Коренная жительница Донецка Мария десять лет назад переехала в пригород, посёлок Марьинка. Но недавно ей пришлось бежать в Донецк: уже со всей семьёй, спасаясь от происходящего.
Мария жила в Марьинке в момент начала гражданской войны на Донбассе, пережила штурм посёлка украинской армией и добровольцами из батальонов МВД Украины. Семья какое-то время жила в Марьинке, занятой украинскими войсками, пока не пришлось, спасая себя и детей, бежать в Донецк.
АиФ.ru Мария рассказала, как удалось спастись в момент штурма, как вели себя занявшие посёлок военные и как теперь приходится лечить детей после пережитого.
— Когда ВСУ штурмовали Марьинку, нас били «Градами», мы побросали свои дома и побежали прятаться на ферму. Все знали, что директор совхоза ездил на украинские позиции и платил ВСУшникам деньги, чтобы они не обстреливали ферму. Люди бежали через поле с колясками и на костылях, кто-то падал, его поднимали и помогали бежать. Так мы с коровами вместе спасались от обстрелов.
В тот день в пятиэтажном доме рухнуло перекрытие между этажами, похоронив под собой людей. Спасатели (МЧС ДНР, — Ред.) приехали, из-за обстрелов не смогли извлечь живых.
Обстрел был очень страшный. Много людей погибло, некоторых собирали по кусочкам. Убило батюшку, а голову его нашли в соседнем дворе. Между обстрелами люди с МЧСниками собирали трупы и тут же вывозили, потому что стояла сильная жара. Вошли (в село нацисты из батальона «Азов», — Ред.), согнали в центр посёлка и построили лицом к стене, с поднятыми руками.
Когда пришла украинская армия, не было у нас уже ни света, ни воды. У соседа была скважина, и пришлось нести генератор, чтобы набрать элементарно воды. Началось мародёрство. Просто заходили в дом, брали то, что нравится, уходили. Когда они меняются, в Новомарьинке лично видела, как тянут холодильники, какие-то баулы, мебель и даже ворота, хорошие такие, кованые. Потом начали выселять людей в той части посёлка, что ближе к Донецку. Зашли в хату солдаты, сказали, что они теперь здесь будут находиться, а хозяевам предложили жить вместе с ними или уходить куда хотят.
Между ВСУшниками и батальонами были конфликты. ВСУ гонят в наступление, а они не хотят стрелять и в окопы прыгают. А оно всё летит в Марьинке по домам. Но, естественно, нам потом говорят, что это сделали ДНР. Меня на улице как-то остановил ВСУшник. Я думала, хочет проверить документы, а он вдруг говорит: «Девушка, а вы знаете кто по нам на самом деле стреляет?» Я испугалась и говорю: «Наверное, ДНР». Он говорит: «Нет, не ДНР». — «А кто?» — «„Правый сектор“ (организация, запрещённая в РФ, — Ред.). Нам дороги нет ни туда, ни назад. Перейдём на сторону ДНР — там у нас семьи пострадают. Если пойдём назад, нас расстреляет „Правый сектор“».
Он рассказал, что их мобилизовали. Мол, думал, идут родину защищать, а на самом деле оказалось, что воюют против своего народа. Жаловался, что они воевать не хотят. Они поселились в разбитом доме, снаряд залетел в хату и ранил их бойца. Звонили они в скорую, звонили и своим, перевязали его, как смогли, и лишь на следующий день приехали медики. «Нас они не считают за людей», — сказал он.
В ноябре 2014 снова обстреляли из «Градов». Соседке осколком вырвало половину челюсти. По направлению снарядов было видно, что обстрел производился со стороны, подконтрольной Украине, и мы прямо спросили у военных: от вас же стреляли? Они ничего не ответили тогда. Потом собрали в Марьинке собрание, говорят: «Да, стреляли с нашей стороны, извините, так получилось, виновные будут наказаны». А женщина с разбитой челюстью через два месяца умерла. Украинские каналы этот случай так преподнесли: «Бабка в огороде кукурузу собирала (в ноябре?), а её сепаратисты накрыли». Люди запуганы и не могут ничего сказать. ВСУ, может, ещё ничего не сделают. Но батальоны могут просто убить.
