Эдуард Розовский. Последний ихтиозавр советского кино

В Питере на 84-м году жизни скончался Эдуард Розовский – кинооператор, снявший три легендарных фильма: «Человек-Амфибия», «Белое солнце пустыни» и «Начальник Чукотки».

26 июля он ехал с работы на дачу в поселке Грузино и умер за рулем от разрыва сердечной мышцы. Неуправляемый автомобиль съехал на обочину Приозерского шоссе, задев столбы ограждения, и врезался в дерево. По сути, в пути у оператора случился инфаркт.

Розовского называли «великим экспериментатором советского кинематографа». В эпоху, когда киноэффекты было невозможно, как сегодня, нарисовать на компьютере, он постоянно изобретал новые, передовые методы съемок. Многие из них никто так и не смог повторить. О своих «муках творчества» он рассказал корреспонденту «АиФ» в одном из последних интервью.

Гурченко на тележке

На съемках Розовский подчас заставлял актеров делать то, чего они делать совсем не хотели, и даже боялись. Артисты протестовали, но все-таки подчинялись его воле. А он и сам мучился не меньше их. Одна из таких историй произошла с Людмилой Гурченко во время работы над кинокартиной «Старые стены».

Рассказывает Э. Розовский: «Для Гурченко это был первый фильм после долгого перерыва. Она играла директрису текстильного комбината. По сюжету у главной героини есть взрослая дочь. И этот момент внезапно осложнил наши отношения: Людмила, как и все актрисы, которые давно не снимались, хотела быть на экране молодой и неотразимой. Я же, наоборот, подчеркивал ее возраст, и стремился к тому, чтобы мать не выглядела моложе дочери — «углублял» боковым светом морщины и складки у губ. Она возмущалась: «Эдик, ты опять меня калечишь! Под носом тень, под глазами черт-те что! Мне это не нужно!» Я уговаривал: «Люсечка, дорогая, остынь», — и продолжал снимать ее так, как считал нужным. А она в ответ демонстративно подносила к лицу кулак, и сворачивала себе нос на сторону, показывая, как, мол, я ее сознательно уродую…».

На съемках фильма «Обратная связь» они снова не сошлись во взглядах. К тому же Гурченко серьезно повредила ногу: «Во время работы над другой картиной она танцевала с Олегом Поповым, тот неловко ее закрутил, упал на Люсю, и сломал ей ногу в нескольких местах от бедра до ступни. В больнице сказали: «Множественный оскольчатый перелом». Несколько месяцев Гурченко пробыла в высоком гипсе. Чтобы не прерывать работы, я возил ее на тележке по павильону, а она имитировала шаг».

В картине «Дон Кихот» Розовский поставил себя на место Николая Черкасова, которого требовалось привязать к крылу мельницы: «Я должен был проверить крепость этого крыла — попросил, чтобы провернули несколько оборотов. Ощущение было отвратительное, особенно когда висел вниз головой. Черкасова потом поднимали только до половины, и не вращали вкруговую. Он поджал губы: «У меня есть дублер, его и крутите!».

Когда снимали «Сказку про влюбленного маляра», чуть не утопили Водяного — Георгия Штиля. «Была поздняя осень, вода покрылась ледяной крошкой. Штиль должен был появиться из-под воды и сказать несколько реплик. Его одели в штаны от гидрокостюма, намазали торс салом. Я сказал: «Жора, выпусти воздух из штанов, иначе тебя будет опрокидывать». Но его все равно вытолкнуло на поверхность. Дал ему в руки груз от крана — опять перевернуло попой кверху. Тогда Штилю привязали груз сзади к штанам. Прошло десять секунд, тридцать, снизу идут пузыри. Мы, в чем были, попрыгали в воду. Веревка оказалась слишком длинной, груз упал на дно, и держал Жору, как якорь».

