На счету этого блистательного хирурга более 200 спасенных жизней. Подавляющее большинство из них – детские. Сергей Владимирович – первый и единственный в России, кто занимается родственной (от родственника больному) пересадкой печени. Его рабочий день расписан по минутам. А с недавних пор график еще уплотнился: профессор Готье стал директором НИИ трансплантологии, сменив на этом посту недавно ушедшего из жизни, легендарного хирурга Валерия Шумакова.
Горькая статистика
– Сергей Владимирович, с новой должностью проблем в вашей жизни прибавилось?
– Их оказалось гораздо больше, чем я ожидал. И связано это не только с проблемами российской трансплантологии вообще (коих достаточно), но и с накопившимися проблемами самого НИИ трансплантологии. Хотя потенциал у института большой – и чисто медицинский, и в плане фундаментальных исследований, и в отношении технических разработок. В частности – в создании вспомогательных механизмов для поддержания сердечной деятельности. Это большое достижение института – возможность поддерживать жизнь больного в ожидании трансплантации. Но, к сожалению, не все ее дожидаются...
– Почему?
– Потому что потребности в пересадке органов в десятки раз превышают наши возможности. У нас в стране за прошлый год было выполнено всего 500 трансплантаций – почки, печени, поджелудочной железы, сердца. А в США только трансплантаций почки выполняется 15 тысяч в год (!), 5 тысяч трансплантаций печени, 1 тысяча трансплантаций сердца. Масштабы несопоставимы. Да что там Америка! Возьмите Бразилию, не самую, казалось бы, передовую страну. У них ежегодно выполняются тысячи трансплантаций.
Камень преткновения
– Что тормозит развитие трансплантологии в России? Во что все упирается?
– В организацию. И в какой-то степени – в законодательство. Действующий закон «О трансплантации органов и тканей человека» у нас в стране трактуют кто как хочет. К тому же многие положения, по которым мы работаем, существуют лишь в виде инструкций, которые часто просто не выполняются. Исправить эту ситуацию – одна из задач, которую передо мной как перед директором института поставила Татьяна Алексеевна Голикова (министр здравоохранения РФ. – Авт.).
Но даже если с законодательством у нас будет все в порядке, выйти на серьезный уровень российской трансплантологии не удастся до тех пор, пока у нас не будет создана современная служба органного донорства по всей стране, с оперативной связью и доставкой врачей и органов к реципиенту, мощной системой реабилитации, наблюдения и анализа результатов. Пока же у нас все завязано на отдельные медицинские центры.
– Подавляющее большинство которых находится в Москве?
– Не только. Есть отделения в Санкт-Петербурге (там активно идет трансплантация почки и печени), в Екатеринбурге, Новосибирске (в последний год там очень быстро пошла трансплантация сердца), в Иркутске (здесь преуспели в трансплантации почки и активно готовятся к трансплантации печени). Но этого мало. Трансплантология в нашей стране не должна быть прерогативой муниципальных учреждений, а должна стать государственной федеральной программой.
Заграница не поможет
– А может, нам вступить в международную систему «Евротрансплант», координирующую деятельность по пересадке органов в Европе?
– При слабости нашей системы и отсутствии хорошо развитой донорской базы мы не представляем для зарубежных коллег особого интереса. Ведь участие в этой программе предполагает обмен донорскими органами, потребность в которых в нашей стране всегда будет высокой. К тому же в западных государствах тоже существует дефицит донорских органов. И очень маленькая их квота для иностранцев. Приведу пример. Один очень состоятельный человек поехал в Испанию, чтобы ему пересадили там почку. Так для того, чтобы ему выделили донорский орган, потребовалось разрешение... испанского премьер-министра.
– А у нас? Какими критериями руководствуются врачи, когда берут больного на пересадку?
– Главное – экстренность показаний и иммунологическая совместимость. И, конечно, прогноз. Есть такие больные, которºые в своем ожидании уже перешли порог возможного прогнозирования хорошего результата. И тогда нужно брать другого, у кого положительный прогноз очевиден. Поверьте, для врача это – очень сложный выбор.
Дети – больная тема
– У детей, нуждающихся в пересадке (и в первую очередь – сердца), в нашей стране такого выбора практически нет. В мире эту проблему давно решили: нуждающийся в трансплантации ребенок получает орган умершего сверстника. В России с хлопотной темой предпочли не связываться. Детское посмертное донорство у нас не разрешено. За годы косности мы опоздали на тысячи детских жизней. Эта ситуация когда-нибудь разрешится?
– Пока этот вопрос в стадии рассмотрения. Но форсировать его нельзя. Проблема эта столь важна и трудна, что требует широкого обсуждения не только с врачебным, но и с гражданским сообществом.
– Значит, единственная альтернатива и надежда на спасение у нуждающихся в трансплантации детей – родственная пересадка?
– Если говорить о пересадке печени и почки, то да. Но и она производится далеко не в том объеме, который требуется. Родственной пересадкой у нас в стране мало кто занимается. Причина очевидна: оперировать здорового человека, решившего стать добровольным донором, – большая ответственность для врача.
– А если родственники не могут стать донорами по состоянию здоровья?
– Тогда альтернатива одна – ждать орган умершего взрослого. Или ехать за границу, как это было до недавнего времени.
Сюжет надежды
Трехлетнему россиянину Паше Молчанову ехать за границу не пришлось. Его прооперировали в Москве, в отделе трансплантации органов Российского научного центра хирургии РАМН, которым долгое время руководил профессор Готье. Он же и выполнил эту уникальную сплит-операцию, при которой одну часть донорской печени пересадили сразу двум пациентам – молодой женщине, пациентке НИИ трансплантологии, и маленькому Паше. Об этой сенсационной операции недавно трубили все российские газеты. Сам профессор Готье ничего особенного в ней не видит. Уникальной эта операция, считает он, была лишь в плане организации. Технически никакой проблемы для врачей она не представляла.
С назначением Сергея Владимировича на новую должность многие из его пациентов переместились вслед за ним из РНЦ хирургии в Институт трансплантологии. Он – единственное их упование. А также тысяч российских пациентов (взрослых и маленьких), что ожидают сегодня пересадки – сердца, печени, почки, поджелудочной железы: положение главного трансплантолога страны обязывает...
– Сергей Владимирович, у тех, кто нуждается сегодня в пересадке, есть надежда?
– Есть. Несмотря на относительно небольшое количество трансплантаций, сама технология операций у нас в стране на высочайшем международном уровне. И мы, врачи, сделаем все возможное для того, чтобы таких операций у нас стало больше. Один я, конечно, с такой глобальной задачей не справлюсь. Нужны единомышленники, команда, поддержка министерства. К счастью, она есть.
Интересно
Самый «капризный» для пересадки орган – печень. Следом за ней идет почка. И лишь потом – сердце. При этом 5-летняя выживаемость после трансплантации печени составляет от 80 до 90%. Примерно столько же – у почки.
Кстати
35 доноров на 1 млн. населения в Испании – cамый высокий показатель по донорству в Европе, один из самых низких у Германии – 12. В Италии этот показатель составляет 22 на 1 млн. человек.
