Доигрался
Между тем, по свидетельствам современников, царский сын даже и в весьма нежном возрасте наводил суеверный ужас на бояр не только приступами падучей болезни, но и нравом, достойным своего батюшки, Ивана Грозного. «Сей отрок очень любил смотреть, как режут и убивают разный домашний скот, — писал англичанин Джильс Флетчер в год смерти царевича. — Также в числе любимых игрушек он имел железную палицу, которой сам исступлённо забивал насмерть кур и гусей, наслаждаясь их криком и мучениями». В принципе, мало ли чем дитя тешится. Испанский инфант принц Филипп, современник Дмитрия, тоже мучил и сжигал живьём своих ручных обезьянок. Но у нашего наследника одной из любимых затей была своеобразная игра в куклы. Налепив снеговиков, Дмитрий давал каждой фигуре конкретное боярское имя, обнажал сабельку и принимался за массовую казнь. Кого-то из «бояр» четвертовал, кому-то сносил голову, особо везучих просто протыкал насквозь, приговаривая: «Когда стану царём, так сделаю со всеми изменниками, с Годунова начну, он батюшкин венец примерял».
Короче, царевич — садист и живодёр, к тому же страдает падучей болезнью. Бояре напуганы, больше всех напуган Годунов, а дальше всё изложено в «Житии святого благоверного Димитрия Угличского» — подосланные Борисом убийцы зарезали младенца, игравшего в орехи, каковые, заляпанные кровью, обнаружили вместе с нетленными и чудотворными мощами 15 лет спустя, когда Дмитрия канонизировали.
Сомневаться не принято — в «Житии» сказано «играл в орехи», значит, в орехи, а вовсе не «в тычку», то есть в ножички, как говорят об этом протоколы («Опросные листы») Угличского дела. Сказано — мощи чудотворные, значит, так оно и есть, несмотря на тот факт, что доступ к ним был прекращён после одного некрасивого случая — больной, принесённый к мощам на исцеление, едва прикоснувшись к гробу, испустил дух. Сказано — убили царевича, значит, точно убили, а все эти ваши комиссии и протоколы сляпаны по заказу главного убийцы — Годунова, который «презлым отплатил за предоброе» и вообще метил в цари, а Дмитрий ему только мешал.
Житие моё...
Известное нам по кино «Иван Васильевич меняет профессию» негодование: «Бориску? На царство?!!» — могли тогда разделить очень многие. Например, Василий Шуйский, который вообще сам был Рюриковичем. Он считался одним из самых умных, хитрых и изворотливых противников Бориса Годунова. И именно ему, своему политическому врагу, Борис доверил руководить следствием по делу о смерти Дмитрия.
В материалах следственного дела нет никакой мистики и чудотворных орехов. Зато есть свидетельские показания шести человек, которые при смерти царевича находились рядом. Четыре его товарища по игре в ножички: Петрушка Колобов, Баженко Тучков, Ивашка Красенский и Гриша Козловский. И двое взрослых — кормилица Арина Тучкова и постельница Марья Колобова. Дети говорят следующее: «Тешился с нами царевич на дворе в тычку ножом, и пришла на него немочь падучая да в ту пору, как ево било, покололся ножом сам и оттого и умер». Кормилица Арина Тучкова добавляет, что, де, она того не уберегла, «как пришла на царевича болезнь чёрная, и он ножом покололся».
Последнее показание дорогого стоит. Арина фактически призналась в том, что своим недосмотром допустила смерть члена царской семьи. За такое полагалась казнь, и Арина это прекрасно знала. Но почему-то не стала спихивать всё на Годунова и подосланных им убийц, хотя и могла — просто из чувства самосохранения.
Не стали ничего сочинять и подельники по игре в «тычку», нимало не смущаясь тем, что, на нынешний взгляд, их показания выглядят неправдоподобно. Дескать, царевич не мог «поколоться» сам, поскольку во время приступа эпилепсии ладони у больного широко раскрыты, куда уж там удержать нож. На самом деле совершенно неясно, что за «чёрная падучая» заставляла Дмитрия биться в припадке. К тому же доподлинно известно, что незадолго до смерти царевич, опять-таки в припадке, «поколол ножом» не кого-нибудь, а родную мать, которая пыталась его удерживать.
Иными словами, нет никаких резонов подозревать, что следствие было проведено в интересах Бориса Годунова. Судя по всему, в Угличе действительно произошёл несчастный случай, как бы ни было обидно сторонникам теории заговора.
Впрочем, заговор всё-таки имел место, но касался он посмертной судьбы царевича. После того как самозванец, взявший себе имя Дмитрия, вверг Россию в Смуту и вообще так лихо накуролесил, необходимо было убедить всех подданных, что настоящий царевич точно мёртв. То есть, говоря современным языком, предоставить абсолютно железные результаты экспертизы, чтобы усомнившиеся в ней автоматически становились вне закона. Таковую гарантию в то время могла дать только Церковь и только в случае канонизации. Но для этого акта царевич, умерший в результате несчастного случая, почти самоубийца, совершенно не годился — нет у него никаких заслуг. А вот «невинно убиенный» Дмитрий годился вполне. Годунов же, к тому времени давно умерший, идеально подходил для роли заказчика убийства — отвести от себя подозрения точно не мог.
Примерно так и произошло: Дмитрия канонизировали, толки о его самоубийстве за давностью лет подзабыли, ну а Пушкин окончательно уверил всех в том, что виноват Борис: «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста».