Потом 75-летний Эдуард Розовский снял очередную серию «Убойной силы», где тоже поспорил с одним из актеров — мэтру показалось, что тот не так двигается. Серия называется «Роль второго плана», а провинившийся артист сыграл там режиссера. На этот раз никто не пострадал…

Мучения Саида

В «БЕЛОМ солнце пустыни» не выдержал Спартак Мишулин, которого закапывали в каракумский песок, и держали там «до кондиции»:

«Я хотел сделать из зарытого человека этакого манкурта-зомби: на рассвете сажал Спартака в яму, засыпал мокрым песком, и ждал, пока солнце поднимется в зенит. Сначала он не возражал, чтобы закапывали. Надо так надо. Но к полудню температура зашкаливала за плюс 50, Спартак сильно страдал. Я ставил в яму табуретку, сажал Мишулина, закрывал ему шею кошмой, чтобы не жгло шею. Когда песок раскалялся, вены на голове Мишулина-Саида вздувались, глаза вылезали из орбит и лицо приобретало необходимый мне багрово-фиолетовый оттенок. А чтобы было пострашнее, я мазал ему щеки и лоб вареньем, пускал рядом змей и привязывал орла-могильщика. Лоб и щеки Спартака облепляли тучи мух, он строил ужасные гримасы. А в обеденный перерыв — кто же будет на час выкапывать его из ямы? — накрывали зонтиком, давали сигарету в зубы и подносили к губам стаканчик минералки. Он терпел, но очень мучился. Группа обедала тут же. Не забывали и Мишулина, правда, есть ему не очень хотелось. И так три дня — в 5 утра закапывали, к ночи освобождали…

Этот эпизод снимали трижды: первый дубль в Москве зарубили как «излишне жестокий» (не по отношению к Мишулину, а по отношению к зрителю), второй погиб из-за брака пленки. А потом взвился на дыбы сам Спартак: «Делайте, что хотите, я больше в яму не полезу!» Вся съемочная группа пришла к нему с поклоном. В конце концов, уговорил режиссер фильма Мотыль».

«Конь» Абдуллы

Потом Розовский усадил Абдуллу — Кахи Кавсадзе на плечи второго режиссера: «Снимали эпизод, когда Абдулла подъезжает к нефтяному баку, где скрывается Сухов с гаремом. Надо было взять Кавсадзе крупным планом, а конь под ним был горячий и не стоял на месте. Тогда я предложил: «Пускай Кахи слезет с коня и сядет на плечи Володи Степанова, а тот станет переминаться с ноги на ногу».

Так и сделали. Володя с трудом топтался в песке босыми ногами, а Кавсадзе, крупный человек, еще и уздечку накинул ему на шею, командуя: «Давай, веселее! Гарцуй!»

Тени от аксакалов

Экспериментировать на съемках «Белого солнца…» приходилось часто. Чтобы получить марево в пустыне, я ставил перед камерой подставку с раскаленными углями. Подымавшийся от углей горячий воздух создавал иллюзию миража. Или тот эпизод, когда Сухов с девушками вынужден скрыться в нефтяном баке: завинчена крышка, внутри черно. Нет ни лучика света. И, по идее, не должно быть. Как снимать? Я наполовину в шутку сказал Мотылю: «Володя, давай используем рентгеновское изображение – чтобы вместо наших героинь двигались скелеты…».

Я тщательно выбирал направления барханов, чтобы показать бескрайность пустыни. Помните, вначале картины Сухов идет по пескам, один бархан сменяется другим, и эту бесконечность пересекает диагональ следов – линия без начала и конца… А те три вечных старца-аксакала в чалмах у стены дувала?

Что бы ни происходило, они остаются невозмутимы и неприкосновенны, как символ Востока. Был с ними один эпизод, который мы потом вырезали из картины. В нем старцы появлялись в трех ипостасях. Сначала – просто сидели. Потом с них слетали чалмы. И, наконец, аксакалы исчезали, а на фоне стены оставались только их очерченные тени – как от атомного взрыва.

Есть момент, где время в картине как бы пересекается: безмятежный Сухов лежит с пулеметом на древней башне, смотрит в небо, и обращается с письмом к Катерине Матвеевне. А по дороге внизу проносятся на лошадях злые абреки… Я намеренно стремился к разнице в движениях людей Сухова и людей Абдуллы. Такой был мой тайный замысел. Верещагин, Сухов и Петруха в фильме двигаются медленно. А воины Абдуллы – нервно, резко, угловато.

В этой картине я попытался показать течение времени в пустыне – от начала фильма, когда Сухов сверяет часы по тени от лопатки, воткнутой в песок, до летящих журавлей в конце фильма, как бы говорящих зрителю: все, время прошло, лето на исходе.

