Григорию Голубу 90 лет; позвольте вас познакомить заочно и позвольте сказать на его счёт: он уникальный человек. Вашему покорному он сказал, что мужчинам, даже словом обидевшим женщину, надо запретить называться мужчинами законодательно; или соглашайтесь, или идите прочь.
Он был трижды женат, у него была дочь Марина, вы правильно всё поняли, та самая, в исходе прошлого года ей бы исполнилось 55 молодых лет. Он любил её до беспамятства, главным в ней считал жизнерадостность, жизнеприятие.
Эти качества унаследовала внучка Настя, любовь к которой теперь и есть смысл жизни Григория Ефимовича.
Если вы услышите, как он размышляет в свои 90 об обладании женщиной, во-первых, многое поймёте про природу человека,
Ведь наши разговоры о любви — это заезженная пластинка, мы сами на такие пластинки похожи. Или на что похуже. Мы утратили трепет, даже сантименты для нас — нечто непристойное, Голуб не таков, он любит. Говоря о Любви, Григорий Голуб не составляет предложения из общих мест, и олигарху Рыболовлеву, и его бывшей жене, которая хочет три миллиарда, а один считает оскорблением, — вот этим людям, например, говорящим друг с другом через посредников и цифры, Голуба не понять. Но ведь то, что Голуба не понять и младым, помешанным на славе, карьере, деньгах, успехе, много страшнее истории про то, как Оксана Григорьева и Мел Гибсон любили друг друга, а после возненавидели.
Но эта статейка не про «загнивающую духовность», она про счастливого человека, а умение быть счастливым — это и самое простое искусство, и самое сложное; Чернышевский и тот не смог обрести счастье. И художник Модильяни не смог, и певец Игорь Сорин, и дочь Людмилы Гурченко, судя по лицу, не смогла.
Видите ли, счастья без умения любить не бывает, и это никак не связано ни с теологией, ни с метафизикой, ни с чем таким. Только с сердцем, если оно у тебя большое, как у Голуба, — ура, есть!!! В эти трэш-времена, когда даже на светских приёмах пахнет забегаловкой, встретить человека, который помнит, что он, «как хвостик, привязался к девочке из соседнего подъезда и дарил ей конфеты, тайком взятые из домашнего буфета».
«Он пел Любовь, но был печален Глас: Увы, он знал Любви одну лишь муку…» Эти строчки Жуковского не про Голуба точно. Для него Любовь — исключительно радость.
«В 20, в ночь перед кровавыми боями за Днепр, я познал женщину», — и память о Ней, о Первой Даме, он, говоря штампом (иногда штампы уместны), пронёс через всю жизнь, и теперь, в 90, он убеждён, что выше женщины создания нет. «Любовь — это всегда изображение высокой чёткости», в ней нет места недоверию, ревности, «любовь перекрывает эти эмоции».
– А страданиям место есть? – А страданиям место есть, как без страданий?
Голуб при этом говорит, что он знает про Любовь всё и не знает ничегошеньки, он и видел, и чувствовал её, но до конца не уверен. Неимоверная сложность нынешней жизни — наполовину поддельная бездна, потому что ничего архисложного в жизни нет, если тебе дано любить. В известном, конечно, смысле. В том, который ведом Голубу, любившему, любящему и любимому.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
