В её подъезде живут ласточки. Свили гнездо прямо над дверью. В обычной каменной пятиэтажке. Ира Ковтыкова живёт в с. Конобеево Московской обл. и не знает о том, что она - уникум, героиня научных статей зарубежной медицинской прессы. «Больная Ирина К.: острый рецидивирующий лейкоз, состояние после перенесённой пересадки костного мозга. Беременность первая…» - примерно так, только по-английски. Но если смотреть не с точки зрения мирового научного сообщества, а прямо из окна над ласточкиным гнездом, то всё проще, страшнее и чудеснее.
Случай Ирины К.
В середине пятого класса у Иры опухли ноги. Диагноз - рак крови. На дворе 1999-й. А значит, ещё миллион лет до таких высоких цифр выживаемости маленьких раковых больных, как сейчас, и до того, когда на то, чтобы купить здоровье, у всех будут деньги, чего нет и по сей день... Ира попала в областную детскую онкологию. Четыре человека в палате. Она самая тяжёлая. «Батюшка приходил, сказал, я за всех детей страдаю. Все, кто рядом лежал, погибли. Мама бантики пыталась завязывать, а волосы пучками выпадали, попа была в дырочку от уколов».
Химиотерапия. 8 месяцев ремиссии. Потом болезнь вернулась. Опять химия, рецидив. «Прогноз неблагоприятный». Ещё ремиссия. Надолго ли?..
- Приехали домой. Думала, все меня пожалеют, - рассказывает Ира. - Толстая, лысая, в парике, марлевой маске... Захотела Барби, стоим с мамой у киоска,
а один мальчик говорит: «Ни фига себе, пацан куклу захотел!» Попробовала в школу пойти: «Это что, та больная, что ли?»
Раковая больная - экзотика для села, жгуче любопытно и страшно. Но в комнате над ласточкиным гнездом, когда снимешь кепку, - своя маленькая, девчачья жизнь, жизнь на волоске. «Я такая влюбчивая! - признаётся Ира. - Скажет мне парень: «Дай ластик!» - и я уже всё, влюбилась… Правда, из моего двора со мной никто гулять не стал бы». В 13 лет не думаешь о смерти. Думаешь о любви... А о смерти думают все вокруг тебя.
Жених и невеста
- Тогда, в 2000-м, пошёл по больнице слух: оказывается, бывает пересадка костного мозга, - вспоминает Ирина мама. - Но у нас времени было в обрез: никто не знал, сколько продлится ремиссия на этот раз.
- Одна врачиха говорила: «Вы хоть годами по электричкам ходите - всё равно денег на пересадку не соберёте». А другая, новенькая, такая хорошая, спросила: «А у тебя есть братик или сестричка?» - рассказывает Ира. - Мой старший брат подошёл в качестве донора.
А откуда деньги взялись, я так и не знаю…
И Ирина мама не знает. Родственница, работающая в Москве, бегала по газетам и благотворительным фондам, которые тогда можно было сосчитать по пальцам, сдавали кровь рабочие с железнодорожного конобеевского узла, помогали прихожане церкви, «запустили Иру в Интернет». 17 тыс. долл. за операцию было заплачено.
«Входит медсестра, в руках пакет с кровью: «Вот твоя пересадка». Просто капельница... А мы думали, резать будут!» - рассказывает девушка.
Потом были семь месяцев в стерильном боксе, пожелтевшие в жарочном шкафу тетрадки и «обугленные» карандаши, паровой рис и вода. Самый безобидный микроб мог нарушить гармонию, новый дивный мир, который создавал свежий костный мозг в её теле, творил его заново.
«Так жить хотелось - сил нет!»
Мальчика встретить. Думала: «Господи, я его так любить буду, футбол вместе смотреть!»
Потом реакция «трансплантат против хозяина»: полный рот слюней, диарея, слезшие кожа и ногти. Говорили: «Будешь всю жизнь на таблетках. Не родишь». Потом выписка, подъём к себе на 4-й этаж - в обнимку с перилами, слабость младенческая.
«А потом Женька приехал на велосипеде в наш двор - и всё, мне конец...»