Журавли не по сценарию

«Однажды, во время съемок схватки Верещагина с людьми Абдуллы, над баркасом зависла… настоящая летающая тарелка. Мы были потрясены. Средь бела дня некий блюдцеобразный объект подлетел к баркасу, и долго висел над ним в небе. Вся съемочная группа побросала свои дела, уставилась вверх, и разглядывала его, пока он не исчез. Я был так удивлен, что просто не сообразил включить камеру и заснять все это на пленку…

Зато мне повезло в другой раз. Мы снимали эпизод, когда Сухов с Петрухой, перед тем, как заминировать баркас, сидят на берегу, глядят на Каспий, и вспоминают о доме. И вдруг я услышал журавлиные крики. Обернулся, и увидел стаю журавлей. Схватил камеру… Журавлей, летящих над баркасом, в сценарии не было. Но они отлично вписались в картину – как символ перемен и ностальгии по родине.

Были и другие счастливые совпадения. К примеру, собрались мы снимать сцену смерти Абдуллы, и вдруг поднялся дикий шторм, пришел смерч. Удалось заснять светопреставление: пейзажи мятущихся песков, засыпающих все вокруг. Природа подыграла нам по сценарию.

Но иногда она нам и препятствовала. Каракумы есть Каракумы. Ветер постоянно выдувал из-под декораций песок, обнажая остовы, и нам раз за разом приходилось насыпать его снова, создавая иллюзию вечности…

Однажды на Каспии поднялся шторм. Я решил вытащить на сушу нашу единственную лодку, чтобы она не разбилась о камни. Стал отталкивать ее от берега, но вдруг девятый вал опрокинул посудину, вверху мелькнуло мокрое днище. Меня ударило по голове, и швырнуло навзничь. Сознание на миг отключилось. Через миг лодка рухнула мне на ногу и, раздробила стопу. Полкартины я снимал в гипсе: передвигался на костылях и на операторской тележке по рельсам… Это была та самая лодка, на которой Верещагин плывет к захваченному баркасу. На ней же мы вместе с Пашей Луспекаевым по вечерам ходили рыбачить — за осетрами для усадьбы таможенника.

Как тонули Ихтиандр и Гутиэре

На съемках «Человека-амфибии» у Розовского четырежды едва не погиб Ихтиандр — Владимир Коренев. Один раз актер, так блистательно сыгравший человека-рыбу, чуть не утонул сам:

«Мы делали очередной дубль опасной сцены: водолазы под водой хватают Ихтиандра, срывают с него маску, а он от них отбивается. Никаких других дыхательных приспособлений у Коренева не было. Борьба для достоверности шла всерьез. Сцену пришлось переснимать несколько раз. Кончилось тем, что мы его едва не погубили. В итоге он чуть не захлебнулся. То же самое произошло и в истории с якорем. Помните, когда Ихтиандра, привязанного цепями к тяжелому морскому якорю, сбрасывают со шхуны в море, и он тщетно пытается на дне освободиться? Мало того что он нахлебался воды – могло быть гораздо хуже. Веретено якоря 2.5 м высотой. Никто никогда не пробовал привязывать актера к такой штуке и сбрасывать с высоты 8 м. Мы решили рискнуть – испробовать это на себе. Зацепились вместе с аквалангистом Владимиром Кепкало руками за якорь, и сказали: «Бросайте!». Нас оглушило, и в облаке пузырей буквально вышвырнуло на поверхность. А если бы мы были привязаны? После этого мы сделали манекен, и одели его в костюм Ихтиандра. Эта кукла на самом деле и падает в фильме со шхуны.

Другое ЧП случилось во время съемок сцены, когда капитан Зурита заковывает Ихтиандра в наручники, а тот вырывается и бежит мимо трюмных люков, затянутых брезентом: «Это была трагическая случайность. От горловины люков до нижней обшивки был провал в 9 метров. В трюме когда-то стоял дизель, после него осталась куча ржавых железок. Упасть на них с высоты — верная смерть. Все знали об этом, никто в ту сторону не ходил. Но Коренев, промчавшись в горячке по палубе, все-таки вскочил на люк, брезент под ним затрещал и прорвался. К счастью, Володя в падении раскинул руки и успел схватиться за подвернувшуюся деревянную перекладину. Спасся буквально чудом.

Рисковала Анастасия Вертинская, сыгравшая Гутиэре:

«В эпизоде, когда Гутиэре тонет, Вертинскую на надувном матрасе подвозили к нужному месту в море, по моей команде из-под нее выдергивали матрас и выплескивали в воду ведро красной краски – якобы кровь акулы, пронзенной Ихтиандром. Настя была должна, задержав дыхание и раскинув руки, медленно опускаться на дно, а затем лежать там без движения и ждать, пока Ихтиандр подхватит ее и вытолкнет на поверхность. До дна было 18 м. Чтобы Насте было легче «тонуть», мы надевали на нее свинцовый пояс весом 12 кг. Мы пытались ее страховать – рядом со съемочной камерой дежурили аквалангисты, готовые броситься на помощь актрисе. Но все понимали, что можно и не успеть.

