Как считают бюрократов
Современная Россия унаследовала и развила «лучшие традиции» советской бюрократии. По официальной статистике, госуправленцев, контролёров и столоначальников разного уровня сегодня чуть не вдвое больше, чем было в РСФСР: 148 человек на 10 тыс. населения в 2017 г. против 81 человека в 1988-м. Но есть нюансы. Центральное статуправление СССР не учитывало функционеров КПСС, которые фактически руководили страной. А современный Росстат, напротив, смотрит на вещи слишком широко. Он записывает в госслужащие полицейских и прочих людей в погонах, обеспечивающих безопасность. И если вычесть последних, то цифры получаются скромнее. В 2016 г. Минфин насчитал 77 гражданских служащих на 10 тыс. жителей РФ, или 1,1 млн человек — от министров до регистраторов загсов.
ВВП на чиновника
«Проблема не в численности, а в качестве работы госорганов. Важно, чтобы чиновники и вся система госадминистрирования создавали условия для развития бизнеса и социальной сферы», — обращает внимание директор Института государственной службы и управления РАНХиГС Игорь Барциц. И если посмотреть на работу российского госаппарата с этой позиции, то видно, что по мере роста количества государевых слуг результаты их многогранной деятельности становились всё хуже и хуже (см. инфографику).
В исследовании качества госуправления, которое проводит Всемирный банк, большинство показателей России сегодня в 3–4 раза ниже, чем у развитых стран. Единственный индикатор, за который не сильно стыдно, — эффективность работы правительства. В 2017 г. он был на уровне 50 баллов из 100. Так эксперты ВБ отметили экономическую стабильность, которую наш кабинет министров сумел сохранить в кризис. Но оценка работы правительства США — целых 93 балла, Норвегии и Швейцарии — 99 баллов, Сингапура — вообще 100. И это как раз те страны, которые входят в первую мировую десятку по размеру валового внутреннего продукта на душу населения, из чего вытекает и всё остальное — и высокие зарплаты, и пенсии.
А если сравнить ВВП на чиновника в разных странах? Статистика, которую можно сопоставлять, позволяет посчитать производительность структур, подчинённых центральным правительствам. «По результатам 2016 г., на одного федерального чиновника США пришлось 9,1 млн долл. В Британии доход на одного „федерала“ в 2017 г. достиг 6,9 млн, а в России — 1,3 млн», — сделал расчёт директор Центра стратегических исследований Михаил Бочаров.
Что и как сокращать?
При этом вмешиваются в экономику российские чиновники куда активнее, чем их американские или британские коллеги. А если, наоборот, закрывают глаза на нарушения, то небескорыстно. Поэтому не стоит удивляться результатам: самую низкую оценку по сдерживанию коррупции Всемирный банк поставил России именно в 2009 г., когда численность всех госслужащих, депутатов и прокуроров достигла максимального уровня. Последующие сокращения в ведомствах коррупционную картину улучшили не сильно.
«Сокращать нужно не служащих, а функции, которые они выполняют, – убеждён Жулин. – У нас каждый третий новый законопроект наделяет органы власти всё новыми полномочиями. На федеральном уровне их количество с 2004 г. увеличилось в 2 раза – с 5000 до 10 000. При этом усиление госконтроля над различными сферами экономики плохо защищает граждан, но влечёт за собой дополнительные расходы, которые возлагаются на бизнес. А бизнес, поднимая цены, перекладывает свои затраты на тех же граждан».
Правительство эту логику разделяет. К 2021 г. решено обновить всю нормативную базу, руководствуясь которой чиновничья армия регулирует и контролирует. Тысячи устаревших требований пойдут под нож. Премьер Д. Медведев образно назвал эту акцию регуляторной гильотиной. Но в русских сказках у Змея Горыныча на месте отрубленной головы сразу вырастает новая. У чиновничьего организма тоже сказочная способность к восстановлению.
«Сокращаются обычно не люди, а свободные ставки. Ликвидированные господразделения нередко возрождаются в виде некоммерческих организаций и фондов, связанных с государством, – приоткрывает секрет живучести бюрократии Бочаров. – При этом режут главным образом штаты федеральных структур в регионах, а количество людей в столичных кабинетах почти не меняется. Растёт число замов у высших руководителей. У премьера и 22 федеральных министров сегодня в подчинении 164 зама. А у канцлера ФРГ заместитель только один. Почему бы не последовать этому примеру?»
Но Жулин сомневается, что зарубежный опыт может быть использован в России в чистом виде: «У нас уникальная бюрократия, система правового регулирования, сформировавшаяся ещё с царских времён».
