Пандемия коронавируса COVID-19 напомнила и о том, что человечество и прежде сталкивалось с угрозой распространения опасных заболеваний. Чума XIV века, холера XIX века, снова чума, но уже в XX веке. Во время этих эпидемий жили известные писатели, которые, разумеется, не могли пройти мимо того, что происходило вокруг них, с ними и их знакомыми и близкими.
Джованни Боккаччо, «Декамерон», 1352-1354 годы
«Итак, скажу, что со времени благотворного вочеловечения сына божия минуло 1348 лет, когда славную Флоренцию, прекраснейший изо всех итальянских городов, постигла смертоносная чума, которая, под влиянием ли небесных светил, или по нашим грехам посланная праведным гневом божиим на смертных, за несколько лет перед тем открылась в областях востока и, лишив их бесчисленного количества жителей, безостановочно подвигаясь с места на место, дошла, разрастаясь плачевно, и до запада. Не помогали против нее ни мудрость, ни предусмотрительность человека, в силу которых город был очищен от нечистот людьми, нарочно для того назначенными, запрещено ввозить больных, издано множество наставлений о сохранении здоровья. Не помогали и умиленные моления, не однажды повторявшиеся, устроенные благочестивыми людьми, в процессиях или другим способом».
А. С. Пушкин, письмо Наталье Гончаровой, 11 октября 1830 года
«Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине. Во имя неба, дорогая Наталья Николаевна, напишите мне, несмотря на то, что вам этого не хочется. Скажите мне, где вы? Уехали ли вы из Москвы? Нет ли окольного пути, который привел бы меня к вашим ногам? Я совершенно пал духом и, право, не знаю, что предпринять. Ясно, что в этом году (будь он проклят) нашей свадьбе не бывать. Но не правда ли, вы уехали из Москвы? Добровольно подвергать себя опасности заразы было бы непростительно. Я знаю, что всегда преувеличивают картину опустошений и число жертв; одна молодая женщина из Константинополя говорила мне когда-то, что от чумы умирает только простонародье — все это прекрасно, но все же порядочные люди тоже должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон«.
А. С. Пушкин, «Пир во время чумы», 1830 год
«Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Погорелое, стоит, —
Тихо все. Одно кладбище
Не пустеет, не молчит.
Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их!
Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой!
Если ранняя могила
Суждена моей весне —
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне, —
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей,
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней»
Жан Жионо, «Гусар на крыше», 1951 год (речь в книге о холерной эпидемии 1832 года)
«Молодой врач рассказал, как холера началась в Систероне, городке, расположенном в конце долины, на слиянии Дюранс и вот этой речушки. Как муниципалитет и субпрефект пытались принять нужные меры среди всеобщей паники; как прискакал жандарм и сказал, что в долине Жаброна происходят страшные вещи, что это какая-то неслыханная бойня и что он наделен полномочиями. Он послал пастушонка из Нуайе с просьбой прислать из гарнизона десять солдат и негашеную известь, чтобы похоронить трупы. „Но ведь Бог знает, доберется ли парнишка до Систерона. Может быть, он уже валяется под кустом дрока вместе с моей запиской“. Во всяком случае, здесь ситуация ясна. Их оставалось шестеро в Нуайе. Он велел им собрать пожитки, вывел на дорогу, ведущую в горы, и снабдил целебной настойкой».
Н. В. Гоголь, письмо В. А. Жуковскому, 12 ноября 1836 года
«И мне сделалось страшно скучно. Меня не веселили мои „Мертвые Души“, я даже не имел в запасе столько веселости, чтобы продолжать их. Доктор мой отыскал во мне признаки ипохондрии, происходившей от геморроид, и советовал мне развлекать себя; увидевши же, что я не в состоянии был это сделать, советовал переменить место. Мое намерение до того было провести зиму в Италии, но в Италии бушевала холера страшным образом; карантины покрыли ее, как саранча. Я встречал только бежавших оттуда итальянцев, которые от страху в масках проезжали свою землю. Не надеясь развлечься в Италии, я отправился в Париж, куда вовсе не располагал было ехать».
Валентин Пикуль, «Письмо студента Мамонтова», 1976 (в рассказе речь идет об эпидемии легочной чумы на Дальнем Востоке 1910-1911 годов)
«По витой лестнице прибывший поднимался наверх, снимал пальтишко и, толкнув двери, попадал в просторное помещение, где его встречали. Встречали смехом, новостями, шутками, расспросами, шампанским. Это были чумологи, а форт „Александр I“ был „чумным фортом“: именно здесь, вблизи столицы, русские врачи, добровольные узники форта, давали бой той заразе, что расползалась по земному шару, имея цепную реакцию в таком логичном, но отвратительном распорядке:
КРЫСА — БЛОХА — ЧЕЛОВЕК...
Стивен Кинг, «Противостояние», 1978 год (действие происходит в 1980-м в первом издании и в 1990-м — во втором)
«Все это пугает меня, Старки. Пугает потому, что никто, за исключением первоклассного врача, владеющего всей засекреченной информацией, не определит у людей, зараженных этой хренью, ничего, кроме обыкновенной простуды. И мой Бог, ведь нынче человек идет к врачу, если только у него воспаление легких, или подозрительная шишка на груди, или тяжелый случай крапивницы. Очень уж трудно убедить кого-то посмотреть на тебя. Вот они и останутся дома, будут пить побольше жидкости и соблюдать постельный режим, а потом умрут. Но перед тем как умереть, заразят каждого, кто заглянет к ним в комнату. Все мы по-прежнему ждем, что Принц — мне кажется, я где-то использовал его настоящее имя, но мне сейчас плевать на этот прокол — заболеет сегодня ночью, или завтра, или, самое позднее, послезавтра. А вплоть до настоящего момента никто из заболевших не проявил никаких признаков улучшения. На мой взгляд, эти сукины дети из Калифорнии слегка перестарались. Дитц, Атланта, объект Пи-би-два, конец отчета».
