Екатерина Скородинская, наш специальный корреспондент в США.
Собака жила на третьем этаже, а я, школьница, на втором. Мы часто встречались: я шла на уроки, а пёс — на прогулку. И каждый раз я удивлялась его размеру, ему даже на лестничной площадке было тесно, может, поэтому глаза у него были грустные.
В начале девяностых семье ньюфаундленда было непросто прокормить своего пса, соседи приносили ему что могли, ведь собака не может перейти на хлеб и макароны, как хозяева. Кажется, он это понимал, и глаза у него стали не только грустные, но и виноватые. Я представляла его в других декорациях — на своём родном острове, где такие, как он, живут на свободе и не знают, что такое теснота...
Этого своего соседа я запомнила навсегда и, когда мои дети просили завести животных, долгое время говорила:
— Ну куда нам собаку?!
Но однажды уже тут, в Америке, мы заехали в приют для собак и увидели очень грустного щенка — девочку. Дети захотели взять именно её и назвали щенка Сарой. Пять лет мы живём вместе, и Сара нас деликатно воспитывает. Она не любит, когда мы ссоримся, кричим, хлопаем дверьми. И теперь даже сын-подросток, которому часто хочется дверью хлопнуть, это делает очень редко, потому что себе дороже — Сара вздохнёт, загрустит, спрячется, ищи её потом, уговаривай не переживать... В общем, благодаря Саре мы теперь меньше кричим и ссоримся, а больше гуляем. Она любит, чтобы на прогулку мы шли все вместе, если кто-то не идёт, она не двигается с места, оглядывается на дверь, терпеливо ждёт, пока выйдут все члены её «стаи». Мы любим, когда она улыбается (она умеет!), но в последнее время она стала делать это всё реже, дети считают, потому что у неё нет друга-собаки. Каждому нужна пара, убеждают они меня. Я говорю: «Да, конечно», — но сама думаю: «Две собаки — это уже ньюфаундленд, это уже перебор».
Недавно мы с дочкой уехали путешествовать и оставили мужа и сына одних. А когда вернулись домой, навстречу нам выбежал щенок. Будь мне лет 7, 15 или даже 20, это было бы счастье! А сейчас я сразу подумала про шерсть, про запах псины, про исцарапанные новые полы... Ведь у нас уже есть собака, зачем нам больше, это ж не деньги?! А щенок ходил за мной хвостом, готовый радоваться и не замечать, что кто-то радоваться разучился. В общем, переубедил он меня. Я только ещё часа два расстраивалась из-за породы: породы нет. Опять нет. Есть только уши и цвет. У нас по соседству жили дети с волосами такого же медного цвета. Я даже в честь соседа хотела назвать собаку Эдди, но потом решила: пусть будет Генри, хоть имя породистое. И он уже откликается на Генри, а также на курицу, на сыр, на яблоки и даже на окрошку. 
И Сара стала чаще улыбаться, и мои дети тоже. Ну ладно, пусть лучше будет перебор собак, чем пустой холодный дом. Я знаю, что новичок Генри тоже чему-то научит моих детей. Может, смелости — он ничего не боится: ни громкого голоса, ни грома и молнии. Может, научит их не бояться брать ответственность за чужую жизнь. У меня есть друзья и в Америке, и в России, усыновившие детей. Я не такая смелая, смогла усыновить только пару собак, но, может, мои дети пойдут дальше меня благодаря Генри и Саре.
P.S.: в США во многих семьях живут по две-три собаки. Такая роскошь доступна потому, что большинство американцев живут в собственных домах и имеют рядом с домами лужайки. На входе в любой собачий парк (парк, где собаки могут гулять без поводка) можно увидеть надпись: «Каждый хозяин может приводить не более шести собак одновременно». А в магазинах пользуются спросом двойные поводки, которые облегчают выгул сразу двух питомцев.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
