Министр культуры Екатерина Фурцева уже битый час стояла под окнами родильного дома на улице Веснина. Ноябрьский ветер налетал порывами, норовя хлестнуть мокрым снегом по глазам, она совсем продрогла в своем тонком французском пальто. Время близилось к полуночи. Наконец вышла санитарка и сказала, что еще не скоро. Екатерина Алексеевна развернулась, села в машину и поехала домой.
Петр и Екатерина
Утром Светлана, превозмогая слабость, поднялась с койки и добрела до окна. С высоты третьего этажа она увидала знакомую меховую шапочку, черное пальто с маленьким меховым воротником. «Мама, мамочка дорогая, — она здесь, рядом». Светлана почувствовала прилив необычайной нежности к матери. Теперь и она, Светлана, стала мамой, теперь их трое, и между ними завязался новый крепкий узелок.
В кремлевском роддоме порядки были еще более драконовские, чем в обыкновенном, поэтому Екатерина Алексеевна не смогла увидеть ни дочери, ни внучки, а только убедилась, что роды прошли благополучно.
Свекровь Александра Константиновна ни в какую не захотела, чтобы внучку назвали Екатериной, и когда Светлана с новорожденной появилась дома, имя уже было готово: Марина.
— Если бы родился мальчик, ты ведь не назвала бы его Фролом? — сказала свекровь Светлане, имея в виду своего мужа, члена Политбюро Фрола Романовича Козлова.
Светлана и ее муж Олег жили с его родителями. Роды притормозили учебу в университете, у Светланы появились «хвосты» по некоторым дисциплинам, и она не торопилась от них избавиться. Но однажды утром раздался телефонный звонок и веселый, но вместе с тем требовательный голос матери отрезвил ее:
— Ты думаешь, если уехала от меня и живешь теперь за высоким забором, так я тебя не достану? Ну-ка, немедленно сдай все «хвосты»!
Светлане всегда было удивительно, как мама, при такой занятости и ответственности на службе, умудрялась быть в курсе ее жизни и вовремя поддержать, посоветовать, помочь. Еще когда Света была маленькой, вдруг появлялись в доме редкие по тем временам мандарины или прелестная французская шубка — в то время как мамы и в Москве-то не было, она была за границей. Ее незримое ласковое присутствие Света чувствовала всегда.
Фурцева бывала в гостях у Козловых не часто. Приехав поздравить Светлану с рождением дочери, Екатерина Алексеевна, глядя с нежностью на спящую в одеяльце Маринку, сказала: «Пусть у нее будет моя фамилия, она ей поможет...» Фурцева знала, что говорила.
Светлана была грудной, когда с фронта — это было в 1942-м — в отпуск приехал Петр Битков и огорошил жену новостью: он от нее уходит, на фронте «полюбил другую». И одиннадцатилетний брак, построенный на взаимности, доверии, общих интересах, рухнул в одночасье. Петр и Екатерина познакомились на Высших летных курсах в Ленинграде, куда Фурцева была направлена учиться по линии комсомола. В тридцатые годы молодежь бредила самолетами и летать было очень престижно. Екатерина и Петр вскоре поженились. Но их взаимную любовь омрачало лишь одно: время шло, а детей не было. Екатерина Алексеевна не стала упрекать мужа в том, что он разбил ее жизнь, хотя по сути так оно и было, оставила ему комнату на Красносельской и, запеленав четырехмесячную Светлану, ушла с чемоданом куда глаза глядят, надеясь, что судьба ей еще улыбнется. Екатерине было тридцать два и надо было начинать жизнь сначала. В то время у нее произошли перемены не только в личной жизни. Оставив науку — она окончила институт и аспирантуру факультета тонкой химической технологии, — Фурцева пошла на партийную работу, став вторым секретарем Фрунзенского райкома партии.
