О том, готова ли наша экономика к очередному удару и как защитить её от внешних шоков, в интервью «АиФ» рассказал Руслан Гринберг, научный руководитель Института экономики РАН.
Груз неуверенности
Виктория Гудкова, «АиФ»: Руслан Семёнович, какова вероятность падения цен на нефть и девальвации рубля?
Руслан Гринберг: Всё будет зависеть от соотношения факторов удорожания и удешевления на мировом рынке нефти. Полагаю, что первые уже исчерпали себя, а вот вторые начнут действовать с нарастающей силой. 
Что касается возможной девальвации рубля, то она в свете сказанного вполне вероятна. Я считаю, что из-за слишком большой зависимости от нефтяных цен мы просто ещё не доросли до режима свободно плавающего курса нашей валюты. Рубль надо поддерживать. Стагнация экономики и отсутствие инвестиций во многом вызваны неуверенностью в завтрашнем дне, а неуверенность — переживаниями по поводу будущего курса рубля. В нашей экономике настолько велики экспортная и импортная составляющие, что ей просто противопоказана хроническая неустойчивость национальной валюты.
На развилке
— Давно говорят: надо слезать с нефтяной иглы. А как это сделать, понимание есть?
— Понимание-то есть. Больше того, есть убеждённость в том, что страна должна выйти на устойчивый экономический рост и преодолеть примитивную структуру экономики и экспорта. Расхождения начинаются при выборе способов решения этой задачи. Здесь спорят две школы мышления. Одна, которую принято называть либеральной, считает, что нужно усовершенствовать условия ведения бизнеса. Понизить налоги, уменьшить административную нагрузку, обеспечить гарантии частной собственности, независимость судов. Плюс провести структурные реформы в образовании, здравоохранении, культуре, науке. Реформы эти, по сути, сводятся к тому, чтобы человек сам за всё платил от роддома до могилы. Яркий представитель этой школы — Алексей Кудрин, который сейчас готовит подробную программу.
Но установка исключительно на частный бизнес, и это признают сами сторонники такого подхода, не поможет экономике сделать резкий рывок. Если она и будет расти, то крайне низкими темпами — не больше 1% в год. Понимаю озабоченность нашего президента, поставившего правительству задачу обеспечить скорость экономического роста выше мирового показателя (ныне это 3%).
Мы в Институте экономики придерживаемся другого подхода. Полностью согласны, что нужно создавать условия для ведения бизнеса, но этого недостаточно. У нас в стране пока нет бизнеса, который вытащил бы страну из трясины застоя. Это под силу только государственным инвестициям. Прежде всего — в инфраструктуру и мегапроекты. Надо строить порты, туннели, сеть автодорог и высокоскоростных железных дорог. Заниматься именно инфраструктурными проектами нужно ещё и потому, что за последнюю четверть века мы сильно отстали по потребительским готовым изделиям. Очень трудно конкурировать, например, с Китаем. А в строительстве инфраструктуры конкуренции нет.
— Значит ли это, что России нужно отказаться от идеи массового производства серийных продуктов — самолётов, автомобилей, холодильников?
— Нет, но у нас должна быть селективная промышленная политика с чёткими приоритетами. Надо провести честную инвентаризацию постсоветского научно-технического потенциала и понять, где у нас есть производственные возможности для создания конкурентоспособной продукции, а где мы безнадёжно отстали. Думаю, мы способны запустить порядка 10 брендов типа «Нокии» или «Самсунга».
Россия могла бы также снизить зависимость от сырьевого экспорта. Я говорю о строительстве высокоскоростной железнодорожной магистрали для транзита грузов из Азии в Европу. Это и ментально нам очень близко. Мы любим делать что-то уникальное, грандиозное — вроде Транссиба, космодрома или Северного морского пути.
— А нужен ли такой коридор в условиях, когда лидер самой свободной страны мира говорит об ограничении торговых связей?
— Это ирония истории. США, которые больше всего призывали к глобализации, собираются перейти к изоляционизму, а лидер авторитарного Китая на форуме в Давосе призвал к открытости. Лучший прогноз сделали в одной из авторитетных консультационных фирм: «Многое зависит от того, что будет делать Трамп. Но дело в том, что он сам не знает, что он будет делать». Но в США есть система сдержек и противовесов. Надеюсь, чудачества президента будут сдерживать.
Повод для оптимизма
— Вы не раз говорили, что с оптимизмом смотрите на будущее нашей экономики. Что внушает вам этот оптимизм?
— Мы независимое государство, у нас есть ресурсы, немного потрёпанный, но неплохой человеческий потенциал. Если бочка нефти не сильно подешевеет в этом году, будет обеспечена более-менее обнадёживающая стабильность. Что ещё хорошего? Люди привыкли не только жить, но и выживать. Это показывают все опросы. Инстинктивно чувствуют, что революции не нужны. В общем, как заметил один мой иностранный друг, «положение у вас блестящее, но не безнадёжное».
— А что мешает двигаться дальше?
— Отсутствие договороспособности, культуры диалога и компромисса, неумение признавать свою ошибку. Когда-то смеялись над горбачёвским «консенсусом», а ведь он правильно говорил, мудро. Конечно, маленьким странам легче договориться, а нас много, и мы разные. Но делать это необходимо.
