Это он придумал и снял народные комедии «Особенности национальной охоты и рыбалки», пронзительные драмы «Кукушка» и «Блокпост», жёсткие садомазохисткие экзерсисы «Чекист» и «Караул». Рогожкин — человек закрытый: его не увидишь на светских мероприятиях, он не участвует в телевизионных ток-шоу и крайне редко даёт интервью. Впрочем, последние лет шесть он не даёт интервью вовсе. Корреспонденту «АиФ» довелось пообщаться с Александром Владимировичем дважды. Далеко не все из этих разговоров вошли в печатные версии интервью. Юбилей мэтра стал прекрасным поводом вернуться к записям этих бесед и взять из них то, что так и не дошло до читателя.
Александр Рогожкин: Просто живу, как хочу. Мне так комфортно. В 1998 году, когда я закончил снимать «Блокпост», решил вообще никогда и никому не давать больше никаких интервью. Но потом получилось так, что, подписывая с кинокомпанией контракт в качестве сценариста фильма «Кукушка», я по невнимательности пропустил пункт, по которому стал обязан общаться с прессой и участвовать в пресс-конференциях.
— Вы родились и всю жизнь прожили в Санкт-Петербурге. Неужели ни разу не хотели пожить где-то ещё? И вообще, в чём, по-вашему, такая уж принципиальная разница между Москвой и Питером?
— Мне кажется, все разговоры о деловых возможностях и энергетике Москвы — это просто блеф. Чего у москвичей хватает, так это самодовольства в хорошем смысле этого слова. К сожалению, это качество не присуще русскому человеку. Последний раз, когда я был в Москве, меня обокрали на вокзале. Украли сумку с документами и ключами, пока я вокзальные типажи изучал. Сейчас паспорт наконец восстановил, но формально меня, по-моему, не существует. Так что я миф, выдумка.
Я люблю Питер, хотя и здесь ничего особо весёлого тоже нет. Никогда бы не смог жить ни в Америке, ни в Москве, поэтому в этих «странах» бываю редко. Во всём мире существует, пожалуй, только три города, в которых я смог бы жить: Петербург, Петербург, ну, и наверное, Петербург.
— До появления «Особенностей национальной охоты» у вас была репутация режиссёра, склонного к патологической жестокости — это я сейчас имею в виду прежде всего фильмы «Караул» и «Чекист»…
— Все, кто со мной общается, знают, что я весёлый, комфортный человек, с которым приятно проводить время. Пристрастия к «чернухе» за мной никто не замечал, к тому же я всегда был крайним противником жестокости. Другое дело, что мне нравится чёрный юмор.
— Для себя никогда не хотели роль написать?
— Я не собираюсь сниматься, хотя мой учитель Сергей Герасимов очень высоко оценивал мои актёрские данные. Знаю, некоторые режиссёры любят мелькнуть в своих фильмах, но мне как-то неудобно это делать. Я даже зарёкся родственников снимать, хотя иногда хочется это сделать. Например, роль Скелета из «Блокпоста» я писал под своего сына Костю Филиппова, точнее, он Рогожкин, как и я, но…
— Что-то я не понял этой путаницы с фамилиями…
— Дело в том, что я не Рогожкин… Моя настоящая фамилия — Филиппов. Когда моего деда в 1927 году арестовало НКВД, бабушка от страха чуть не в этот же год вышла замуж за красного командира Рогожкина, чтобы не разделить судьбу своего мужа. Так появились Рогожкины.
— Герои ваших фильмов, по крайней мере, в «Особенностях», крепко пьют. А вам часто приходится прибегать к такому универсальному языку, как водка?
— Водка — это не язык, не образ существования и никакая не философия. Водка — это водка, не более того. Я вообще противник употребления алкоголя, но ведь никто не может запретить нации употреблять что-либо. Это глупость. Не помню, кому из драматургов принадлежит идея снять фильм не о типичном российском работяге, который отстоял у станка, пришёл домой, выпил бутылку водки, сделал всё, что надо, с женой, уснул, проснулся, отстоял у станка, пришёл домой, выпил бутылку водки, ну и так далее. Ну это жизнь такая…
— В трилогии «Особенностей» вам удалось создать галерею героев, которые ушли в народ…
— Вы состоялись не только как режиссёр, но и как сценарист. А какая из этих профессий вас привлекает больше?
— Мне интереснее писать, хотя примерно только один из пяти моих сценариев реализовывается. Когда долго работаешь над одним фильмом, в конце концов становится уже неинтересно. Поэтому я пишу и снимаю достаточно быстро. Например, «Кукушку» мы сняли за полтора месяца, что вовсе не является для меня рекордом. Я бы не хотел оказаться в положении режиссёров, которые, начиная снимать мальчика, к концу съёмок обнаруживают, что у мальчика усы растут и волосы седеют.
Когда я работал на обычной пишущей машинке, то приходилось запираться с ней по ночам в ванной, чтобы никому не мешать. Сейчас есть компьютер, правда, однажды у меня рухнул на нём жёсткий диск, и я остался безо всех наработок, поскольку ничего не сохранил в резервных копиях. Не скажу, что я сильно расстроился… Бывало, что и люди теряли мои сценарии в единственном экземпляре. Ну, что ж теперь поделаешь… Значит, напишу новые.