Борщ у Хрущевых
...Светлану умыли, причесали, водрузив на голову огромный розовый бант, и нарядили в новое розовое платье. Все это означало, что они с мамой едут в гости. Екатерина Алексеевна объяснила семилетней дочери, как та должна вести себя за столом. Они ехали на обед к Хрущевым. Светлане на всю жизнь запомнился необыкновенно вкусный украинский борщ с пампушками, которым их потчевал за столом гостеприимный Никита Сергеевич.
После смерти Сталина, когда Хрущев возглавил страну, Екатерина Фурцева сыграла очень важную роль в его судьбе. В 1957 году группа соратников по партии, руководимая троицей Каганович — Маленков — Молотов, организовала заговор с целью сместить Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Екатерина Фурцева — тогда первый секретарь Московского горкома и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС — искренне верила в Хрущева как в прогрессивного руководителя партии и страны и спасла его. Она очень оперативно, в течение двух часов собрала в Кремле всех, кто мог поддержать Хрущева, и заговор провалился. Фурцева после этого стала членом Политбюро. В 1960 году Екатерина Алексеевна выдала дочь замуж за сына члена Политбюро Козлова, и вся партийная элита гуляла на этой свадьбе.
Первый раз Козловы увидели Светлану весной того же года, когда правительственная делегация прибыла в Индию. Фурцева взяла дочь с собой. Она делала так всегда, когда позволяли обстоятельства, — хотела показать ей мир. Александре Константиновне Козловой очень понравилась беленькая, изящная, хорошо воспитанная Светлана, и у нее в уме зародился план познакомить с ней своего сына Олега.
По возвращении в Москву молодые люди познакомились, и Светлана вмиг была очарована высоким темноволосым юношей. Олег красиво ухаживал, дарил букеты. Стоял теплый апрель, они гуляли допоздна, долго прощаясь у подъезда на улице Грановского, где тогда Екатерина Фурцева жила со своим вторым мужем-дипломатом. Прощались до тех пор, пока бабушка с балкона не окликала Светлану домой. Олег сделал предложение через две недели. Фурцева восприняла новость, как и положено маме: «Подумай, дочка. Как же твои планы на будущее?»
— Но у меня, — вспоминает Светлана, — на тот момент, кажется, напрочь отсутствовала способность думать.
Свадьбу играли на государственной даче. На Светлане было маленькое, в талию, платье пастельных тонов из красивейшей, украшенной мелкими-мелкими камешками, индийской ткани. Среди гостей присутствовали Леонид Ильич Брежнев с супругой и дочерью Галей, Анастас Микоян с невесткой Элей, Хрущев с супругой, дочерью Радой и зятем Алексеем Аджубеем, известным журналистом. Никита Сергеевич преподнес в подарок Светлане флакон французских духов и куклу-барышню в роскошном длинном белом платье.
Скончалась Екатерина Фурцева (1910-1974), партийный деятель, министр культуры СССР. Остальных кто вспомнит? pic.twitter.com/k35wqvvtqH
— Рев. Календарь (@365data_rvk) 25 октября 2017 г.
Домострой
Как только Петр ушел из семьи, к Фурцевой приехала ее мать — бабушка Матрена — и стала воспитывать внучку. Екатерина Алексеевна дала Светлане блестящее по тем временам образование: музыка, английский. На улице Грановского Светлана с бабушкой бывали редко, чаще жили на казенной даче — присутствие отчима вносило некоторый диссонанс в их женский спаянный коллектив. Николай Павлович Фирюбин считал, что Екатерина «уж чересчур» любит дочь, к тому же его раздражала теща, которая так и не смогла полюбить нового зятя. Его жена была министром культуры, членом Политбюро, но дома муж старался быть главным. «Катя, соль», — выразительно показывал он глазами на солонку, стоявшую поодаль от него на столе. И все же Светлана любила квартиру на Грановского, гостиную, обитую штофом, камин — мама умела навести уют. Самыми счастливыми были дни, когда мама брала ее с собой в отпуск. Тогда она всецело принадлежала Светлане. Они, бывало, даже спали в одной постели, потому что так много нужно было сказать друг другу, что дня не хватало и не хотелось разлучаться даже на несколько часов сна.
