Олег Митяев: Пусть Собчак уступит место Пушкину

Думаю, не зависит от того, что кто-то должен жертвовать. Сегодня каждый может заниматься чем хочет и сколько хочет. Да, мы созваниваемся, она выходит на сцену в Театре Вахтангова, а я на сцену в Норильске. И говорим: «Пойдем сеять». А дети в это время предоставлены сами себе. Есть бабушки, слава богу. Есть близкие люди, можно пригласить кого-то, найти хотя бы в частной истории этих наставников, людей образованных, которые что-то могут дать ребенку.

Что бы вы пожелали нашим читателям в завершение конференции?

Было бы глупо на такую большую аудиторию оригинальничать. Есть проверенные веками пожелания, ценность их не утрачивается от этого. Хотел бы пожелать всем крепкого здоровья, твердого благосостояния, чтобы не было войны, чтобы мы понимали и любили своих близких и далеких. Все, что не спросили сейчас, - можно прийти 13-го числа на концерт, написать записку, и я прямо со сцены вам обязательно отвечу.

Не готов. Когда внучка меня называет «деда», мне становится обидно внутренне. Мало того, есть еще внук, дальновидные дети назвали его Олег Митяев. Я, конечно, вынужден заботиться. Это, конечно, приятно. Я никуда не денусь. Но по ощущениям думаю, что как-то рановато. Может быть, я должен к этому прийти. Думаю, что со временем я это почувствую больше, чем сейчас. А папой тоже было некогда себя чувствовать, потому что вся жизнь, как она бежала… Сейчас у меня есть старшие и младшие. С молодежью как-то мне проще общаться. А старшие как-то распоясались и пошли не в том направлении. Мой средний, Филипп Митяев, организовал группу тяжелого рока, которая называется «Дети Йоты». Они целыми днями репетируют, но это абсолютно другое видение мира. Сейчас у них выйдет первый альбом под названием «Тяжелая наследственность». Мне некоторые песни нравятся, но позиция тяжелого рока, страшная такая, мне не близка.

Кто-то хорошо сказал, что 21 век – это век пиара. Пиар заменил человеку разум. Давно считаю, что наша национальная идея – образование и воспитание. И сегодня наши классики литературы, музыки, кинематографа нуждаются в пиаре, для них нет места. Есть маленькая щелочка – канал «Культура». Не приведи господь услышать Пушкина на канале «Муз ТВ». Я хочу написать открытое письмо Ксении Собчак. Если бы она 10% своего времени на экране отдала Пушкину, это был бы бесценный благородный поступок. Это очень хорошую службу сослужило бы делу образования в нашей стране. У меня серьезный выход из ситуации. Образование и воспитание – наша национальная идея. Лучшие люди общества должны преподавать в детских садах, в школах, в вузах, обучать наших военнослужащих. У нас они есть, только им надо платить деньги. Чтобы их выбрать, надо провести кастинг. Это наше будущее. Мне кажется, это настолько просто, и невероятно сложно это воплотить в жизнь. Все заняты чем-то другим. Весь эфир забит людьми, которые зарабатывают деньги. Ведь это такой механизм, СМИ, для просветительства, он абсолютно не используется государством. Даже не знаю, кто должен топнуть ногой, чтобы в просветительских целях мы показывали лучшие образцы, которые у нас есть. Я недавно сходил в Большой концертный зал Консерватории. Сложно два отделения слушать классическую музыку. Потому что я к этому не привык. Но у всех людей должна быть возможность это слышать. У нас все забито до отказа, поэтому Ксения Собчак может вложить свою лепту. А если и другие присоединятся – может быть, что-то изменится.

Что такое воспитывать? Что будет в результате? Это непонятно. Поживем - увидим. Не можем даже сказать, когда увидим результат. Это же не оценки в школе. Видели много примеров, когда человек на отлично учился, и жизнь не удалась. И другие примеры. Как это сложится, как это получится – никому не известно. Моя задача прежде всего сохранить дружеские отношения с детьми и их нервную систему. Поэтому когда Даша Митяева сказала, что не будет заниматься музыкой, я сказал: и не надо, молодец. Захочет – будет заниматься, не захочет – не будет. Главное, что у нас прекрасные отношения, и надеюсь, что это продолжится. Мы, конечно, черпаем прежде всего из опыта общения со своими родителями. Моим родителям было по барабану, они работали с утра до ночи, а я на озере занимался чем попало. А так как это был рабочий квартал, а это отнюдь не уголовный квартал, не матерился у нас никто, не воровал, это все были постыдные вещи. За то, что закурил, мог сосед надрать тебе уши. Это все правильное воспитание. И это свободное время, которое предоставлялось мне, я мог дышать запахами снега второй половины зимы, мог утром наблюдать, когда мы шли на рыбалку, рассветы, костры, походы, пионерские лагеря… Я этим пропитан. Из этого потом что-то появляется. Я говорю то, что есть, а как надо – это у каждого свое. Нам нужны и физики, и математики. Все непросто. Но то, что у детей должны быть грамотные, талантливейшие наставники, которые должны быть выбраны среди множества людей и получать достойные деньги, – это однозначно. Мы пока здесь даже не задумались.

