Я жмусь в угол кабинета в Центре лечебной педагогики и вижу, как Лиза Алексеева, пряча язык за зубами, захватывает погремушку правой рукой. Как по просьбе преподавателя стучит левой по крышке контейнера, будто в барабан. Как хохочет одними глазами, когда я ей аплодирую — ведь это невероятный успех. То, что я наблюдаю, — практически трансляция приземления человека на Луну. Потому что Лизе 7 лет. И 4 года назад у неё умер мозг. Во время обычного гриппа отит в ухе прорвался внутрь и началось гнойное заражение. Тотальное поражение серого вещества.
Тогда её родителям, стоящим под дверью реанимации, говорили больше не приходить, потому что Лизино тело ещё живо, но Лизы уже нет и никогда больше не будет. Как будто ЦУП — центр управления полётом — отключился, но Лиза — осталась. И продолжает лететь, одинокой ракетой в неизведанном космосе.
Её можно попробовать вернуть домой.
Тихий сигнал
Саша Алексеев единственный не поверил врачам, когда они говорили, что его дочь — опутанная трубочками, разучившаяся ходить, есть, разговаривать, — никогда не сможет пошевелить пальцем. Саша не слушал жену, когда та переживала, что вся его невеликая зарплата системного администратора уходит на призрачную надежду: специалисты, методики... После работы Саша снимал с шеи 11 детей и шёл массировать пальчики 12-му ребёнку. Много месяцев подряд. И однажды Лиза папу узнала. Саша понял это по тому, как просияло её лицо.
Лизу стали вынимать из кровати и класть на ковёр, и 11 братьев и сестёр играли рядом с ней. Лиза стала перекатываться через бок. Ползать. Встала. Пошла. (Много падала поначалу, попробовали надеть хоккейный шлем старшего брата, но под его тяжестью Лиза не смогла поднять голову, тогда Саша сшил мягкую подушечку на лоб.) Начала гулить. ЦУП стал издавать слабый сигнал, тонкое «пи-пи-пи». И Саша усиливал его как мог. Врачи перестали крутить пальцем у виска. Саша говорил: «Лиза живая. Просто её душа сидит взаперти». И его услышали в Центре лечебной педагогики, там, где впервые — ещё в конце 80-х — детей, на которых ставили клеймо необучаемых и оставляли лежать тряпочками до скончания дней, стали учить. Учить жить.
Поднести ложку ко рту, а не к уху. Отодвинуть тарелку руками, которые раньше висели плетьми. Отдёрнуть палец от горячего, скривиться от горького, самостоятельно кашлянуть, стряхнуть с пятки сандалик, залезть под стол, обогнуть угол, реже вываливать язык... Это то, чему Лиза научилась в Центре лечебной педагогики. «По результатам этого учебного года Лиза Алексеева будет названа лучшей ученицей — прогресс невероятный», — рассказывает педагог-дефектолог, пока Лиза бьёт в барабан. Логопед платочком массирует Лизе язык, как будто пытается «выдавить» из него человеческую речь, приговаривая: «Лиза Алексеева прекрасна». Арт-терапевт берёт Лизины руки в свои и раскатывает с ней слой глины. «Эти люди — как экзоскелет, они сами на время становятся Лизой, и её мышцы запоминают движения, — рассказывает Саша. — Здесь Лизу впервые спросили, хотя она и не могла ответить иначе, кроме как просиять глазами, какой краской она хочет рисовать — жёлтой или красной, какую кашу хочет — гречневую или овсяную, здесь Лиза впервые поняла, что её видит кто-то ещё, кроме меня. И эта любовь — то, на чём и строятся все наши победы».
Безумство храбрых
Саша перечисляет, что ещё Лизе могло бы помочь стать самостоятельной. Чтобы грызущий его червяк (страх, что после смерти родителей Лиза «будет гнить в интернате») перестал хрустеть челюстями: шариковый бассейн, мягкая бочка для вестибулярного аппарата, сенсорные панели, тренажёр, дельфино- и иппотерапия...
«Но вы же понимаете, что есть потолок, что в институт Лиза никогда не поступит...» — зачем-то говорю я, ожидая, что Саша хотя бы кивнёт.
И Саша, противореча сам себе, отвечает: «Поступит».
И я вижу, как папа сияет глазами. И понимаю, что Алексеевы — как Маленький принц с его розой, которые остались на своей планете совсем одни, одни во всей Вселенной. Но, какие бы ветра ни дули, он будет её защищать. Даже со своей зарплатой сисадмина, которой не хватает ни на что, — они не жалуются. Но я вижу, какие потрёпанные сандалики у Лизы, как поношены её рейтузы. И начинаю верить, что если Саше помочь материально и Лиза сможет продолжать обучение, то однажды — однажды она приземлится на нашей планете. Вы ведь видите Лизу?
Я стараюсь усилить Сашин сигнал.
«АиФ. Доброе сердце» начинает сбор 768 тысяч рублей на реабилитационную программу для Лизы Алексеевой, 7 лет, Подмосковье.
Тем, кто хочет помочь
Перечислить деньги на счёт можно тремя способами:
С помощью сотового телефона
- Напишите SMS на номер 2580.
- В SMS укажите, какую сумму в рублях вы хотите перечислить (например: 300).
- Дождитесь ответного SMS с просьбой подтвердить платёж.
- Напишите любой ответ для подтверждения платежа.
Через интернет
- Зайдите на сайт фонда www.dobroe.aif.ru
- В меню выберите раздел «Как помочь», затем зайдите в окно «С помощью банковской карты».
- Следуйте инструкциям.
Через банковский перевод
- Счёт фонда в Сбербанке: БФ «АиФ. Доброе сердце», № сч. 40703810838090000738 в ПАО «Сбербанк» (Москва), ИНН 7701619391, БИК 044525225,
- корр/сч 30101810400000000225.
- В графе «Назначение платежа» напишите: пожертвование.
Как Узнать, поступили ли ваши средства?
- Зайдите на сайт фонда www.dobroe.aif.ru в раздел «Наши отчёты».
- Позвоните по указанным номерам тел.: (916) 941-41-12; (495) 646-57-89 (доб. 4554).
- Спросите нас по e-mail dobroe@aif.ru.