Бывало, пока спускались к морю — Фурцева отдыхала в санатории ЦК КПСС в Сочи, — отсчитывая сто пятьдесят ступенек, Светлана успевала задать все вопросы и получить ответы. А внизу уже ждали знакомые и друзья. Светлана лежала на пляже и сквозь щелки сомкнутых век наблюдала за мамой, которая была увлечена беседой с подругой актрисой Любовью Орловой. Говорили о своем, о женском, о том, что для фигуры полезно плавать по три часа в день и ежедневно играть в теннис, а уж если будет необходимо, можно пойти и на радикальные меры — сделать пластику лица. Светлана смотрела исподтишка на обеих, таких длинноногих, загорелых, стройных, и размышляла с высоты своих пятнадцати лет: «Ну, если в таком возрасте можно выглядеть так, как мама или Любовь Петровна, то у меня еще вся жизнь впереди».
Никогда Светлана не видела маминых слез. Только в дни заговора чувствовалось дома сильное, тревожное напряжение. Фурцева отгораживала дочь от всего, и Светлана видела только парадную сторону ее жизни. Совместные поездки в Югославию, Индию, Японию, Англию, Францию выглядели как сказка: мама, красивая, элегантная, рядом с первыми лицами государств, в окружении знаменитостей.
Предательство
Буквально через год после того, как Хрущев гулял на свадьбе Светланы, он предал Фурцеву. Екатерина Алексеевна о том, что ее вывели из состава Политбюро, узнала, когда зачитали новый список его членов на очередном XXII съезде КПСС. Ее имени там не оказалось. Пожалуй, только в этот момент она в полной мере осознала, как она тогда, в 1957-м, рисковала собой, Светланкой. Ведь она выступила одна против заговорщиков, за ее спиной не было никого: ни друзей, ни сильного покровителя. О том, что мама пыталась покончить с собой, вскрыв вены, Светлана узнала самой последней. Екатерина Алексеевна увиделась с дочерью в больнице, когда угроза ее жизни миновала и она уже вполне владела собой.
— Самое страшное, доченька, в жизни — предательство, — сказала тихо и грустно Фурцева.
Пока Екатерина Алексеевна находилась в больнице, семью ее выставили с госдачи, отобрали автомобиль и лишили привилегий. Фурцевой «доверили» лишь пост министра культуры. Это было понижением после той власти, которой она обладала, будучи членом Политбюро. Фрол Романович Козлов в тот период перенес инсульт и был частично парализован. Глядя на годовалую внучку, ползающую по ковру, он молодел душой, и силы снова возвращались к нему. Однажды он сказал домашним:
— Брежнев позвонил, наверное, произошли перемены. Раньше звонил и спрашивал разрешения приехать, а сейчас просто заявил, что едет.
Предположение оказалось верным, вскоре «попросили» из Политбюро и Фрола Романовича. Впереди была та же процедура лишения дачи, автомобиля и привилегий, что и у Фурцевой. Козлова вскоре после этого разбил второй инсульт, долго он не прожил...
Рядом с кинодивами
Сместили и Хрущева. А Фурцева на посту министра культуры осталась такой же самостоятельной, влиятельной и независимой, как и на высоких партийных должностях. Екатерина Алексеевна быстро оправилась от потрясения, и, глядя на нее, никто бы не смог подумать, сколько ей пришлось всего вынести. Она сделала себя сама: одевалась в Париже, занималась теннисом, а в 1965 году решилась на пластическую операцию. Прооперировалась в Москве и тут же улетела в отпуск в Сочи. Вернулась загорелая, помолодевшая, и никто ничего даже не заподозрил. Вращаясь среди звезд мирового кино, постоянно находясь на виду, бывая на приемах у королей и королев, Фурцева вела себя очень естественно. Она смело фотографировалась с кинодивами, не боясь, что будет выглядеть хуже, чем они.