Женьке 14 лет, ей - 15. Жених - работяга. На выпускной её не пустил: «Замучают тебя там».
«Я так на дому всё время и проучилась. Может, поэтому и не всё в жизни понимаю. Так боялась Женьке про болезнь сказать! Да я даже про шрамы от потрескавшейся кожи на ногах боялась заикнуться, юбку надеть! Решила начать с малого - загадку ему загадать», - рассказывает Ира.
Она сказала: «Начинается на «р», кончается «и». Что это?» Женя ответил: «Рак крови». «Да нет, дурак, это растяжки!» - вспыхнула она. «А это что?» - расстроился он.
Про рак ребята во дворе уже и так ему рассказали…
Всё это время Женя, усталый, только вернувшийся с работы на мебельной фабрике, сидит с нами, смотрит доверчиво, как будто удивляясь: «А что тут такого?» Он просто был всё это время рядом - как приехал тогда в её двор на своём старом велике… И жизнь вернулась, у Иры всё было снова. Джинсы клёш, голый пупок под короткой майкой, аттракционы в парке Горького (бабушка дала денег). Детство никуда не ушло. Подумаешь, рак победила. Или просто он её отпустил. Ради Вики.
Чудо-ребёнок
Ей говорили, ненавязчиво так, что высокодозная химиотерапия, которая убивает собственный больной костный мозг перед пересадкой донорского, убивает ещё много чего в организме, так что чужой костный мозг вливают уже едва ли не в мёртвое тело. «В 100% случаев при таком диагнозе подобное лечение до сих пор сопровождалось бесплодием», - говорит Людмила Папуша из отделения трансплантации Федерального научного центра гематологии, онкологии и иммунологии, где в 2000 г. спасли Иру Ковтыкову. Ире всё это говорили. «Я им просто не верила - я знала, что у меня будет всё хо-ро-шо».
«В 16 лет мы начали Ире курс заместительной гормональной терапии, чтобы запустить менструальный цикл. Это стандартная процедура для всех наших пациенток юного возраста, необходимая для поддержания гормонального статуса. Но Ира стала первой, чей организм продолжил эту работу и после отмены препаратов», - продолжает Л. Папуша.
«Мы с мамой ездили в Москву к гинекологам, а я Женьке врала, что в институте учусь. Врачи сказали, у меня... этих... как их... фолликулов мало, как у 40-летней. И что нужно спешить, если хочу ребёнка. Я Женьку стала уламывать. Той осенью по радио песню крутили: «Моя любимая девчонка, ты хочешь от меня ребёнка». У нас получилось.
И у меня всё было хо-ро-шо», - вспоминает Ира.
«Мы до последнего не верили, что всё получится, - говорит Людмила Папуша. - Ира рожала ночью, долго ехала из Конобеева на такси, 1 мая. Страшно было, что может что-то пойти не так, всё время мы были с ней на связи по телефону».
Всё пошло «так». Год назад, в мае, врачи, спасшие Иру от рака, подарили ей прогулочную коляску. А Ира подарила им Веронику. Сама того не зная, дала миру чудо. То ли верила и никого не слушала, то ли её выбрали, чтобы сказать: есть надежда. Есть жизнь после смертельной болезни.
«Мы пока точно не знаем, почему у Иры получилось. Но благодаря тому, что процент выживаемости раковых больных повышается и у нас накопилось много статистики по таким пациентам, сейчас на базе ФНКЦ гематологии, онкологии и иммунологии мы начали вплотную заниматься проблемами репродуктологии. На днях у одной из наших пациенток, в детстве перенёсшей лейкоз, а сейчас уже студентки, мы забрали её пока здоровые яйцеклетки и будем их хранить, пока она не захочет стать мамой и родить ребёнка».
В комнате над ласточкиным гнездом Вероника Ковтыкова, год и три месяца, пьёт яблочный сок из бутылочки, плачет от комариных укусов и не слезает с бабушкиных рук. Когда-нибудь её имя станет нарицательным, как имя англичанки Луизы Браун, первого ребёнка из пробирки, появившегося на свет 30 лет назад. А может быть, выживших после рака детей, родивших своих детей, будет уже так много, что даже этот первый случай Ирины канет в Лету.
