Интересные данные предоставило на суд общественности партнёрство «Новый экономический рост», возглавляемое известным экономистом Михаилом Дмитриевым. Проведённые в ряде крупных российских городов опросы свидетельствуют о заметных сдвигах в общественном сознании по поводу свободы и справедливости.
«В стране возрастает запрос на свободу», – утверждают социологи. Казалось бы: а что тут нового? Люди всегда мечтали о свободе. В том числе и в России. Огромная часть великой русской литературы и поэзии пронизана этой мечтой. Кто не помнит строк из знаменитого стихотворения Пушкина «К Чаадаеву»: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…» Но знаем мы и о том, сколь несбыточны были эти мечты на протяжении веков российской истории.
Не до жиру
Советская пропаганда упорно внушала мысль о том, что душителем свободы в России был царский режим. Но политизированная советская история, клеймившая царский режим, упускала, как правило, один очень важный фактор, влиявший (и продолжающий влиять) на восприятие народом свободы. Речь идёт о бедности. На фоне бедности свобода воспринималась как нечто абстрактное и третьестепенное. «Не до жиру, быть бы живу»,– говорили в народе. Подобное восприятие действительности сохранялось многие десятилетия.
Хорошо помню свои детские и юношеские годы. Несмотря на то что родители работали (шофёром и ткачихой), семья жила очень скудно. На столе – каша, капуста, окрошка, постное масло, хлеб. А была ещё и «мурцовка» – вода с покрошенным в тарелку луком и хлебом. Яйца родители не ели, оставляли нам, детям. Так вот: за все годы, что я прожил с родителями до 22 лет, я ни разу не слышал за столом разговоров о свободе или демократии. Не велись такого рода разговоры и в семьях родственников. Не слышал я их и во дворе, когда взрослые играли в домино или в карты. На фоне бедности, когда селёдка под шубой считалась деликатесом, свобода была не просто непозволительной роскошью, о ней просто не слыхали. Разве что в школе – когда учили наизусть стихи Пушкина и Лермонтова. Но то была поэтическая свобода, и воспринималась она как литературная абстракция.
Сон или явь?
Небольшой всплеск тяги к свободе и попытки свободомыслия произошли в годы горбачёвской гласности и перестройки. Многим тогда казалось, что обретённая после 70 лет советской власти свобода не только украсит политическую жизнь России, но и накормит. Не накормила. Экономические трудности, распад СССР, непонимание широкими слоями населения, куда идёт страна, вернули народное восприятие свободы в прежнюю колею: «не до жиру».
В течение всех последних десятилетий социсследования «чего хочет народ» отводили понятиям свободы и демократии второстепенное место. После потребительской скудости советских времён в настроениях людей верх брали потребительские устремления. Бум потребления конца 1990-х и 2000-х годов, разбуженный свалившимся на страну капитализмом, как и «нефтяная халява», заслонял (в том числе и у молодёжи) призрак свободы. Новый гаджет, модный прикид, поездка за границу, заливистые трели дешёвой попсы, продуктовые прилавки с заморской снедью, сексуальная раскрепощённость вытеснили разговоры на тему «пока свободою горим». Не выявляли запроса на свободу и соцопросы. Мечты о том, что Россия наконец-то «вспрянет ото сна», оставались темой для разговоров в узком кругу либеральной интеллигенции.
Не хлебом единым
Результаты последнего исследования, выявившего «запрос на свободу», откровенно говоря, удивляют. Хотелось бы верить, что в народе этот запрос действительно просыпается. Но возникает вопрос: а может, такого рода запросы возникают лишь в больших и «продвинутых» городах? (Опрос проводился в Москве, Красноярске, Магадане, Владивостоке, Якутске, Екатеринбурге и Калининграде.) Обнаружится ли подобная тяга к свободе в средних и малых городах, в сельской местности, в Богом забытых регионах, из которых население бежит в надежде обрести не свободу, а работу и селёдку под шубой?
Недавно мне довелось побывать в Псковской губернии, проехать на машине от Пскова до пушкинских мест в Михайловском. Поразило сельское запустение. На просторных лугах и пастбищах ни скотины, ни техники, ни работающих людей. Быт и «общепит» мало отличаются от быта советских времён. На дорогах преобладают машины дешёвенького покроя. Думают ли псковичане о свободе так же, как о ней думают москвичи, избалованные капитализмом для избранных?
В исследовании М. Дмитриева более всего поражает, пожалуй, то, что на вопрос социологов, «предпочли бы вы обменять рост свободы на рост зарплаты», почти 60% высказались за «даёшь свободу». Невольно возникает вопрос: почему в условиях, когда реальные доходы населения падают шестой год подряд, людям вдруг захотелось больше не «микояновских котлет», а больше свободы?
Похоже, к населению (по крайней мере, к его более образованной и понимающей части) приходит осознание того, что причины ряда существующих проблем лежат не в экономической, а в политической плоскости и что именно дефицит свобод (политической конкуренции, свободных выборов, объективного правосудия, сменяемости политических кадров), предусмотренных в Конституции, обрекает Россию на застой и опаздывающее развитие. Популярное во властных кругах оправдание, что «в России никто босиком не ходит», уже не устраивает людей. Запрос на перемены растёт.
* * *
В последний год, и особенно в последние месяцы, власть сосредоточила своё внимание на борьбе с бедностью. Бедность признана «кричащей проблемой» России. Об этом говорят в Госдуме, в правительстве, на бесконечных форумах «о путях развития». Тема бедности звучит и в выступлениях В. Путина. Есть поручение президента вдвое снизить уровень бедности к 2024 г. Однако многие экономисты считают, что без политических перемен эта задача невыполнима. Правящая бюрократия, в значительной мере унаследовавшая советские политические установки, похоже, пока не улавливает связи экономического роста и политических свобод.
И возникает вопрос: хочет ли власть перемен? Возможно, уже и хочет, но стремится оттянуть начало реформ ещё на несколько лет. Ведь ещё не все из прилепившихся к власти в последние годы обзавелись миллиардными состояниями, имениями, челядью. Не все построили «запасные аэродромы» за границей. Не все украсили свои дворцы гербами с дворянской символикой. «Запрос на свободу» может помешать этим планам.
Какую тактику выберут те, кто принимает в стране решения? Сочтут «запрос на свободу» опасным шумом и будут глушить, как глушили при советской власти, или поймут наконец, что «запрос на свободу» – естественный результат той эволюции, которую прошли страна и народ со времён краха СССР?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
