Крупнейшую программу международного школьного обмена FLEX закрыли. Программа была полностью бесплатной. Она предоставляла возможность годового обучения в США в средней школе с проживанием в приёмной семье. Официальная причина — один из участников программы этого года отказался возвращаться в Россию и по решению американского суда остался с приёмной семьёй в США.
Эта версия, озвученная уполномоченным по правам ребёнка Павлом Астаховым, содержит немало противоречий. Так, об инциденте якобы стало известно 4 мая, но до настоящего момента о нём почему-то молчали. Детали произошедшего тоже всплывали постепенно и обрастали прямо карикатурной драматичностью. Вначале объявили, что над беглецом оформила опеку пара с нетрадиционной сексуальной ориентацией, затем — что сам парень гомосексуалист. Позже, со слов российских дипломатов, в деле появились и адвокаты — тоже нетрадиционной сексуальной ориентации. Что в этом деле правда, а что ложь, совершенно непонятно. Недоумение у меня как у выпускника этой программы в этой истории вызывает абсолютно всё.
Пару месяцев назад, в августе 2014, я встречалась со своими однокашниками, выпускниками программы FLEX разных лет, на даче посольства США. Были там и сотрудники самого посольства, и координаторы программы из разных городов, резюмировавшие итоги FLEX за этот год. Были и сами выпускники этого года, 17–18-летние ребята, только что вернувшиеся из Америки. О мальчике-беглеце, которого якобы приютила мичиганская семья геев, никто из них не знал. Зато знал о нём Павел Астахов.
Всем участникам программы предоставляется специальный тип визы для студентов-иностранцев, обучающихся в США. Срок действия визы строго регламентирован. В случае FLEX — это один год. По истечению этого срока пребывание на территории США становится федеральным преступлением, влекущим за собой уголовную ответственность. Так что программа, конечным спонсором и организатором которой является госдепартамент США, делает всё для того, чтобы все участники по окончании программы вернулись домой. О том, что мы никогда, ни за что и ни под каким предлогом не должны даже думать о том, чтобы не вернуться в Россию, финалистам напоминали на всех стадиях программы. Много и страшно рассказывали о том, что будет, если кто-то всё же ослушается. А будет суд, перед ним тюрьма, потом «волчий билет» — депортация на родину в течение суток и пожизненный запрет на повторный въезд в страну. Потому что в США не любят нелегальных мигрантов. И потому что США не хотят проблем с иностранными детьми. Они вообще не хотят проблем.
Привязанность к семье, друзьям, наличие любимых хобби в России — всё, что может гарантировать нежелание участника остаться в США, было одним из основных критериев отбора на последнем этапе, где наличие этого фактора отслеживали двое психологов — один российский и один сотрудник Госдепартамента США. За 21 год функционирования программы непреложный запрет ни разу не был нарушен. Он не был нарушен и в этом году.
И вот теперь на основании истории о мальчике, который вначале просто сбежал, потом сбежал к геям, потом сбежал к геям, сам будучи геем, запрещают программу, изменившую столько жизней. Изменившую мою жизнь.
Когда весной 2010 мне позвонили и сказали, что я стала финалистом программы международного образовательного обмена FLEX, я растерялась. За месяцы, прошедшие с момента последнего, третьего тура отбора до объявления результатов, я как-то свыклась с мыслью, что никуда не пройду. Тысяча человек на моё место, и все хотят того же, что и я, — на год в США, совершенно бесплатно. Среди них наверняка должны были быть те, кто достоин этого больше, чем я. Или те, кто больше этого хотел. Но, видимо, не было, и в Америку поехала я.
