Тётя Тая только закончила кормить грудью и поняла, что снова беременна. Поговорка обещала, что, давая ребёнка, Бог даст и денег на его пропитание. С первыми двумя это не сработало. За аборт не по медицинским показаниям тогда сажали, потому тётя Тая к врачу даже не пошла — сразу к бабке, адрес которой знала любая женщина в селе. Умерла тётя Тая через месяц — страшно, мучительно. Дома. Запах стоял такой, что слышно было во дворе. Обратиться к врачу она так и не посмела. Очень боялась тюрьмы. Больше, чем смерти. На вскрытии выяснилось, что она не была беременна. Обычная задержка. Всё разрешилось бы само собой, если бы государство не взялось принимать самые важные в жизни любой женщины решения.
Аборт — по-настоящему страшная вещь. Нет ни одной женщины, которая пошла бы на него с лёгким сердцем. Но запрет абортов ещё страшнее. Вопреки чаяниям моралистов, он увеличивает не рождаемость, а смертность. По данным Российского государственного архива экономики (РГАЭ), в 1935 году на подпольные аборты приходилось 26% из всех случаев материнских смертей. В 1940 году от таких абортов погибали 51% женщин. В начале 50‑х эта цифра достигала 70%. Загнанные в угол женщины всё равно поступали по-своему.
В 1955 году аборты снова стали легальными, материнская и детская смертность снизились, рождаемость тоже не упала до нуля. Но страсти вокруг абортов кипят до сих пор — уж очень больная тема. И лакомая для пиара. Это же так просто и быстро — запретить. Аборты, бэби-боксы. Не придётся платить пособия, снижать проценты на ипотеку, строить детские сады и возрождать ясли. Не придётся учить молодёжь предохраняться и доверять не только друг другу, но и родителям. Потому что родителей многие боятся тоже больше смерти.
Но создавать условия и завоёвывать доверие — долго. А выборы — на носу. Поэтому прыжки по граблям будут продолжены. Национальный вид спорта. Жаль.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