Вот какая она была красивая,Екатерина Фурцева!! Боже мой!! pic.twitter.com/YmmLYM2YJj
— Ирина Ковалёва (@IrenaYou) 13 марта 2013 г.
Культурная жизнь страны под руководством Фурцевой преобразилась. Екатерина Алексеевна очень любила кино и, познакомившись в Париже с французским искусством, влюбилась и в город, и в его обитателей. В Москве начались недели французского и итальянского кино. Изголодавшаяся по премьерам публика ломилась в кинотеатры. Стало хорошим тоном разбираться в искусстве западного кино. Приехал на гастроли знаменитый миланский оперный театр Ла Скала. Открылись в Москве выставки французских импрессионистов. По инициативе Фурцевой в эти годы были построены новое здание балетного училища, новый МХАТ, Цирк на проспекте Вернадского, Детский музыкальный театр под управлением Наталии Сац. Пожалуй, этот период был самым счастливым в ее жизни.
Она по-прежнему возила дочь с собой. Светлана запросто в свободную минутку забегала к маме в министерство. У нее на даче в Переделкине собиралось интересное общество: близкая подруга Вера Марецкая — Екатерина Алексеевна умела дружить, подруги у нее сохранялись на долгие годы, — близкие друзья писатель Константин Симонов, актер Ростислав Плятт, режиссер Юрий Завадский. Екатерина Алексеевна ездила в отпуск на Валдай. Там она жила не в санатории, а, прихватив палатку и лодку, устраивалась на природе, у озера, и часами удила рыбу, ухой из которой потом угощался весь санаторий.
Через пять лет замужества Светлана вдруг встретила настоящую любовь. Игорь так же, как и она, работал в АПН, занимался переводами с английского, писал стихи. Между ними возникло взаимное чувство, но у Игоря тоже была семья, и три года влюбленные мучали друг друга, не решаясь на последний шаг.
— Ты посмотри на себя, — говорила Екатерина Алексеевна дочери, — ведь ты уже вся растворилась в нем, тебя уже нет.
Она, конечно, понимала дочь, ведь сама вышла замуж за Светланиного отца по большой любви. Но в то же время чисто по-женски пыталась предостеречь: «Светлана, я десять лет была одна, я знаю, что такое одиночество, когда все праздники, все выходные одна». А когда Светлана все-таки ушла от мужа, Екатерина Алексеевна сказала: «Ни о каких алиментах даже речи быть не может. Разве мы не в состоянии вырастить одного ребенка?» Выйдя за Игоря, Светлана несколько отдалилась от матери — теперь она вся принадлежала любимому. Екатерину Алексеевну это огорчало, она грустила, ведь ее второй брак не был очень счастливым. Особенно одинокой она чувствовала себя, когда умерла бабушка Матрена.
В тот последний день она поздно вечером заехала к дочери. У Светланы и Игоря были гости. Екатерина Алексеевна посидела немного и собралась домой. Позже Светлана позвонила ей — чувствуя неловкость за то, что из-за гостей мало уделила внимания маме, спросила, все ли хорошо. Ей показалось, что у мамы какой-то странный голос, но та заверила ее, что «все хорошо» и что она ложится спать. «До завтра», — как обычно сказала она.
За полночь гости разошлись. Светлана помыла посуду и только направилась в ванную, как зазвонил телефон. Звонил отчим.
— Мамы больше нет, — оглушил он Светлану известием.
Светлане на руки выдали свидетельство о смерти, в котором было написано, что смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности. До сих пор Светлана не знает точно, так ли это на самом деле...
На похоронах Петр Битков очень убивался. Он сказал Светлане, что всю жизнь любил «только одну Катю». Вскоре после смерти Фурцевой его тоже не стало. А Николай Фирюбин женился через месяц после похорон.
