Мирное существо с пивком
— Борис Натанович, в эпоху, когда братья Стругацкие создавали свои произведения, превозносились самопожертвование, щедрость, взаимовыручка. Сейчас — каждый сам за себя. Вам самому присущ «здоровый эгоизм»? И вообще, на ваш взгляд, эгоизм — порок или благодетель?
— Сейчас это уже стало общим местом: в мире животных эгоизм способствует выживанию индивида, а альтруизм — выживанию вида. В социуме все сложнее: вмешивается «нравственный закон внутри нас». Но эгоистом быть явно легче, чем альтруистом, — это наводит на определенные размышления. Заметьте, что утверждение «своя рубашка ближе к телу» большинством воспринимается, как циничное, но зато в общем верное. В отличие от нечасто встречающейся характеристики «готов последнюю рубашку отдать», в которой всегда одобрение смешано с легким пренебрежением. Словом, все, как всегда, хорошо в меру. А вот «знать меру» — это, безусловно, благо.
— Но ведь наш человек, который, как известно, как раз меры не знает, именно поэтому и был подчас готов отдать ближнему или даже дальнему последнюю рубашку. Согласитесь, не самое плохое (при всех недочетах) человеческое качество. Теперь эта черта в лучшем случае вызывает насмешку. Почему за какой-то десяток лет мы так резко изменились?
— Я не уверен, что ваши данные сколько-нибудь верны. Откуда статистика? Кто вел опросы? Как? Кого, собственно, опрашивали и, собственно, о чем? Я ничего этого не знаю. Характер народа вполне можно «испортить» за два-три поколения. Точнее сказать, «изменить». Если судить по художественной литературе, характер русского народа (россиян вообще) очень сильно изменился за последний век. Но можно ли по художественной литературе судить? Боюсь, что вообще все суждения наши по этому поводу слишком сильно зависят от флюктуаций настроения ближайшего нашего окружения и от настроения нас самих. Лично я не наблюдаю вокруг такого уж безнадежного «падения нравов», в чем полностью солидарен с мессиром Воландом. Но, в отличие от мессира, я не обладаю должной полнотой информации. Как и вы, впрочем.
— С. Лем говорил: «Мы, люди, ужасны. Публика жаждет кровопролития, смакует ужасы…». Цитировал Бродского: «Для людей смыслом убийства является само убийство, а все оправдания — лишь фиговый листок». Стыкуется ли это (мнение Лема) с вашим утверждением: «Волосатая обезьяна живет внутри каждого из нас»?
— «Волосатая обезьяна» — это всего лишь животная сущность человека. Животное же вовсе не обязательно жестокий зверь, беспощадный агрессор, клыкастый убийца. Животное, скорее, — сугубый лентяй, прирожденный бездельник, совершенно тупой к творчеству и жадный до удовольствий. «Волосатая обезьяна» вовсе не побуждает (как правило) своего человека к жестокости и убийству — она нацеливает его, главным образом, погрузиться в удобное кресло, положить ноги на подходящую скамеечку и попивать пивко, уставясь в плазменный экран. Это вполне мирное существо — оно просто не любит работать.
Прелести будущего
— В одном из последних интервью Станислав Лем сказал: «Мы идем прямиком к ядерному конфликту. Вопрос лишь в том, где и когда…». Провозвестником этого он считал конец биполярного мира и, как следствие, наступление мирового межгосударственного хаоса. Вы согласны? Что впереди — грядущий хаос или, наоборот, «новый порядок»?
— Я не верю в «межгосударственный хаос». Наверное, потому, что так легко его себе представить и описать в зубодробительном романе. Виртуальная история всегда страшнее реальной. В реальности же человечество демонстрирует воистину поразительную способность к стабилизации и гомеостазису: слишком уж это сложная и глубоко структурированная система; повергнуть ее в хаос способна лишь, может быть, какая-то мировая катастрофа, вроде падения на Землю гигантского астероида.
— Есть мнение, что вслед за Косово о своей независимости объявят десятки, а затем сотни непризнанных квази-государств и мировая система границ рухнет по «принципу домино». А потом — война всех против всех?
— И в это я не верю. Никакого «домино» не будет. Случай с Косово — уникальный, второй такой реализуется (если вообще реализуется) лишь через много лет.
