Госсекретарь США Джон Керри заявил журналистам CNN, что Вашингтон изменил свою позицию поБашару Асаду и отныне не будет требовать его немедленного ухода с поста президента. Чем вызвано подобное решение и как оно отразится на дальнейшем диалоге Москвы и Вашингтона по сирийскому вопросу, АиФ.ru рассказал старший преподаватель Департамента политической науки ВШЭ Леонид Исаев.
Наталья Кожина, АиФ.ru: Леонид Маркович, Госдеп признал невозможность скорой отставки Башара Асада. В связи с этим можно ли говорить об изменении позиции Штатов в отношении сирийского президента?
Леонид Исаев: По сути дела, позиция США осталась неизменной. Вопрос в том, как её преподносят, но фундаментальные различия между взглядами России и Америки по решению сирийского кризиса остались такими, какими они и были. А именно — Москва настаивает на том, что сначала нужно уничтожить террористов, потом проводить политические реформы. Вашингтон продолжает считать, что политическое реформирование и борьба с терроризмом — процессы единовременные. Не нужно обманывать самих себя, вырывая фразы из контекста, ни США, ни Россия от своих принципов не отступили, поэтому заявление Керри не стоит интерпретировать как отход от той позиции, которую они занимали изначально. Другое дело, что они предложили один из вариантов реализации своей же собственной стратегии, заявив: «Хорошо, давайте начнём политическое реформирование, однако в ходе него Асад всё же уйдёт, рано или поздно». Так или иначе, для американцев Сирия с Асадом потеряна, при любом раскладе американская стратегия по сирийскому вопросу всегда будет сводиться к одному — Америка не приемлет эту страну с Асадом во главе. Не важно, сейчас он уйдёт, завтра или послезавтра. Для Вашингтона Сирия во главе с Асадом и баасистским режимом — самый неприемлемый вариант. Для США даже куда более выгодной была бы ситуация полного хаоса и неразберихи в Сирии, в которой, возможно, удалось бы выпестовать то правительство, которое бы устраивало Штаты, и возможно, оно бы даже имело «человеческое лицо».
— Заявление американской стороны произошло после выступлений мировых лидеров на Генассамблее ООН и встречи Путина с Обамой. Можно ли говорить о каком-то сближении США и России, или это просто видимость?
— Вы говорите, что у нас с США один враг, однако не секрет, что Штаты в некотором роде содействовали развитию ИГ, готовы ли они реально бороться с ним сейчас?
— Америка, конечно, косвенно виновна в том, что ИГ появилось. Кстати, свою косвенную вину США с себя не снимают, они её признают. Да, они финансировали, давали оружие сирийской оппозиции, которая потом перебежала на сторону «Исламского государства», с этим они не спорят. На этом фоне наше потенциальное взаимодействие с американцами не должно восприниматься как смена американской внешнеполитической линии в отношении ИГ, Америка изначально относилась и продолжает относиться к нему негативно.
Учитывая очень низкий уровень контактов между Россией и США, нам необходимо хотя бы просто не мешать друг другу в противостоянии с ИГ. Если мы сейчас не готовы к тому, чтобы бороться с боевиками сообща, то давайте не ставить друг другу палки в колёса. Одним из немногих проявлений этой позиции могут быть действия тех двух коалиций, которые были собраны под эгидой с одной стороны — США, а с другой — России. В частности, американцы не мешали бы нам тем, что не бомбили бы позиции правительственных войск в Сирии в тот момент, когда они бомбят позиции «Исламского государства». Со своей стороны, мы бы не бомбили позиции светской сирийской оппозиции, которую поддерживают США и страны Запада. На этом мы вполне могли бы сойтись. Нужно оставить спорные моменты на будущее и сконцентрироваться на борьбе с ИГ.
— Джон Керри предостерёг Путина от дружбы с сирийским президентом, как вы думаете, что он хотел этим сказать?
— Думаю, что он просто ещё один раз завуалированно дал понять, что будущего у Асада нет. Сегодня он ещё президент, возможно, это протянется на год, но в перспективе, с точки зрения Вашингтона, Сирия и Асад — вещи несовместимые. Керри предостерегает российскую сторону от излишних контактов с сирийским режимом, чтобы мы, наоборот, попытались найти общий язык с теми силами, которые, по мнению американцев, должны будут в будущем быть представлены в коалиционном и временном правительстве, чтобы мы не исключали себя изначально из диалога с сирийской оппозицией. Думаю, что смысл заключён именно в этом.
— Как думаете, российская сторона прислушается к этому «совету» или будет действовать согласно своему представлению?
— Думаю, что нет, равно как и американцы не сдадут свои позиции по кандидатуре Асада. Различие взглядов на действующий режим сохранится в любом случае и достаточно долгое время будет мешать нам по выработке путей выхода из сирийского кризиса. Это не значит, что их нет. Они есть. Как показывают последние события, можно найти некоторые моменты, которые бы нас объединяли, могли бы способствовать тому, что международное сообщество под эгидой Совбеза ООН всё-таки смогло если не решить ситуацию в Сирии, то постараться сделать так, чтобы она не усугублялась. Кстати, на заседании Генассамблеи ООН за всей шумихой, связанной с выступлением Путина, Порошенко и Обамы, потерялись очень многие другие выступления, которые по своей значимости и наполненности были куда более продуктивными и важными, нежели те, на которых сконцентрировались этой осенью мировые СМИ. Например, выступление чешского президента Милоша Земана, который говорил исключительно о борьбе с терроризмом, в Сирии в частности и в мире в целом. Он предлагал конкретные пути решения конфликта, которые, безусловно, заслуживают внимания и обсуждения, не распылялся на другие темы, не ругал и не обвинял кого-то. Но большинство сконцентрировало своё внимание на взаимных обидах и упрёках, которые звучали из уст постоянных членов Совбеза ООН (что, кстати, не делает им чести), в итоге мы упустили из виду здравые мысли политиков и дипломатов из других стран. Хотя в первую очередь коллективную ответственность за то, что происходит в Сирии, Ливии, Ираке, Йемене и т. д., несут пять постоянных членов Совета безопасности ООН. И именно из уст их лидеров мы хотим услышать о конкретных практических шагах решения тех проблем, которые стоят на юбилейной повестке дня Генеральной ассамблеи ООН. Но этого не происходит, поэтому данные задачи начинают решать те страны, которые на себя такие функции вообще-то и не брали.