Меня спрашивали: зачем вы топили Вертинскую так глубоко? Разве нельзя было выбрать место помельче? Я намеренно снимал все подводные сцены на глубинах от 25 до 40 метров – предельных для легких водолаза. Только для Вертинской сделали исключение. Тут я не сфальшивил и ничего не подменял. В мир Ихтиандра не проникает солнечный свет, там нет солнечных бликов и цвета предметов. Для достоверности картинки мне была нужна зелено-серо-голубоватая мгла. Такое место нашлось под Судаком, у подножия мыса Фиолент».

В чреве резиновой акулы

А однажды на съемках акула ранила аквалангиста:

«Такая легенда пошла из-за двух разных историй. Союз художников сделал для нас 9-метровую резиновую акулу-монстра. Кепкало запихнули в ее брюхо и надули акулу воздухом так, что он не мог не только двигаться, но и дышать. Всю конструкцию опустили на глубину и нагрузили балластом. В итоге, едва не произошел смертельный случай. До тех пор, пока аквалангиста не вытащили, он не мог даже подать сигнал бедствия…

Другой случай произошел с живой акулой-катраном. Этих тварей нам добыли рыбаки. Катраны не хотели подчиняться моему замыслу и плыть туда, куда следовало по сценарию. Приходилось их пеленать и подсовывать под объектив отдельные части тела – хвост или голову. Но мы их все-таки «запрягли», когда обнаружили, что выброшенные на берег акулы, глотнув воздуха, на время теряют подвижность. Мы давали им подышать, опускали в воду, и тут же ныряли следом, чтобы отснять кадры, пока катран не очухается. Одна из акул ядовитым шипом на плавнике пронзила руку нашего механика. Две недели врачи в Севастополе спасали его пострадавшую конечность от ампутации. Спасли».

Подводная авантюра

Чтобы добиться эффекта, Розовский экспериментировали даже с цветом глаз Коренева и Вертинской:

«Мне хотелось создать особенный взгляд Ихтиандра и Гутиэре, которые были как бы рождены друг для друга – «человек моря» и «человек земли». Получить глаза, в которых отражаются все краски стихии. Для этого справа и слева от актеров ставились специальные осветительные приборы с голубыми и зеленоватыми фильтрами, просвечивавшие глазное дно и превращавшие цвет глаз в лазурно-голубой. Сегодня такой эффект достигается с помощью мягких линз. Делается даже слепота – бельмо на глазу. А тогда я экспериментировал поневоле. Хотел влезть в мозг Ихтиандра, чтобы увидеть мир его взглядом. Пыльный, враждебный город в картине я снимал только в отраженном свете, через бликующие зеркальные поверхности, искажавшие изображение – как бы взгляд человека «извне».

Идея снять первый в советском кинематографе полнометражный художественный фильм с подводными съемками пришла кинооператору на Кавказе:

«Толчок мне дали фильмы Жака Ива Кусто «В мире безмолвия» и «Голубой континент». Они стали для меня невероятным открытием. Я подумал: «Значит, это осуществимо!», А сама идея такого фильма возникла в горах Северной Осетии. Однажды утром с режиссером Владимиром Чеботаревым сидели в ауле Кани на обрыве на высоте 3 тысяч метров и любовались на горы. Очевидно, под влиянием разряженного воздуха у нас одновременно родилась мысль: окунуться с кинокамерой в море. Мы страшно увлеклись идеей. Хотели экранизировать заодно и «Ариэля», но остановились на «Человеке-амфибии» как более реальной теме для съемок.

Вся картина «Человек-амфибия» была сплошным экспериментом, и даже авантюрой. Когда возникла безумная для того времени идея снять кино про человека-рыбу, в ее воплощение мало кто верил – опыта подводных съемок у наших кинооператоров тогда не существовало. У военных имелись разработки, связанные с водолазами – погружение в жестком снаряжении или в специальном колоколе, но это было не то. Мы хотели показать на экране мир подлинного Ихтиандра, фантастического существа, и сознательно пошли на риск». 

Смотрите также:

• «Смертельная гонка»: добротный экшен с пометкой «унисекс» →
• «Метро 2034» - долгожданное продолжение романа →
• «Вавилон н.э.» - плохой французский боевик →