«Романс о влюблённых», «Как закалялась сталь»... В 2014 г. известный актёр Владимир Конкин отмечает 40 лет кинокарьеры. После первых же фильмов на него обрушилось обожание миллионов поклонниц. Внимание женщин опьяняло...
А вот отношения с партнёрами по съёмочной площадке не всегда складывались гладко. О работе с Владимиром Высоцким Конкин говорит: «Я в такой свинской ситуации никогда не оказывался». Личными переживаниями актёр откровенно поделился с «АиФ».
Женщины сходили с ума
В моей жизни было 11 театров и только одна супруга. Места работы менял. Жену, как другие актёры, — нет. Я не видел в других женщинах те удивительные плюсы и то женское начало, которое было в Аллочке. Она прощала мне многие шалости. Была моим тылом в прямом смысле этого слова. У нас трое детей, между старшими сыновьями-двойняшками и младшей дочерью — 16 лет разницы. Конечно, жене было иногда тяжеловато, особенно в начале нашей семейной жизни. Алла никак не ожидала (да и я этого предположить не мог, естественно!), что после роли Павки Корчагина в фильме «Как закалялась сталь» на меня обрушится такая популярность. Это не просто кружит голову, а сносит её напрочь... После выхода на экраны картины женщины ко мне бросались, хватали, теребили, меня ждали у подъезда, писали, что сходят с ума от любви... Но Аллочка была хорошо воспитана и никаких истерик не закатывала. Я видел, как она переживает по поводу моих лёгких увлечений актрисами, и мне приходилось её утешать: ничего серьёзного не было, если даже ты увидела некую влюблённость, она необходима по работе. И я не лукавлю, это действительно так. Не понимаю, как можно работать с партнёршей, которой я не увлечён чуточку, если по сюжету это необходимо. Хотя, с другой стороны, я не был ханжой, честно вам признаюсь, да я и сейчас не ханжа.
Я умирал три раза
Сердце у меня слабое с детства. В 5 лет заболел скарлатиной, потом — осложнение. Умирал три раза в своей жизни: в 5, 7 и 9 лет — так называемые сердечные атаки. Под Москвой в Малаховке есть сердечно-сосудистый детский санаторий, я полдетства провёл там. Сейчас мне 62 года, и сердце наполовину искусственное. Я жив только благодаря усилиям врачей. Несколько лет назад мне сделали многочасовую операцию. Тебя разрезают пополам, вынимают сердце, кладут его, грубо говоря, на стиральную доску и начинают потрошить, чинить, вставляют два платиновых клапана. А ты в это время к приборам подключён... Потом отремонтированное сердце вставляют обратно, зашивают платиновой ниткой. Уникальная технология.
Во время лечения и реабилитации Алла была каждую минуту со мной... У нас дома есть расписание: листы разлинованные, каждый день что-то пишу, что-то стираю, зачёркиваю... Я не могу выкинуть листочки апреля 2009 г., где её рукой написано: «У Володеньки сегодня операция. Господи, помоги моему мальчику, помоги моему мужу». Собственно, это её и подорвало — она пережила такой ужас, а стресс дал толчок развитию рака...
Помню, сердце выскакивало из груди, когда я держал руки жены, а она умирала. Рядом стоял батюшка, он начал молитву: «Со святыми упокой». Аллонька поднимает правую ручку, чтобы перекреститься, и уже глаза не открывает... Сил не хватило крест сделать... И тихо ушла. До последнего этого выдоха я стоял на коленях перед её постелью. Но до того момента я боролся и верил, что мы справимся, мы и это переживём. Я был готов убить каждого, кто мне «по-хорошему» говорил: «Успокойся, смирись, всё бесполезно». Со многими такими «сочувствующими» рассорился навсегда.
После ухода Аллы мне было сложно открывать наш огромный общий шкаф. Там висели платья и шубы, которые я ей дарил. Как только чуть-чуть переборщу в чём-нибудь, засижусь где-то до утра — заглаживаю свою вину подарками. Приходишь домой с шубой — жена тебе хочет что-то высказать, слёзы текут, а шубку-то примеряет. Я был очень большой хитрун в этом отношении. Сколько этих шуб досталось моей супруге, не знаю, но все наши родственницы одеты сейчас в её меха...
После смерти жены я понял, что должен сделать спектакль «Муж, жена и сыщик». Аллочка за полтора года до моего 60-летия надоумила об этом. И я осознал, что должен не только памятник ей из самого роскошного мрамора сделать, но и выполнить её просьбу.
