Я не сам сюда пришел! Я не рвался сюда, а мне повестку сунули – распишись! «На основании Закона "О всеобщей ...*"» – заставили! А я не хотел, нафиг мне этот Чернобыль с его обстановкой радиационной...
Это, конечно, не алиби (для советской власти алиби не бывает, для ее «особых органов» замечательных) – но все же...
И все мы тут такие, самого этого особиста бдительного включая...
Все за шкирку в чернобыль притянутые.
Все. ...Кроме одного.
Сережи, моего тезки, командира расчетно-аналитической станции.
Вот он пришел сюда ДОБРОВОЛЬНО.
Единственный на весь батальон радиационной разведки...
Чего он сюда пришел? Что он тут забыл? Или ищет? Чего ему тут надо? Зачем?
ЗА ЧЕМ?
Долго он теперь будет объяснять – зачем...
Да даже если и не будет... Вот так сидеть и знать, что все вокруг думают на тебя... Или ты сам на себя – по этому эффекту дурацкому всеобщей подозрительности...
Доброволец...
Сам в жизни никуда добровольцем не пойду и сыну своему закажу:
«Никогда, сынок, не ходи никуда добровольцем! Позовут – тут уж такое дело, смотри по обстоятельствам: что за дело, что за компания... А добровольцем – с толпой – никогда никуда не ходи».
Вечно с добровольцами этими всякие темные истории... У Эренбурга в «Люди, годы, жизнь», например: пошли русские, кого 1-я мировая война в 1914 году во Франции застала, добровольно воевать во французскую армию против Германии... Отдельную часть создали – «Ура»! А кончилось все тем, что их свои же – французы – расстреляли – по приговору военно-полевого суда: не нравилось русским добровольцам, как война ведется, стали на что-то обижаться, чего-то требовать – дельно воевать захотели... Неудобное они войско, эти добровольцы. А время было нервное – война...
Подозрительный он человек, доброволец. Своей волей идет туда, откуда все, кто с головой на плечах, правдами и неправдами отмазываются...
... не хотел бы я быть в этот момент на месте Сережи...
Особист, добившись требуемой степени «осознания», перешел от «СЛУШАЛИ» – к «ПОСТАНОВИЛИ», к раздаче Ценных Указаний:
– Запрещается вести всякие разговоры о радиационной обстановке...
А дружеские беседы? Он что, не понимает, что расслабленный по виду треп отдыхающей вечером (или когда придется) разведки – это треп именно и в первую очередь как раз о том, что-где-как и, естественно, СКОЛЬКО – на самом деле – важная часть нашей работы?! Потому что завтра тебя закинет в то же место – и ты будешь тыкаться вслепую, влетать в те же проблемы и хватать те же дозы, что уже влетели и схватили твои друзья-приятели... Если вчера – или когда-то раньше – не потрепался в лагере – или другом безопасном месте – на эту тему со своими приятелями... Хорошо, что у мужиков есть такой плохой обычай – говорить о своей работе...
А особист свое талдычит:
– Если видите, что кто-то в зоне делает замеры уровней радиации – сообщать немедленно!
Ну чудак! Да кто ж этих замеров в зоне не делает! У каждой работающей бригады – свой дозиметрист, а этих бригад, групп, группок и одиночных работающих в зоне – неисчислимо...
– А если увидите, что кто-то берет пробы грунта или воды в зоне...
Ты как это себе представляешь, дружок? Что кто-то, извиваясь ужом, проползает между наших сапог и, тихонько подвывая, саперной лопаткой наскребает себе горсточку песка в карман? Да тут сейчас начали брать пробы все кому не лень – чем дальше, тем больше. Раньше всех только уровни интересовали, а теперь что ни день – то пробы, пробы, пробы – все больше и больше: в белых робах – «наука» – и Академия наук СССР, и АН Украины, и всякая разная прочая; в хаки – военные; в рабочих спецовках – ведомства всякие; ну а возят их чаще всего военные – и мы в том числе... Недавно по периметру 30-километровой зоны ездили – возили и помогали цилиндры земли сантиметров 30 диаметром и глубиной 60 выкапывать... Жаль, я не смог тогда с этим экипажем поехать...
Съездил бы ты хоть раз в зону, дружочек – а потом уже других учил! Шпионов тут по тылам ловишь...