Я попала в штат Миссури, в город Спрингфилд, один из 37 городов в США с таким же названием. В нём проживало всего двести тысяч человек, но, тем не менее, это был третий по величине населённый пункт в штате. Жила я в семье пожарного и секретарши в местной больнице, однако ощущала себя жительницей чуть ли не Жуковки: двухэтажный дом с кожаной мебелью и джакузи — не думала, что пожарные могут так жить. Помимо всеобщего благосостояния, впечатлило то, как все сразу хотели со мной дружить, общаться. Среднестатистическому американцу сложно хоть раз в жизни выехать за пределы континента из-за дороговизны авиабилетов, потому иностранцы там в диковинку. Было много вещей, которые откровенно удивляли, особенно в спрингфилдской школе: например, на урок нельзя опоздать даже на минуту. В коридоре после звонка — в школьную администрацию, без разговоров. Зато училась я буквально всему на свете — от кройки и шитья до уроков вождения и прикладной астрономии. Особенно радовало, что все предметы я выбирала сама.
Многие родители любят делить свою жизнь на два периода — до рождения ребенка и после. Так и моя жизнь разделилась на «до FLEX» и «после». «До» была затравленная сверстниками школьница, не имеющая ни малейшего понятия о том, что ей делать дальше в жизни, которой мама до 16 лет включительно стирала одежду к школе. «После» появилась уверенная в себе барышня с работой переводчика и окладом раза в 3 больше рыночного, кучей новых друзей и самостоятельным поступлением на дневное отделение журфака МГУ. Бюджетное, разумеется. Эта девушка нравится мне куда больше. Этой девушки бы не было, если бы не FLEX.
Язык в совершенстве — лишь самое малое из того, что я увезла из Америки. Но есть и куда более ценные трофеи. Например, умение самостоятельно жить и самостоятельно вести свой быт (мама теперь спокойна), способность не теряться в любой компании, в любом новом деле. Я вот, до 17 лет не занимавшаяся никаким спортом вообще и убеждённая, что уже не займусь, так как поздно, в Америке дерзнула и пошла на физкультуру. Да, вначале не получалось. Но ни ребята-одноклассники, ни тренер не придавали этому значения. А в моей московской школе меня бы в лучшем случае осмеяли за такую попытку. В итоге всё начало получаться. К концу года у меня было уже две тренировки в день общей протяжённостью 3 часа плюс ежевечерняя получасовая пробежка.
Ну и самое главное, Америка и эта программа научили меня побеждать. Мой отец из приёмной семьи как-то сказал мне: «Что бы ты ни делала, стань лучшей в этом». Эти слова определили мое теперешнее отношение к жизни. Лучшие американские черты характера — целеустремлённость, состязательность, способность тяжело и много работать ради заветной цели — проникли в меня и органично вписались в родные, русские. Я не мыслю себя без них, как и тысячи ребят, прошедших этот путь.
Мы возвращались оттуда счастливыми и успешными. И мы не понимаем, что сделали не так. Выпускники FLEX уже больше двадцати лет учатся в престижнейших вузах, получают лучшие вакансии, много участвуют в благотворительных и волонтёрских организациях. Они стремились и стремятся сделать российское общество вокруг них лучше и самим быть в нём лучшими. Потому программа так и зовётся — Future Leaders Exchange, дословно — «обмен будущих лидеров».
И вот теперь этой программы нет, её отменили. Всё ради того, чтобы ещё раз щёлкнуть по носу ненавистную Америку. Она-то вряд ли заметит щелчок, зато его ощутят тысячи детей по всей стране, которые могли бы стать лидерами будущего и у которых это будущее отняли.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Альтернативное мнение
В российско-американских отношениях произошёл очередной скандал, не слишком громкий на фоне «украинского кризиса».
Образовательная программа Future Leaders Exchange (FLEX), по которой российские старшеклассники на протяжении 20 лет имели возможность жить и учиться в США в течение года, заморожена. Но когда вокруг подростка, год находившегося в чужой стране, начинается некая возня, в результате которой несовершеннолетний не возвращается на Родину, решение о замораживании программы обмена является единственно верным решением. Подробнее >>>
Обучение за рубежом. Как студенту снять жилье в Европе или США 
Кризис без мозгов. В США долги по образовательным кредитам превысили $1 трлн 
Детсады в Европе, России и США. Где проще отдать ребенка в садик 
«У меня 44 брата». Африканец об учёбе в России, расизме и лихорадке Эбола 
Любимов о «продукте» современной школы. Лекция цикла «Прогнозы про угрозы» 