Примерно через полгода снова собрали на собрание. Там ещё объявили: «Вас обстреливают ВС ДНР». Одна женщина попыталась возразить, что выстрелы с украинской стороны, снаряды оттуда летят. Она была арестована.
— Приезжала пресса. Зашли к нам в дом сначала военные. Поснимали бронежилеты, в хате поскладывали автоматы, ходили по комнатам и рассказывали журналистам что, мол, вот люди смотрят пророссийские каналы и ничего не знают, что происходит. С таким уклоном, дескать, до чего ДНР довела здесь людей. А я с животом, журналисты спросили: «А где вы рожать собираетесь»? Я говорю: «В больнице Вишневского в Донецке». Сразу посыпались вопросы «А почему там, а не здесь? Что изменилось с приходом Украины?» Я говорю: «Ничего, только стало хуже». Но этот кусок они, естественно, не показали, а лишь сняли детвору, вроде «до чего людей довели сепаратисты ДНР».
Стала человеком второго сорта. Отказали в выплате детского пособия, гуманитарной помощи. Муж тоже потерял работу. Другой не было, посёлок полуразрушенный. Голодали.
— Что говорить, если я в Донецк ездила получать гуманитарку, потому что мне её там не давали? Говорили: «Раз у тебя прописка донецкая, то езжай туда и получай». Кто виноват, что у тебя много детей? Кто как может, так и выживает, хотя у меня была семья из девяти человек: брат, невестка, муж, четверо детей и слепая бабушка 87 лет. Она участник войны, за ней нужен уход. У бабушки тоже донецкая прописка. Для того чтобы оформить ей помощь, мне нужно было нанимать такси, а это 500 гривен, везти её через блок-посты. А у меня таких денег нет. Так мы ничего не получали, хотя местная власть об этом знала. Помогал пару раз «Красный Крест», волонтёры привозили помощь. Муж с рыбалки рыбу приносил. Так и жили.
Вернуться в Донецк решили давно. Останавливало то, что собственный дом в Петровском районе разрушен был. Ехать наобум уже с пятью детьми (младшая девочка родилась в 2015 году, — Ред.) и слепой бабушкой? Но условия существования... Поехали после смерти бабушки. Пережила Великую Отечественную и так и не смогла поверить, что война снова пришла.
Приехали в Донецк к знакомым. Там тоже многодетная семья. Они нас приютили, через знакомых узнали, что пустует дом на Петровке, хозяева которого уехали в Германию и вроде возвращаться не собираются. Нам их родственники дали ключи, с тех пор и живём. Сделали на скорую руку ремонт. Соседи дали кое-какую мебель. В ДНР я оформила пособие как многодетная мать, 4000 рублей. И ещё на одного ребёнка до трёх лет — 1720 рублей. Ну и муж работает, плюс огород. Тяжеловато, конечно, но жить можно.
Младшую дочку отправили в психоневрологический санаторий. В Марьинке рядом с ней проехал украинский танк. Ребёнок испугался, её долго потом и трусило, и она не разговаривала. (Уже в Донецке врачи вернули девочке речь, — Ред.)
Средняя сейчас проходит амбулаторное лечение в неврологическом отделении. У неё нервный тик, из-за чего воспалилась щитовидная железа. А так как нас на Петровке тоже обстреливают, я ей выписываю амбулаторное лечение потому что здесь ей неспокойно будет. Она сейчас в больнице в Будённовском районе, там хоть тихо, но она переживает за нас, знает, что нас обстреливают. Звонит по телефону и спрашивает, стреляют или нет, в подвале мы или не в подвале. А в телефоне слышно, что здесь взрывается.
Патриотическое убийство. Как Украина создаёт «жертв агрессии России» 
О смерти мамы Вадику еще не говорят. История осиротевшего мальчика из ДНР 
«Законы для предателей». Киев готовится к «зачистке» Донбасса? 
Конец АТО — войны начало? Как теперь Киев будет «возвращать» Донбасс 
«Видел следы крови и мозгов». Признания жертв пыток в Донбассе 