Так опасно что-то говорить миру. Мне кажется, что ничего не говорить – это уже большой плюс. Если хотя бы молчать и не засорять, то это уже хорошо. Как-то с годами хочется больше дарить подарки, чем получать, и больше слушать, чем говорить. Больше или меньше – это относительною. Как выпускник Института физкультуры имею впереди большое непаханое поле искусства, которое мне предстоит узнать и насладиться им. Это сложно, гораздо проще засадить стакан водки – и сразу станет хорошо. Надо пытаться получать наслаждение культурно. Мне сказал хорошо мой старший сын. Ему сказали: что же ты не пишешь – ведь пишет твой отец? И он говорит: а у него дар. Я нот до сих пор не выучил, литературный институт не закончил, пишу песни, еще сам пою и выступаю. Представляете? Все происходит. Потому что это дар. Мне доверили, и я несу. Не знаю, как это получается. Не ставлю перед собой целей – еще больше напишу, лучше, переделаю мир. Это просто глупо. Как мне сказал однажды Окуджава. Я сказал ему: что-то мне не пишется. И он так сказал мне: так бывает, пока читайте. Это же гениальный совет. Столько надо еще прочитать. Как не пишется – я читаю. А как оно переплавится, во что превратится – не нам судить.

Можно. Хотели последнюю книжку выстроить географически, потому что из одних названий здесь география всей нашей страны и других стран тоже. Все как-то отражается в песнях. «Национальная география» можно было назвать. А назвали книжку «По прожилкам лиственной руки». Такая вышла книжка, сюда вошли ноты, будет и ее презентация 13-го числа. Я в издательство дал фотографии, Леонид Моргулин написал ноты, я дал какие-то песни, которые еще никуда не вошли. Я столкнулся с такой бедой, мы выпустили диск на стихи Пушкина, музыку написал Тухманов. Мы даже сняли клип на одну песню. И этот клип не взял никто даже за деньги, даже в юбилей Пушкина это оказалось невозможно. Если бы его посмотрели и сказали нам: очень слабо, музыка слабенькая у Тухманова, не порочьте Пушкина… Так ведь никто даже не посмотрел! И даже за деньги ни на один канал не взяли. Это повергло меня в ужас. Мы выпустили диск, и вложили диск с клипом. Ужас, что никому это не понадобилось.

Стыдно. Мне так стыдно каждый раз объяснять, что никакой программы у нас вообще нет – ни новой, и ни старой. Поэтому могут написать и «новая программа», но я понятия не имею о том, что будет проходить 13-го числа в этом большом зале. Надеюсь, что будет как обычно – мы соберемся, поговорим, попоем новые песни, которые еще не записаны, попоем старые, ответим на записки и довольные разойдемся. Обычно это так. Что будет внутри – никто не знает. Большая площадка – слишком много вокруг этого всего: висят плакаты, по радио говорят, сейчас у нас конференция. Много внимания. Когда это происходит где-нибудь в Туле, это все как-то тихо – мы приходим, зал уже сидит, аппаратура настроена, и мы просто разговариваем и поем песни. Не могу наблюдать всю подготовку к концерту. А здесь как-то едешь, смотришь – плакат висит. Сейчас репертуар может довольно сильно измениться, потому что Эльдар Рязанов предложил нам опять выступить у него в клубе, предлагает придумать что-то оригинальное. Я говорю: давайте споем все, что я написал, за три концерта подряд. Правда, за три концерта не споем, но постараемся сделать концерт «Весь Митяев». Будем вспомнить песни, которые давно не пели, какие-то рассказы, которые я уже не рассказываю, придется вспомнить. А все, что сиюминутно появится, – оно появится. Поэтому, вспоминая старые песни, обязательно что-то затащится и в концерт на 13-е число. Будут и новые песни, и неожиданно старозабытые. Если бы я знал, как создать домашнюю атмосферу! Это такое душевный благотворительно действующий разговор, но даже не на публику, а на меня. Я в корыстных целях провожу эти концерты. Когда приходит к тебе какой-нибудь грустный товарищ, начинаешь его раззадоривать, и у самого становится лучше настроение. Когда заботишься о других, самому лучше становится. И получается, что даже если есть недомогание – после концерта становится хорошо. Единственное, должен заявить официально всем, опасность таится: не понимаю, каким образом, но после концерта хочется выпить. И это получается где-то минут 20 после концерта. Если идти домой медленно, как-то оно выветривается. Не знаю, как это происходит. Как-то пришла записка: мы после вашего концерта возвращаемся домой какие-то одухотворенные. У нас рождается уже третий ребенок, так что после вашего концерта хочется не только выпить. Но отрицательных последствий после концертов не было. Какое-то эмоциональное возбуждение. У меня есть понятие – писательский период, когда выпущен диск, прошли концерты. Чтобы что-то написать, нужно ничего не делать, выпивать с друзьями, ходить в баню. Это технологическая необходимость. И тогда, может быть, что-то напишется. А если сесть прямо – ничего не получится.