«По сусекам поскребли». Что общего у Колобка и Мальчика-с-пальчика?

Украинский политолог Валерий Бебик увидел в Колобке древнеукраинского бога солнца - Коло-Бога. Он заявил, что мы украли эту украинскую сказку: по спецзаданию Сталина её русифицировал Алексей Толстой. 

В доказательство он привёл «Колобка» на украинской мове из сборника малорусских сказок, изданного в начале XX века националистом Борисом Гринченко. Политолог умолчал, что знаменитый А. Афанасьев издал русские сказки с «Колобком» на несколько десятилетий раньше. Недосуг ему было и выяснить, что «колобков» в Российской империи записано немерено: 16 русских вариантов, 8 украин­ских, 5 белорусских. Такие же сказки есть у прибалтов, скандинавов, англичан, нем­цев, татар и узбеков. Эта сказка интернациональна, у разных народов могут различаться виды хлеба (есть пончики, блинчики, лепёшки, пирожки, булочки и пряничный имбирный человечек), но их всегда делают дед и бабка, хлеб всегда с песней убегает от зверей или людей, но съедает Колобка всегда лиса.

Трудные роды

Несмотря на всемирность, «Колобок» изучен плохо. Впрочем, как «Репка», «Курочка Ряба» и другие сказки для малышей. Взрослым они кажутся примитивными, детям - нравятся. Почему? Великий учёный-«сказочник» Владимир Пропп считал их очень древними - реликтовыми. Они - продукт ранних форм человеческого сознания: а детское сознание такое же, как и у древних предков. 

Реалии, лежащие в основе таких сказок, забыты, и восстановить их очень сложно. Но это удалось Никите Ильичу Толстому - известнейшему слависту, академику, правнуку Льва Николаевича и отцу телеведущей Фёклы Толстой. Вы помните песенку Колобка?

Я по коробу скребён,
По сусеку метён,
На сметане мешон,
Да в масле пряжон,
На окошке стужон…

Толстой внёс решающий вклад в «колобковедение», увидев в этом «текст творения» - по народным представлениям, эти песни и заговоры обладают магической и защитной силой. В них говорится, как из «плоти» растений делают продукты, одежду и т. п. Производственный процесс описывают как цепочку мучений - пшеницу режут серпом, вяжут в снопы, зерно бьют цепами, измельчают в муку, сжигают в печи. «Эти муки, - говорит Н. И. Толстой, - делают хлеб столь магически могучим, что он может одолеть и чёрта». Поэтому Колобок и был неуязвим. Он шаманил, заговаривал животных и убегал. Странно лишь, что он не человек, а булка. Но на самом деле Колобок олицетворяет особого человека - поскрёбыша. Так называли и хлеб из остатков муки («по коробу скребён, по сусеку метён»), и позднего ребёнка у стариков-родителей. В народном сознании процесс создания хлеба понимался как беременность и роды.

Вот что пишет об этом Галина Кабакова, известный фольклорист, ученица Н. И. Толстого: «Женское чрево мыслится как дежа (кадка, в которой месили и настаивали тесто. - Ред.), производящая потомство до тех пор, пока не опустеет окончательно. И тогда на свет появляется самый последний ребёнок, подобно тому как хозяйка, соскрёбывая комочки теста, прилипшие к стенкам, вылепливает самую последнюю булочку. Этот образ часто стоит и за общими названиями хлеба и ребёнка, и за метафорами, поныне присутствующими в народной речи. Так, на Брянщине говорят, что последнего ребёнка мать по амбарам собирала, как колобка». Так мыслят и другие народы: в Лотарингии такой ребёнок - «оскрёбыш дежи», в Гаскони - «оскрёбыш мешка». Поскрёбыши обладают магической силой, у них дар знахаря, они противостоят ведьмам и колдунам, могут останавливать град, вызывать дождь. 

Теперь, кажется, и ежу понятно, что «Колобок» - история про рождение позднего ребёнка у престарелых родителей, изложенная пристойно и иносказательно - на языке хлебопёков.  

Вредные сказки? Антиобщественные действия в «Теремке» и насилие в «Колобке»

Читать об этом

Распальцовочка

А был «Колобок» для взрослых? Раньше сказки рассказывали не только детям. Читаем в сборнике Афанасьева  недет­скую жестокую историю про стариков, мечтающих о ребёнке: «Жил себе старик со старухою. Раз старуха рубила капусту на пироги, задела нечаянно по руке и отрубила мизинный палец; отрубила и бросила за печку. Вдруг послышалось старухе, кто-то говорит за печкой человече­ским голосом: «Матушка! Сними меня отсюда». Изумилась она, сотворила честной крест и спрашивает: «Ты кто таков?» «Я твой сынок, народился из твоего мизинчика». Сняла его старуха, смотрит - мальчик крохотный-крохотный, еле от земли видно! И назвала его Мальчик-с-пальчик».

Такие сказки есть у всех народов мира. Не всегда в них отрубают пальцы (это осталось лишь в архаичных вариантах), но связь с пальцем есть всегда: старики мечтают хотя бы о маленьком сынке ростом с пальчик. Ужели они реально готовы иметь такого малыша? Конечно, нет. «Мизинец» в их лексиконе означал не только палец. Точно так же называли позднего ребёнка. «Во многих славянских диалектах его уподобляют мизинцу, последнему пальцу на руке», - пишет Г. Кабакова. Детей вообще отождествляли с пальцами. Есть даже такая поговорка: дети - что пальцы, любого потерять больно и жалко. 

Круг замкнулся: колобок, поскрёбыш, мизинец - всё это обозначения последнего ребёнка у старых родителей. Именно этот персонаж выступает в сказках «Колобок» и «Мальчик-с-пальчик». Последний, как и Колобок, тоже покуролесил. Обманул барина на деньги, справил ему нужду в карман, обворовал попа с разбойниками. Но при дележе добычи отдал мясо им, а себе взял бычьи потроха и почему-то залез в них спать. Как Колобка, его съели, но не лиса, а волк - проглотил вместе с потрохами. Но он заставил зверя прийти к родителям и спасся весьма пикант­но: «Побежал волк в деревню, вскочил прямо к старику в избу; Мальчик-с-пальчик тотчас вылез из волчьего брюха задом, схватил волка за хвост и кричит: «Бейте волка, бейте серого!» Старик схватил дубинку, старуха другую и давай бить волка; тут его и порешили, сняли кожу да сынку тулуп сделали». Вот такая совсем недетская история.