Тему уменьшения смертности в результате инфарктов каждый год специалисты обсуждают на заседаниях Международного конгресса по рентгеноэндоваскулярной диагностике и лечению TCT Russia.
Мировой опыт свидетельствует: какой-то одной мерой тут не обойтись. Чтобы достичь успеха, придётся выстроить целую систему борьбы с инфарктом, считает главный специалист Минздрава России по рентгеноэндоваскулярной диагностике и лечению, руководитель отделения Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева академик РАН Баграт Алекян.
АиФ.ru: Баграт Гегамович, в чём заключается рецепт борьбы с инфарктом?
Ещё лет 20 назад они были на нашем уровне. Однако буквально за последнее десятилетие продвинулись далеко вперёд. Сейчас в Чехии 95 процентов больных с острым инфарктом миокарда госпитализируют в специализированные сосудистые центры, и лишь 3–4 процента — в обычные кардиологические клиники. Почему это важно? Летальность при остром инфаркте миокарда составляет менее пяти процентов, если больного лечат в специализированном центре и проводят операцию стентирования, и может достичь 20 процентов, если его госпитализируют в обычную клинику.
Прибавьте к этому 7–12 процентов умерших от инфаркта дома, до приезда врачей, и прикиньте, в какие цифры это выльется для такой страны, как Россия. Известно, что ежегодно в нашей стране в клиники госпитализируют 600 тысяч больных с острым коронарным синдромом. Из них половину — с инфарктом миокарда.
— Насколько отстали от Чехии и Польши наши специалисты по эндоваскулярному лечению?
— Я бы не сказал, что врачи отстали. Грамотных специалистов в этой области у нас достаточно: сейчас их в России работает 1050. За последние 6–7 лет мы увеличили количество операций стентирования при остром коронарном синдроме почти в 10 раз и выполнили в 2013 году 41 тысячу стентирований. Минздравом России создана национальная программа по лечению больных с острыми сосудистыми заболеваниями. Во всех субъектах федерации появились специализированные центры по лечению острого инфаркта и инсульта. Сегодня в стране имеется 340 современных рентгеноперационных, где проводят стентирование. К концу этого года три специализированных центра откроют в Крыму и в Севастополе.
— Тогда почему в России смертность при инфаркте выше, чем в Европе?
— Сейчас лишь 6–7 процентов российских больных с острым инфарктом поступает в специализированные центры. Остальных по старинке лечат в обычных кардиологических больницах с летальностью в 20 процентов. Нужно, чтобы специализированные центры работали более интенсивно: они должны принимать пациентов 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 365 дней в году. За год рентгеноперационные должны пропускать не 1000 пациентов в среднем, как сейчас, а минимум 4 тысячи, как в Европе. Для этого нужно решать организационные вопросы. Например, сейчас в подавляющем количестве субъектов федерации у скорой нет приказа везти пациента с инфарктом только в специализированный центр. Поэтому чаще всего его везут в больницу, расположенную поблизости, которая не оснащена специализированной операционной для проведения стентирования. Эту проблему надо решить на уровне Минздрава и региональных департаментов здравоохранения. Нужно издать соответствующий приказ, обязывающий врачей скорой доставлять пациентов с инфарктом только в специализированный центр. Я уверен, что в этом случае мы увидим разительные перемены уже в течение года. Ведь о финансировании этой процедуры достигнуты принципиальные договорённости. С 2015 года стентирование будет полностью покрываться ОМС. Федеральный фонд ОМС сейчас выделяет на эту операцию в среднем почти 160 тысяч рублей. Кстати, региональные фонды ОМС имеют возможность доплачивать за стентирование. Знаю регионы, где платят и 280 тысяч.
— Меры, о которых вы говорите, рекомендует европейская инициатива Stent for Life. Могут ли российские врачи к ней присоединиться?
— Европейская ассоциация по сердечно-сосудистым вмешательствам и Европейское общество кардиологов действительно выдвинули такую инициативу, чтобы «подтянуть» до уровня Чехии те европейские страны, в которых качество врачебной помощи при остром инфаркте пока отстаёт. Многие страны в Европе очень компактны, их легко покрыть сетью таких услуг. Кстати, недавно я порекомендовал армянскому минздраву присоединиться к европейской инициативе, потому что маленькая Армения, где треть населения живёт в Ереване, идеально подходит для реализации такого проекта. С Россией всё сложнее, учитывая проблему расстояний. Во многих случаях пациентов невозможно быстро доставить из отдалённых посёлков в специализированные центры. Однако не всё потеряно. Уже сегодня можно решить эту задачу в крупных городах. Потом постепенно будем распространять опыт вглубь территорий. Сейчас в Сибири несколько пилотных регионов присоединились к европейской инициативе. Ребята — просто молодцы. В Красноярске и Кемерове, например, уже 40 процентов пациентов с инфарктом получают стентирование, хотя наладить доставку пациентов из отдалённых районов там непросто. Ведь средняя плотность населения в Красноярском крае — всего один человек на один квадратный километр. Но этого мало. Мы сможем присоединиться к европейской инициативе, только если начнём продвигать этот опыт в Москве и Санкт-Петербурге. Рассчитываем и на Самару с Казанью — об этом будет идти речь на предстоящем Национальном конгрессе кардиологов и Всероссийской научно-практической конференции по острому коронарному синдрому. В Москве, например, уже сегодня есть 50 специализированных центров. Это 90 рентгеноперационных — почти четверть того, что есть в России. Как только введут полный страховой тариф, покрывающий проведение стентирования, столица сделает колоссальный рывок вперёд.
Сейчас мы вместе с Ассоциацией сердечно-сосудистых хирургов и Российским кардиологическим обществом думаем над тем, чтобы создать российский регистр пациентов с острым коронарным синдромом. Это позволит уточнить данные по статистике инфаркта, чтобы планировать меры по снижению смертности. Недавно у меня была встреча с американскими специалистами из университета Duke. Для примера мы хотим использовать регистр, который уже работает в США. Изучаем такую возможность. В общем, будем использовать разнообразный мировой опыт — возьмём модели, которые работают, и адаптируем их в России.
— Значит, в ближайшее время в России снизится смертность от инфаркта?
— А почему нет? У нас есть всё, что нужно для успеха: специалисты, оборудование, финансирование и главное — понимание проблемы. Осталось решить организационные вопросы, и дело пойдёт на лад.