— Почему вы так в этом уверены? Что помешает тем же баскам, шотландцам или тибетцам (всех не счесть) так же взять независимость силой?
— Не хотелось бы погружаться в трясины высокой политики, но отличие Косова от названных вами заповедников сепаратизма представляется мне очевидным. Нигде больше нет такой концентрации неблагоприятных обстоятельств. Тут и дружное у многих стран стремление наказать (Сербию. — Прим. авт.) за прежние грехи; и слабость уязвляемой стороны; и реализация пресловутой политкорректности — политический реверанс в адрес мусульман… Тибетцы вызывают сочувствие, да. Но Китай не Сербия, с ним в сепаратистские игры не поиграешь. Баски — старые, надоевшие уже террористы, да и непонятно, чего им, собственно, надо: с жиру бесятся на окраинах благословенной Испании. Шотландцы совсем ни у кого сочувствия, кажется, не вызывают (чего ради, собственно, им сочувствовать?), да и с Англией, опять же, шутки плохи. Нет, там ничего ни у кого не получится никогда. Тем более, что никакой это не передел мира, а старые, замшелые уже, столкновения амбиций и традиций.
— А Россия? Вы не боитесь, что теперь и Россия посыплется? Присутствуют все перечисленные вами неблагоприятные факторы… А, может быть, вы это тоже приветствовали бы — как благо?
— Откуда вы, собственно, взяли, что я какой-либо сепаратизм приветствую? Вот странная идея! Что же касается нашей России, то все ваши примеры, на самом деле, не представляются мне удачными. Нет там нигде настоящего, сколько-нибудь перспективного, зрелого, организованного сепаратизма. И насчет «слабости уязвляемой стороны» — не надо, не преувеличивайте наших слабостей, они и так очевидны, но посмотрел бы я на того идиота, который рискнет этими слабостями воспользоваться! 
— Какие главные социальные угрозы будущего вы видите: для России и для мира? Ну, например.
— Например, энергетический кризис середины 21-го века. Когда запасы углеводородов уже подиссякнут, а альтернативный источник энергии (термояд, скажем) найден еще не будет. Практически это будет означать, что на протяжении десяти-пятнадцати лет наша цивилизация окажется ввергнута в энергетическую ситуацию 20-го или даже 19-го века. Энергии перестанет хватать на тот роскошный образ жизни, к которому привык «сытый миллиард»: заглохнут миллионы автомобилей, встанут на прикол сотни тысяч кораблей и самолетов, взлетят цены на нефть, на хлеб, на воду, народу останется столько же, а материальных благ (любых, всех!) станет меньше в разы… Человечество не вымрет, конечно, и даже цивилизация не остановится (притормозит только слегка), но придется надолго распрощаться с демократией, правами человека и прочими свободами. До «1984», скорее всего, дело не дойдет, но авторитаризм восторжествует в подавляющем большинства стран мира, и, может быть, возобновится грызня за ресурсы… В общем, я рад, что до всех этих прелестей не доживу.
Космос пахнет деньгами
— Есть мнение: «Космос для человечества — это химера». То есть, попытавшись проникнуть во Вселенную, исследовать, а затем и использовать ее для своих нужд, человечество в итоге разочаруется и «вернется» на Землю. Не лучше ли сразу не тратить сил понапрасну?
— Гонка в Космос возникла в свое время, как мощная пропагандистская кампания, во-первых, и как мощное же ответвление от общей гонки вооружений, во-вторых. Сегодня мы видим, как пропагандистский элемент медленно отмирает у нас на глазах, уступая место исламской угрозе, антиглобализму и войне против мирового потепления. Военный же аспект никуда не делся, и ясно, что гонка в Космос не прекратится и не ослабнет до тех пор, пока не появятся совершенно новые и более мощные виды оружия, реализуемые вне Космоса и помимо Космоса. Так что силы отнюдь не тратятся понапрасну — просто главная цель этих трат не есть «проникновение во Вселенную». И «Космос для человечества» вовсе не химера, а побочный продукт «продолжения политики другими средствами».
— Еще фраза Лема: «Путь к звездам ведет через многолетнее заключение. Астронавтика пахнет тюрьмой». Как это вам? Чем для вас «пахнут» космические полеты?
