороны абхазской: «Не видели ли вы моего сына, Тамаза Берулаву? Чёрные волосы, медовые глаза, шрам на животе, был босиком… И если не видели его живым, то, может быть, видели его мёртвым?»… Потом эта женщина ушла в город, Тбилиси, получила разрешение поставить палатку с лимонадом и сигаретами, чтобы чем-то жить, но искать сына не переставала. От её Бончо, «толстячка» по-грузински, у неё остались только туфли... В которых мальчишке с медовыми глазами так хорошо было бегать по отцовскому саду под Очамчирой и рвать ещё недоспевшую хурму в ту осень, когда у подножия гор началась война.
И вот однажды, в 2005-м, на другой стороне реки появилась абхазка.
И если бы всё это тоже было легендой, то грузинская Заира могла бы примерить туфли мальчику, которого привела с собой к мосту абхазская Алла. Как в сказке.
После войны ведь многим хотелось сказок. Но это всё правда. Та горькая правда, которая лучше, чем ложь.
Найдёныш
…- Тебя как зовут, мальчик?!
Почему он вцепился именно в неё?! Они ведь все были тогда на одно лицо, чёрные женщины чёрного сухумского рынка, пережившие войну. До 1993 г. у Аллы в домике в Гагре останавливалось по 60 отдыхающих сразу, спали даже в гараже, ставили палатки под старой хурмой. Муж, Толик Шамба, - главный повар столовой, уважаемый человек. И это она, Алла Лакоба, в 1993-м пошла в колхозный сад воровать мандарины! Нарвала 15 кг и отнесла продавать на холодную реку Псоу, отделяющую Абхазию от России... С тех мандаринов и пошёл её послевоенный бизнес. Подушки, одеяла, веники по сто рублей. Выжила, выдюжила, подросли сыновья, школьниками ушедшие воевать («Мать на рынок, я на танк!»). И тут этот мальчик. Вцепился в чёрную юбку.
- Мы, маленький народ, поверить не можем, что эта женщина сделала, Алла Лакоба! Вся Абхазия знает, что наша Аллочка сделала! - Замдиректора рынка смотрит в окно своего кабинета на горы. 15 лет назад он сидел в этих горах с автоматом в руках, смолил и так же смотрел в прицел на главный сухумский рынок: «Только бы в него не попали, только не в него!» На рынок упало два грузинских снаряда. Алла тоже их помнит...
- Меня весь Сухум знает, просто найдёшь! Спроси на рынке Аллу Лакобу! - говорит она, когда я прошу о встрече. - И только душу свою привези!
Она и сейчас здесь сидит, в своей палатке, курит и пьёт горький кофе. Вот так её мальчик и разглядел - среди подушек и веников: «Мама!»
«Мальчик, ты чей?! Тебя как зовут, мальчик?!» Он не знал ни того, ни другого - говорят, амнезия, только по ночам кричал: «Танки, танки, сейчас убьют, мама!» В его снах на него шли абхазские танки, может, те, на которых и Аллин старший сидел… Это был грузинский мальчик. На старом сухумском рынке, где женщины в чёрных юбках два года назад хоронили родных сыновей.
«Да на что ты мне?!» - «Мама!»
Алла дала ему имя. Определила на глазок возраст. Отмыла, отдала последние сосиски, что были в холодильнике, усыновила. Он стал Бесланом Шамбой.
- Все трофейные квартиры позабирали, а я шучу: трофейного мальчика забрала!
Грузинка Заира к тому времени уже второй год стояла на реке Ингури и ждала сына. Мёртвого или живого. С осенними туфлями, прижатыми к сердцу.
«Абхазская сказка»
… - Я тебе душу свою отдам, только ты правду пиши! - Я не попала к Заире в её палатку в Тбилиси, где она днём и ночью торгует лимонадом и сигаретами, русским теперь вообще туда не попасть. Но телефон-то работает. И я ей звоню. И она начинает кричать: - 30 сентября 93-го года мы всей семьёй, всем селом Ганахлеба бежали из дома…
Грузинские семьи бежали к Ингури - прочь навсегда из дома со старой хурмой во дворе. Маршрутка, которая шла в сторону Грузии, - они запихали туда всех малышей: эта маршрутка стала ноевым ковчегом села Ганахлеба, уходящего из Абхазии. Заира закинула Бончо в кабину - только туфли в суматохе остались в руках… А за поворотом ковчег обстреляли. Старший Заирин сын потом рассказывал, как они с младшими бросились в лес, как четверых детей расстреляли сразу, кого-то ранили, кого-то увели, а их Бончо из леса так и не вышел... Здесь все следы босоногого мальчика в будущее обрывались.
