И в биографии бога медицины были тёмные пятна. Гиппократ был очень популярен при жизни, и после смерти его стали почитать как полубога-врача, устраивая в честь него ежегодные празднества. Греки были абсолютно уверены, что среди них живут и сами боги, и их потомки. Таким божественным был и род Гиппократа, по разным подсчётам, он сам был в 17-м или 19-м колене потомком бога медицины Асклепия. В его роду все были врачами, отец передавал своё секретное искусство врачевания сыну, и за рамки клана оно не выходило. Обучение было преимущественно устным и практическим. Другой великий врач — Гален пишет, что детей в роду с малых лет учили делать вскрытие и они принимали активное участие в лечении.
Клан или каста?
Гиппократ одним из первых стал учить тайному знанию не только своих детей, но и людей со стороны. Известны имена его учеников. Философ Платон, младший современник Гиппократа, пишет, что у него можно было изучать медицину за плату. А ближайшим его помощником был не только сын Фессал, но и зять Полибий. Это чрезвычайный случай, до этого в клане доверяли только прямым потомкам Асклепия по мужской линии, не доверяя даже жене и дочерям. Хотя, например, супруга Гиппократа была из очень знатного рода Гераклидов — потомков Геракла. Кстати, имени её история не сохранила, зато известно, что «отец медицины» не очень ей верил и, уезжая надолго, просил друга и врача Диониса «присмотреть за её поведением, чтобы она жила благоразумно и во время отсутствия мужа не думала о других мужчинах».
Чужаки могли разрушить семейную клановую школу, и, похоже, чтобы избежать такого развития событий, и была создана клятва Гиппократа. Говоря современным языком, это клятва о том, что врачи медицинской касты «скованы одной цепью, связаны одной целью». Судите сами. Клятва начинается с обращения к богам: «Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей и всеми богами и богинями». Но сразу после этого будущий эскулап детально клянётся в верности учителю, его близким и кастовым интересам. Он торжественно обещает:
«»считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями,
«делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах,
» его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора,
«наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому».
Вспомним всех
И вот только после всего этого — главного в клятве — идут несколько слов о больном и о том, что мы выражаем сегодня словами «не навреди» (кстати, сам Гиппократ так не говорил): «Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда (вот оно — „не навреди“) и несправедливости». И, по сути, это всё, что касается обещаний врача по лечению пациента.
Далее идут слова о соблюдении врачебной тайны и несколько запретов — не давать больным смертельного средства, препараты для аборта и не делать сечения страдающим каменной болезнью. Такими операциями в то время занималась другая каста медиков, и, надо полагать, у неё была своя корпоративная клятва, не дошедшая до нас. Так что, судя по тексту клятвы, интересы больного — дело если и не десятое, то пятое.
Мне могут возразить, начав цитировать клятву дальше: «В какой бы дом я ни вошёл, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всего намеренного, неправедного и пагубного…» Всё это замечательные слова, но, как это ни прискорбно, они опять не главные. Вот как «сексуально» заканчивается это предложение после запятой: «…особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами (в то время такие отношения считались более естественными, чем гетеросексуальные), свободными и рабами».
Забыть Герострата
Но даже несмотря на это, Гиппократ был очень хорошим врачом и к пациентам относился лучше, чем большинство его коллег-конкурентов. В то время лечение часто было опаснее самой болезни. Например, был популярен метод исцеления «сотрясением лестницы», с помощью которого лечили искривления и вывихи позвоночника, выпадения матки и ещё много чего. Пациента подвешивали вниз головой на лестнице, всю эту конструкцию поднимали вверх, а потом резко отпускали. В момент соприкосновения с землёй больной испытывал перегрузки и часто получал новые травмы. Говорят, что были счастливчики, которым это помогало. Так вот, Гиппократ критиковал подобные методы лечения, и его идея «не навреди» как раз направлена против подобной терапии. Медицинский садизм в истории продолжался долго, и завет Гиппократа нередко вспоминали. Так было, когда отец современной фармакологии Парацельс начал лечить сифилис ртутью и больные умирали от почечной недостаточности, не дожив до тяжёлых последствий «любовной болезни». По сути, об этом вспоминают и сейчас, когда говорят о том, что лечение не должно быть опаснее самой болезни.
Но в биографии Гиппократа упоминается одна жуткая история, очень похожая на «подвиг Герострата», сжёгшего знаменитый храм Артемиды в Эфесе, чтобы остаться в истории. Три биографа упоминают Гиппократа как поджигателя. Правда, одни говорят, что он сжёг медицинский архив при храме Асклепия в Косе, а другие упоминают медицинскую библиотеку в Книде (её создала другая ветвь потомков Асклепия, конкурирующая с кланом Гиппократа). Но в одном биографы схожи: они утверждают, что знания «отца медицины» родились из пепла этих пожаров. Они считают, что Гиппократ присвоил эти письменные источники и на их основе создал свои знаменитые труды, так называемый «Гиппократов сборник». Удивительно, но Гиппократ стал первым врачом, оставившим такое огромное медицинское наследие. Впрочем, современные историки отрицают эту версию, считая её происками конкурентов.