— Прежде всего, несчитанными миллиардами, которые следовало бы потратить на борьбу с бедностью и невежеством. Я знаю, что эта моя позиция непопулярна и сугубо консервативна, но ничего не могу с собой поделать. Я убежден, что тратить такие деньжищи на астронавтику, когда два (или даже больше?) миллиарда людей на Земле погрязают в нищете, болезнях и безграмотности, как минимум безнравственно и в конечном счете — неразумно. Только не говорите мне, что это — цена прогресса. Это цена политических амбиций и борьбы за власть над миром. Я понимаю: так было — так будет. Но легче от этого не становится.
Клонирование гитлеров — это сказка-ужастик
— Ученые в Великобритании собираются клонировать химер (таких, как, скажем, на Соборе Парижской богоматери), то есть выращивать существа из эмбрионов и человека, и животного. По-вашему, это нравственно? Вообще, ситуация с клонированием находится в пределах или вне морали?
— Научно-технический прогресс никакого отношения к морали не имеет. Для ученого или изобретателя (а тем более, для институтов и корпораций) не существует вопроса «нравственно или нет». Существует вопрос: ново — или нет; возможно — или нет; и даже — красиво или нет. Если ново, возможно да еще и красиво вдобавок — будет придумано, сделано, сконструировано, реализовано, запущено в жизнь. И это не хорошо и не плохо, это — так.
— Но для вас лично этот вопрос существует? Как для обывателя (в хорошем смысле этого слова), «человека нравственного», в конце концов. Ведь речь идет не просто об экспериментах над генетическим материалом, а о вседозволенном экспериментировании (а, может быть, глумлении?) над человеческой личностью, сознанием, если хотите, душой…
— Как обывателя и как гражданина, меня, строго говоря, должно интересовать только одно: мне лично, моим близким, моим друзьям, моей стране, наконец, это грозит чем-нибудь или нет? По-моему, нет. И «глумления» здесь — ни над личностью, ни над душой — я никакого не вижу. С чего бы это вдруг? Пару веков назад таким же вот глумлением считались посмертные вскрытия и вообще патологоанатомические исследования. Но со временем стало ясно, что никакого глумления здесь нет, и даже наоборот — необходимо и полезно. Далось Вам это клонирование! Берутся естественные, разрешенные к употреблению и отлаженные самой Природой биологические материалы, и обрабатываются, — правда, непривычным для Природы образом и в пробирке. Ничего инфернального. Еще одно Умение, которым готовится овладеть человечество. В дополнение к умению повелевать огнем, или ходить под парусом, или летать, или запускать остановившееся сердце.
— Но в данном случае речь — не о трупах и патологоанатомах, а о появлении и последующем существовании среди нас человеческого существа с патологически измененной психикой… Вас этот аспект не волнует?
— Я не нахожу никаких серьезных оснований видеть в клонировании угрозу для рода человеческого. Раз. Я не понимаю, почему вы так уверены в «появлении человеческого существа» именно «с патологически измененной психикой». Откуда это следует? Два. Ваше беспокойство понятно, но где основания для него? Мне кажется, что общество выдумывает сейчас ужастики, вроде клонирования гитлеров или массового превращения мужчин в геев, а женщин — в лесбиянок. Мне кажется, что эти ужастики из той же серии, что и «жукоглазые чудовища», напавшие на остров Мэн, а равно и происки «мировой закулисы», «укравшей у народа весь хлеб урожая минувшего года». Мне кажется, что все это может составить приличный (хотя и несколько затрепанный) сюжет для забойного романа, но совершенно не годится для существования в нашей скучной реальности. И именно поэтому «аспект этот» меня отнюдь не волнует. Это — три.
— СМИ сообщают: «мужчина»-транссексуал (человек с мужскими половыми и женскими репродуктивными органами) в Европе не пятом месяце беременности. Скоро «мамопапа» родит ребенка. Как вам ЭТА ситуация (тоже с точки зрения морали)? Вы видите в этой тенденции забавную сторону или угрозу для общества?
— На мой взгляд, это, скорее, противно. Впрочем, я консерватор. Моего воображения хватает, чтобы представить себе персону, которой эта ситуация кажется забавной (довольно неприятный тип), или нервную особь, усматривающую здесь определенную «угрозу для общества», но сам-то я не вижу здесь ни того, ни другого. И уж точно не усматриваю какого-либо ущерба для морали. Надеюсь, ребеночек получится здоровенький и с репродуктивными органами у него будет все в порядке. Вот как его воспитывать — это вопрос! Это серьезно. Это уже тема для дискуссии. К которой я, впрочем, не готов.