Как обрывались и все следы в прошлое у найдёныша с рынка, который кричал по ночам.
Вы ждёте сейчас от меня чуда? Я знаю, пора совместить эти две сюжетные линии и сказать, что этот Беслан Шамба и был тем Тамазом Берулавой, толстячком Бончо…
Ну что ж: так оно и оказалось. Сначала.
Ведь весь маленький абхазский народ знал, что сделала Алла Лакоба. Весь маленький грузинский знал, как ищет сына Заира Берулава. 6 месяцев Алла жарила хачапури в Крылатском, чтобы попасть вместе с Бесиком на программу «Жди меня»: «Ищем настоящую маму!» «Ищем пропавшего сына!» - давала объявления семья Берулава и посылала тайных гонцов в Абхазию. Ему очень нужно было найтись, этому мальчику... И он нашёлся. Спустя 12 лет на реку Ингури пришла абхазская женщина Алла. Бесик шёл с нею за ручку, уже почти взрослый парень. Даже шрам на животе за это время как-то рассосался... И так, говорят, оказался похож на отца! И отец так этому рад! Весь грузинский народ счастлив, что им вернули их грузинского мальчика. Весь абхазский народ горд: вот он, цел ваш ребёнок, одет и обут! И газеты писали: вот она, наконец, та светлая повесть, которой давно не было слышно в этих горах!.. Кто же ещё помирит народы, как не мать, воспитавшая ребёнка врага?
На маму Заиру в той суматохе никто и не посмотрел.
Так где же Тамаз?!
- Я у своего сына каждый зуб знаю! Что же мне, материнское сердце не подскажет, мой это ребёнок или не мой?! - Как же громко она кричит в трубку! - Я сразу поняла, что Бесо не мой сын! Но его Бог мне послал, и я его пожалела!
- Я сразу понял, что Заира не моя мама… - вторит Бесо. - Но мне так стало жалко её тогда…
Так говорят они сейчас. А два года прожили в Тбилиси как мать и сын. «Абхазская сказка» - писали газеты... А потом сделали экспертизу ДНК. Экспертиза показала, что Бесо - это не Бончо.
- Зачем мне подсунули чужого ребёнка? Доказать, что не убивали грузинский народ? Пиши всю правду - не мой это сын! И скажи ради Бога, где тогда мой?! - кричит в трубку Заира.
- Я живую рыбку им отдала, а он у них не прижился! Как можно! Два года был её - а теперь не её! - Падает на землю пепел с Аллиной сигареты на старом сухумском рынке. - Бесик в грузинской армии не захотел служить, в своих абхазских братьев стрелять! И такого сына они не захотели!
Много воды утекло в горных реках с тех пор… Бесик Шамба навсегда уехал из Тбилиси, пошёл в абхазскую армию и всё продолжает блуждать в своей судьбе, как в тумане. А у подножия гор в августе 2008-го успела начаться и кончиться новая война, так что старшие Аллины сыновья снова отрыли свои автоматы… Бесика Алла на эту войну не пустила. Не стрелять же ему в грузинских братьев.
...Скажи, зачем людям война? - К холодной реке Псоу, границе России и Абхазии, меня везёт Адгур, старший Аллин сын. - Смотри, сколько земли! Живи рядом - её всем хватит! Мы же все по-любому умрём. И займём только 2 метра земли...
Мы расходимся на мосту, и теперь я знаю, что подросший мальчик Бесо всю жизнь будет искать эти два метра земли, где спят его безымянные родители, а грузинка Заира - те два метра, где спит её Бончо-толстяк.
А живые будут продолжать эту землю делить. И безнадёжно ждать, когда наконец у подножия гор кто-нибудь сложит легенду о мире.
9 строк о смерти. Таня Савичева написала самый страшный дневник войны 
«Мне нужен не герой, а сын». Воспоминания матери погибшего в Афганистане 
«Найти жернова, перетирающие дурь». Мать солдата сражается за счастье сына 
Брединская трагедия. Неогороженный котлован убил шестилетнюю девочку 
Живущая в тайге. Невероятная судьба лесничего из Якутии 
