Проблема взаимопонимания отцов и детей для России не нова. И конечно же, она возникла не из-под пера Тургенева, закончившего свой знаменитый роман «Отцы и дети» в 1862 г., через год после исторически значимой для России крестьянской реформы.
В размороженной при Александре II России развернулась острая дискуссия о путях развития. Практически все слои общества говорили о необходимости реформ. В условиях «гласности» публично признавался кризис общественно-государственной системы. Но уровень кризиса в понимании отцов и детей был разным. Дети требовали перемен. Отцы как бы соглашались с этим, но хотели, чтобы разговор о переменах шёл за чашечкой чая — неспешно и бесконфликтно.
Тема отцов и детей в нынешней России интересна тем, что при социологическом подходе она позволяет замерить глубину общественных противоречий. Недавний опрос «Левада-центра» «Доверие политикам» в какой-то мере позволяет оценить поколенческие противоречия в таком вопросе, как отношение к системе власти. Социологи говорят о том, что молодые люди воспринимают происходящее в стране острее, чем их отцы. Если старшее поколение (даже если оно умом и понимает необходимость реформ) в массе своей готово доживать свой век в рамках тех ценностей, которые были восприняты ещё при советской системе, то молодёжь требует перемен «с субботы на воскресенье».
Пока бунтарские настроения молодёжи (как и в романе Тургенева) проявляются не в призывах что-то разрушить «до основанья, а затем...», а скорее в критических оценках существующего в России политического устройства. Скромные по масштабам протесты детей носят мирный характер и больше похожи на приглашение властительных отцов к диалогу. Однако отцы воспринимают их как вызов и посягательство на устои. Дети отвечают обидой и... утратой доверия.
«Арматура пролетариата»
Это, в сущности, и подтвердил недавно проведённый «Левада-центром» опрос. Среди новых Базаровых в возрастной группе 18–24 года доверие к политикам заметно ниже, чем у старших поколений. Так, в возрастной категории отцов министру иностранных дел Лаврову доверяют 14%, военному министру Шойгу — 13%, премьеру Медведеву — 9%, лидеру коммунистов Зюганову — 6%. Что касается доверия детей, то оно существенно ниже и продолжает падать. Власть, не желая посмотреть на себя в зеркало, приписывает это негативному влиянию интернета.
Поколенческое размежевание наблюдается и в оценках недавнего прошлого. В ходе проведённого ВЦИОМ опроса 25% жителей страны назвали себя жертвами перестройки. И это прежде всего пожилые люди. У молодёжи отношение к реформам конца 1980-х — начала 1990-х гг. иное. Такое впечатление, что люди старшего возраста просто не хотят вспоминать о ряде проблем жизни в СССР. Да, там было много хорошего — от бесплатного жилья и медицины до уверенности в завтрашнем дне. Но хватало и негатива. Скажем, достать отрез ситчика для пошива платья было счастьем. Дублёнки и женские сапоги считались дефицитом, и их везли из-за границы. В городах существовала система прописки, отменённая лишь в 1991 г. Колхозникам вообще не полагалось паспортов, и они жили как бы в условиях советского крепостного права. Да, цены были низкими, но за продуктами приходилось иногда часами стоять в очереди, а мясо жертвы перестройки сами же с горькой иронией называли «арматурой пролетариата» — кости и немного жилистого мяса. А слова «в одни руки не больше штуки» были символом советской торговли.
Жертвы перестройки
Результаты опроса ВЦИОМ по поводу жертв перестройки не удивляют. На мой взгляд, на них повлияли усилия телевизионных пропагандистов. На фоне падения рейтингов власти в стране идёт фронтальная атака на политическое наследие Горбачёва и Ельцина. Такие популярные в конце 1980-х понятия, как гласность, перестройка, новое мышление, стали чуть ли не ругательствами. В моде консервативные ценности.
Впрочем, на молодёжь консервативная волна мало воздействует. Телевизор она практически не смотрит. А информацию и оценки черпает в независимых сетях, в общении с ровесниками. Незначительная часть молодёжи, причисляющая себя к жертвам перестройки (8%), имеет смутное представление о том, как жили их сверстники в СССР. О том, что для окончивших вуз существовала принудительная система распределения на работу, что служба в армии длилась не год, как сейчас, а 2–3, что для успешной карьеры нужно было вначале вступить в комсомол, а затем стать членом КПСС. Многие ли из сегодняшних 17-летних знают о том, как комсомольские активисты гоняли по улицам стиляг с длинными волосами и девчонок в коротких юбках? 
Как жить?
Власть, мне кажется, пребывает в растерянности. Поведение молодёжи кажется ей всё менее предсказуемым. А инструментов воздействия на новых Базаровых нет. Запреты демонстраций и шествий, суды и полицейские дубинки — плохие помощники для налаживания диалога. Настроения «так больше жить нельзя» всё больше проникают в студенческую среду. И власть, похоже, теряет контроль над мировоззрением подрастающего поколения. Его взгляды и модели поведения всё в большей мере формируются не системой образования, а интернетом, где позиции государства не слишком сильны. Интернет как система плохо поддаётся контролю. При закрытии одних сегментов тотчас же возникают другие. Срочное (к исполнению до 1 декабря 2019 г.) поручение Владимира Путина об изучении поведения молодёжи в интернете — свидетельство того, что власть не владеет ситуацией. Само поручение президента — шаг в правильном направлении: понимание менталитета, предпочтений и привычек молодёжи необходимо для корректировки молодёжной политики. Но вот что настораживает: в Кремле и в правительстве одно за другим идут совещания о духовно-нравственном и патриотическом воспитании молодёжи. Но они очень напоминают замшелую стилистику советских времён. Участники едва сдерживают зевоту. И конечно, главный вопрос: ну хорошо — там, наверху, узнают и, может быть, поймут, почему молодёжь всё чаще выходит на акции протеста, но как, обладая этим новым знанием, поступит власть?
* * *
Недавно социологи ВЦИОМ и Центра политической конъюнктуры провели среди населения забавный опрос: кто из советских киногероев мог бы сегодня стать политическим лидером России? Из 11 предложенных персонажей первые два места заняли Штирлиц из «Семнадцати мгновений весны» и профессор Преображенский из «Собачьего сердца» (20% и 12%). Так как поступит власть, принимая решение о работе с молодёжью? Как Штирлиц или как профессор Преображенский?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Приют для опьяневших. Какой вытрезвитель нужен народу и власти? 
Загадки для президента. Как власть может «взбодрить» политическую жизнь? 
Алексей Чадаев: Эффект кобры 
Как поймать перо жар-птицы? 
Свобода или селедка под шубой? 