— А может быть, это признак того, что человечество вырождается?
— Ситуация, разумеется, странная, но, опять же, никакой сколько-нибудь явной трагедии и угрозы я здесь не вижу. Неясность — вижу. Неопределенность — безусловно. Необычайность — что и говорить! Но «надругательство»? «Аморальность»? «Уродство»? От того только, что родителем оказался транссексуал? Да полно вам! С какой стати вы бьете тревогу? Ежедневно, ежечасно рождаются дети алкоголиков, подлецов, преступников — и оказываются, к счастью, НЕ алкоголиками, НЕ подлецами, НЕ преступниками, вполне приличными и порядочными людьми по жизни оказываются, и вовсе не редко. А у транссексуала — сразу уж и «урод»? Не верю. И в вырождение человечества по таким вот фантастическим причинам тоже не верю. Слишком мы мощная, стабильная, высокоустойчивая структура, чтобы выродится из-за таких пустяков, как странности и флюктуации сексуальных ориентаций отдельных родителей.
— Какие еще «жестокие чудеса грядущего» могут появиться в текущем веке? Например?
— Никаких примеров! Самые «жестокие чудеса» — это те, о которых мы не имеем (не можем иметь в принципе) никакого представления. К которым мы не готовы по определению. Которые поражают как молния и носят характер непреодолимой силы. Их невозможно предсказать: предсказанные, они теряют свои зловещие свойства, перестают быть самими собой и превращаются в более или менее изящную выдумку.
Злая игра в «превед»
— Братья Стругацкие очень удачно придумывали для своих повестей новые слова — неологизмы. И этим тоже творили свой, неповторимый мир. Чего стоит хотя бы часть «Лес» в «Улитке на склоне»… Слова эти не вызывали у читателя отторжения и были живыми. Сейчас молодежь (и не только) общается (и не только в Интернете) на «олбанском» языке: превед-медвед и т. п. Что это — злонамеренное коверкание русского языка невежественной частью пользователей, очередной сленг или нормальное «дыхание будущего»?
— По-моему, это чисто «протестное» явление, очень «школьное», глубоко инфантильное. Во всяком случае, я впервые с этим столкнулся, общаясь с сынишкой и его дружками-младшеклассниками, лет сорок назад. Меня очень удивило тогда это явно «злонамеренное коверкание», им словно доставляло удовольствие говорить неправильно (и кстати, писать неправильно — тоже). Это была у них такая как бы игра — занимательная (злая) игра в нарушение правил (осточертевших в школе до последней степени). В мои школьные годы этого не было совсем. Почему-то. А сегодня в эту игру нравится играть уже вполне взрослым людям. Может быть, просто потому, что они теперь (с этим интернетом) вынуждены писать много и писать часто, и вроде бы следовало бы им писать правильно, а правильно писать трудно, все время рискуешь залететь в неграмотные, будут тебя «грамотные» тыкать носом в твой «счит и мечь», так уж лучше, может быть, перековеркать все самому — и смешно, вроде бы, получается и не рискуешь уронить своего достоинства?..А может быть, просто стало скучно соблюдать правила? Осточертело. Сколько можно? Понастроили кругом правил — как заборов. Пройти человеку негде…
— К выходу российского фильма о «детях-индиго». Братья Стругацкие описали похожих детей в повести «Гадкие лебеди». Вы сами верите в их существование (не подростков-героев повести, а «детей-индиго»)?
— Наши гениальные ребятишки никакого отношения к «детям-индиго» не имеют. Как говорится, «всякое сходство с реальными людьми или событиями в повести является совершенно случайным». Когда мы писали «Гадкие лебеди» (1966), ни о каких детях-индиго и разговоров не было. Я и сейчас практически ничего о них не знаю. Однако, сильно подозреваю, что это какая-то очередная «утка». Такого рода кундштюки гораздо легче придумать, чем обнаружить в реальности.
— Вы сказали: «Россия — страна задержавшегося феодализма». А как же технический и тому подобный прогресс? Налицо парадокс: с одной стороны, упомянутый прогресс, с другой — откат назад, возврат в средневековье, охоту на ведьм и крестовые походы… Так происходит во многих странах мира. Что это — неизвестный до сих пор социальный феномен, нормальный исторический процесс или реванш «волосатой обезьяны»?