Три года я вдовствующий король и не желаю перемен в своей судьбе. Знаю, как платить за квартиру, что-то примитивное умею готовить, в доме у меня всё в идеальной чистоте пребывает. Может быть, я лебедь, а лебеди, как вы знаете, вторую пару себе не ищут. При всём том я вижу женскую красоту — я не настолько близорук.
Завистники кругом!
Говорите, в Интернете пишут, что я лечился от алкоголизма? Никогда не пил, и перегаром от меня не несло ни разу. Почему такие слухи? Потому что уж слишком Конкин идеальный. Должна же быть какая-то слабость!
Когда работал на студии Довженко, там было только две машины «Волга», хотя сотрудников — около двух тысяч человек. У Лёни Быкова была белая машина, а у меня чёрная. Несчастная эта «Волга»: выхожу со съёмок, а у меня проколоты колёса... Завистники, идиоты кругом.
На гастролях я не отдыхал в отличие от других балаболов. Мой рекорд — 11 творческих встреч за день. А потом расписываемся в ведомости — и все видят у меня запредельную сумму. Конечно, начинается зависть. Как правило, когда я приходил в театр, полтруппы мне уже через несколько месяцев было должно. А деньги отдавать не хочется. Вот и начинали плести интриги... Мне и по сей день завидуют: вызываю у публики интерес и уважение.
Когда была нужда в хороших партнёрах, их Господь мне давал. Многие становились моими друзьями. Но Высоцкий на съёмках «Место встречи изменить нельзя» другом не стал. Он был товарищем по работе, причём очень своеобразным товарищем. Работать с ним было нелегко. Вот он — добрый, прекрасный, замечательный — через три секунды меняется в лице... Ор, вопли, чего там только не было! Я в такой свинской ситуации до этого никогда не оказывался. Да и авторы романа братья Вайнеры вели себя тоже оригинально. Мне улыбались, а Говорухина сбивали с толку: «Это не Шарапов». Более того, много лет спустя Вайнер, умирая от рака в Нью-Йорке, сказал, что худший исполнитель их произведений — Конкин. А ведь благодаря этой картине они выпустили свой пятитомник. Ерунду какую-то пороли про меня, а сами столько деньжищ бы не заработали, если бы не было у них такого Шарапова.
На съёмках «Места встречи» мне было крайне неудобно существовать. Киноплощадка и мощных, толстокожих артистов иногда выбивает из колеи. А что уж говорить обо мне, тонкокожем. Было настолько тяжело, что я, не сказав никому ни слова, упаковал чемоданы и решил возвращаться в Киев. В тот момент было неважно, что подумает съёмочная группа... Слава богу, ко мне зашёл Витя Павлов. Говорит: «Пойдём на воздух, подышим, я тебе почитаю сценарий». Он начал, и я, видит бог, чуть не помер со смеху. Так он произносил каждую реплику, что я не мог идти, у меня ножки крестиком были, задыхался — так хохотал. И этот гений вырвал клещами из меня тот неправильный ржавый гвоздик сомнений и горечи... Я остался и продолжил работать. Впоследствии понял: всё равно заставили бы досниматься, это безусловно, уже четверть картины была снята. Но с какими последствиями, с какой огромной травмой я бы вернулся...
Может быть, ещё больше переживал бы, что, в общем-то, предал людей, повёл себя не по-мужски, уехав.
Какие отношения у меня с детьми и внуками? Одна моя сноха сказала, что я самодостаточен. Мои дети деликатны, не принуждают меня чувствовать вину за то, что я обещаю встретиться, но не выполняю своих обещаний из-за гастролей. Они прекрасно понимают, что дед — непоседа. И вот когда Господь меня угомонит, тогда они скажут: «Какой у нас был папа». И внуки скажут: «Ой, какой был дедушка». Вот это очень важно. Внуков у меня пять. Глебу, он старший у нас, 16 лет. Остальные девочки. Дарье 13 лет, Варваре 9, Теодоре 7 и Калисе 4 года. Наверное, Конкин не очень хороший дедушка. Но я никогда и не собирался становиться образцовым дедулей, не мечтал сидеть с внуками, вытирать им сопливые носы, менять подгузники. Я знаю свою миссию. Профессия — это и моё дитя, и я сам дитя этого дела...
От голода и нищеты до народной любви. Как восходила звезда Олега Янковского 
Его звали Пал Палыч. Не стало легендарного «знатока» Георгия Мартынюка 
Людмила Савельева: девочка из блокадного Ленинграда, покорившая мир 
Валентина Талызина: «В «Иронии» я сыграла то, что недоиграла Брыльска» 
«Стратегия чуда». Как Константин Станиславский играючи перестроил театр 