Олег Табаков: «Она была прежде всего женщиной»
По тем временам женщина в верховных органах власти была нереальным явлением. В этом феномен Екатерины Алексеевны. А для меня она была, прежде всего, удивительно красивой и мудрой женщиной.
Екатерина Алексеевна неоднократно прикрывала спину Олега Ефремова. Он, будучи грешен как все мы, иногда позволял себе отклонения от норм в употреблении алкоголя. Часто бывал просто на грани фола. Знаю, как дважды она отводила от него беду. А в 1970 г. его назначили главным режиссером Московского Художественного театра. При поддержке Фурцевой. Кто-то должен был за него поручиться, а это весьма не просто. Борьба между городским комитетом партии и Министерством культуры была очень жесткой. Одна деятельница Московского горкома даже предлагала мне сдать Олега, предъявив доказательства его «болезни». Я позвонил Екатерине Алексеевне, рассказал об этом, она спросила меня: «Ты послал ее?» Я говорю: «Да!» — «Вот так и надо!» И должен сказать, она успела увидеть правильность своего решения — первые десятилетия деятельности Олега были чрезвычайно активными, интересными, разнообразными. Он привлек по тем временам едва ли не самую лучшую труппу в Советском Союзе: Смоктуновский, Евстигнеев. И самая интересная, гонимая и преследуемая режиссура: Лев Додин, Кама Гинкас. Решиться на это надо было! Если бы у Олега не было поддержки Екатерины Алексеевны, вряд ли бы у МХАТа была такая история. Повторяю, делала все это — ЖЕНЩИНА!
Мне еще не было 35, когда меня назначили директором театра «Современник». Как? Не без ее ведения, конечно. Очень Фурцева симпатизировала и Галке Волчек. Она, еврейка, беспартийная, женщина, все-таки была утверждена на должность главного режиссера «Современника». Опять-таки не без помощи Екатерины Алексеевны. Если человек вызывал у нее доверие, его национальность, партийность не были важны. Екатерина Алексеевна довольно круто умела брать руль на себя. При этом она была веселым, лукавым человеком, но не хитрым. Знала, что красивая. Это сказывалось в том, как она одевалась: носила нейлоновые кофточки с черненьким башмачным шнурком — вроде бы строже не бывает, а все равно она была очень женственна. А уж это либо есть, либо нет — вне зависимости от должности.
Игорь Кваша: «Мы называли ее мама „мама“»
Наш театр «Современник» хотели закрыть. Никто не смел высказаться против. Скоро вернулась из поездки Мама (Екатерина Фурцева) и вызвала меня, Галю Волчек, Нину Дорошину и Олега Ефремова. Человек она была очень резкий, но с самого начала нас удивила: «А, это вы Ефремов? Как же, как же, я вас знаю. Мы с вами встречались на пленумах райкома». Она была первым секретарем Фрунзенского райкома, а Олег — секретарем комсомольской организации Детского театра в этом же районе.
Разговор был жесткий: надо закрывать театр, вы делаете черт знает что. А мы сидим с равнодушными рожами — все равно же закроют — отвечаем только «да» или «нет» и чуть ли не орем на нее. Молодые были, да и терять нам нечего. А Фурцева совершенно спокойна, хотя с ней, наверное, никто еще так не разговаривал. И вдруг она меняет тон разговора: «Вот вы сделали спектакль „Взломщики тишины“ о старых большевиках. А вы знаете, сколько их осталось? — и у нее слезы на глазах наворачиваются. — Их всего четыре с половиной тысячи. Ребята, а как вы их порочите?» И утирает слезы, настоящие!
Она, наверное, думала, что наорет на нас, мы ее испугаемся, а потом даст нам здание. А тут разговор пошел совершенно другой — ласковый, со слезами, с каким-то проникновением: «Мы вам даем здание на площади Маяковского, но мы вас просим все-таки учесть наши порядки, учесть, какая сложная обстановка в стране». И нас не закрыли!