— Этот парадокс хорошо известен и совсем не нов. В старых романах не трудно найти что-нибудь, вроде: «Какое варварство! А ведь на дворе девятнадцатый (восемнадцатый) век!» Просто социум меняется довольно быстро, а волосатая обезьяна в нас не меняется совсем. Ее можно (на протяжении жизни) кое-как выдрессировать, немного укротить, адаптировать чуть-чуть к окружающему миру. Но ее нельзя перевоспитать, или свести на нет, или загнать в небытие — она всегда с тобой, она почти не меняется, и она — это ты. На протяжении одной твоей жизни, на твоих глазах, как в утопическом фильме происходит совершенно фантастическая смена технологий (от железного «феликса» до ноутбука с терабайтами внутри), а обезьяне все это — хоть бы хны: она все та же — ленивая, косная, лживая, не желающая и не умеющая удивляться. И так из века в век. И видимо, — навсегда. Так что пора бы и привыкнуть.
— Вы сами еще верите в идеалы положительных героев повестей братьев Стругацких — коммунаров (в хорошем смысле этого слова) в душе? Или, как и многие, разочаровались в «светлом будущем» и приняли лозунг: «Человек человеку — волк»?
— Я не просто «верю», я — знаю. Причем здесь «идеалы»? Я лично знаком с десятками людей, способных, на мой взгляд, вполне комфортно жить и работать в Мире Полудня, который мы сконструировали как Мир-в-котором-хотели-бы-жить. Я никогда в этом мире не разочаровывался и никогда не разочаруюсь — просто потому, что ничего более привлекательного представить себе не могу. Разумеется, я полностью отдаю себе отчет в том, что этот мир практически нереален. Его реализация совершенно невозможна без создания и внедрения в жизнь Высокой теории и практики воспитания (способной превращать человеческого детеныша в творческую личность). Я почти ничего не знаю об этой теории и не вижу в нашей реальности тех сил или структур, которые были бы заинтересованы в создании такой теории и вообще — в возникновении Человека Воспитанного. Поэтому я предполагаю, что ближайшее будущее человечества (в самом благоприятном варианте развития событий) это Мир Потребления, описанный нами (40 лет назад) в романе «Хищные вещи века». Это мир далеко не совершенный, в некоторых отношениях даже убогий, но человек там волен делать свой собственный выбор и существовать по принципу «каждому — свое». Он может быть и «сам за себя», и «один за всех», и как-нибудь еще. Он волен там даже посвятить себя созданию Высокой теории воспитания и в конце концов, может быть, прервать эту чертову «цепь времен», бесстрастно повторяющую из поколения в поколение злобность и невежество с таким же упорством, как благородство и стремление к знанию.
Ад еще и газифицирован
— С. Лем сказал: «Если ад существует, то он наверняка компьютеризирован». Вы разделяете такой взгляд на роль компьютеров в истории человечества? Может ли все человечество в итоге уйти в Интернет?
— Нет. Так же, как не может все человечество повиснуть на телефоне. Хотя, как известно, «телефонные разговоры затягивают» (рекламный слоган, если кто не усек). При всем своем раздражающем однообразии человечество все-таки вполне разнообразно. Оно не способно даже (как показывает опыт) все целиком сделаться фанатом Олимпиады. Компьютеры вообще и И-нет в частности суть не более, как новые роскошные игрушки человечества. Причем, далеко не всего человечества, а лишь сравнительно небольшой его части. Что же касается ада, то он наверняка не только компьютеризирован, он также радиофицирован, телефонизирован и обязательно газифицирован. Подозреваю, он вообще мало отличается от нашей с вами привычной реальности. Там только болеутоляющих нет. Совсем. Никаких. Ни аналгетиков, ни даже обыкновенной водки.
Карен Шахназаров: «На самом деле, в нашей стране никто не хочет порядка» 
Павел Лунгин: «Мы стали обществом глухих одиноких людей» 
Другой мир 
«Отец» советской фантастики. Сбывшиеся предсказания Бориса Стругацкого 
Игорь Петренко: «Поражает фатальная обречённость на повторение истории» 