– Выходить в эфир открытым текстом
– категорически запрещается!
Ну тут уж – можешь быть аб-со-лют-но спокоен! – не подведем: рации мы включаем, только когда из зоны сматываемся – ПУСО объезжаем! И тут уж так стараемся, чтоб «враг» – твои же кореша из Особого отдела – лишнего не услышал... Тут все железно. Можешь на нас полностью положиться. Не подведем.
...А здорово они поумнели – после того как в мае (мне приятели рассказывали) – открытым текстом гнали радиационную обстановку из Припяти по рации...
– Американцы из космоса контролируют всю территорию вокруг Чернобыльской АЭС...
Вот с ними и разбирайтесь! А то пристебался...
Жутко боялась Власть «утечки информации» – как же, имеет «огромное военно-стратегическое значение»... И уровни радиации на местности, и то, как последствия аварии АЭС ликвидируются – чтоб, наверное, если мы ихнюю АЭС раздолбаем, враг как совладать с последствиями не знал... Чтоб мир не знал, какие мы на самом деле позорники и как мы эту аварию на самом деле «ликвидируем»...
Жутко боялись они «утечки информации».
Иностранцев в зону – ни-ни-ни! (Разве что Ханса Бликса, нанятого босса МАГАТЭ, на вертолете прокатили... А с воздуха что? Людишки внизу копошатся, работа кипит – а что, зачем и где-сколько, вам наши эксперты расскажут... С воздуха вообще все выглядят красивше – и ненужные детали картину не портят...)
Характерный эпизод:
В одну из первых разведок попал я на место, где несколько гражданских инженеров и техников собирали Mannesmann. Что, как потом оказалось, было а-а-агромным высоченным ажурным краном на большущих гусеницах; несколько этих Mannesmann'ов Саркофаг монтировали, их много потом показывали. Так вот, первый из этих кранов собирали в километре от взорвавшегося энергоблока на запад, на обочине куска дороги от АЭС, перед ее слиянием с трассой на Полесское – по нему никто не ездил... Уровень там был 100 миллирентген в час. Тогда сборку только начинали – гусеницы (в рост человека!) уже собраны, на них кабина, первая длинная ажурная секция крана еще концом на землю опирается... И наши инженеры этот кран собирали – как школьники! – заглядывая в инструкцию фирмы-изготовителя: толстенный том – прозрачная пластиковая обложка, добротная белая бумага – лежал развернутый прямо на этой самой гусенице... А иностранцев, они объяснили, в зону «наши» не пустили – хоть обычно монтаж делает фирма-изготовитель, и в этом случае они тоже свои услуги предлагали... Коварство чужестранцев беспредельно...
...Но – самое смешное! – в это же самое время, когда нас особист в лагере пытал-прорабатывал – в разведотделе главного военного штаба в Чернобыле, где самые полные данные о радиационной обстановке собраны на картах, в таблицах, схемах самых важных участков... в общем, в разведотдел Оперативной группы Министерства обороны СССР заходил и брал данные кто хотел:
«Привет! Я такой-то оттуда-то. Мы там-то будем производить работы. Какие там уровни радиации?» Садился и переписывал на бумажку или в блокнот то, что его интересовало. Или копию на прозрачную бумагу-кальку с карты перерисовывал, если не ленивый... И это, кстати, и было нормально. (Пока до официальных писем-отношений с указанием – что-кому-куда-зачем – не додумались через какое-то время.)
По разведотделу такие толпы народу шлялись...
Или зачем мне, рядовому офицеру радиационной разведки, знать все? А солдатам – командирам наших экипажей? Зачем нам туда вообще заходить? Если б я за это отвечал – я б им живо обеспечил секретность! С простотой необыкновенной: в двери окошко, в нем приемщик данных – и всё...
Но для этого нужно, чтоб был порядок. А когда он есть – АЭС не взрываются...
...Человеку, который в чернобыле не был – просто представить себе невозможно, какая там шпиономания была! Мы ж были простые люди, из народа, без всяких там допусков секретных – а – «слишком много знали»...
...Из палатки-барака Ленинской комнаты – офицеры батальона радиационной разведки выходили – пожимая плечами – делясь сигаретами и склоняясь по очереди над огоньком в чаше ладоней друг друга...
Воздух снаружи был свеж.
