Шипибо-конибо. У индейцев в Перу почти нет имущества, но они счастливы

Окончание. Начало в «АиФ. Без границ» № 18 от 4 мая 2016 г.

«Посадка на пароход из деревни в Пукальпу происходит необычно. На берегу Укаяли нет ни пристани, ни каких-то опознавательных знаков. Когда мимо проходит судно, индейцы просто машут экипажу большой полосатой тряпкой. Это значит, что на берегу есть либо груз, либо пассажиры. И рулевой понимает, что надо причалить. А если пароход не причаливает, значит, на судне нет мест, и сегодня уже никто в цивилизацию не уедет...»

Такими оказались впечатления Юлии Грабарь, действительного члена Русского географического общества, координатора Клуба путешественников «Край света», ведущей авторской программы «Путешественник» на телеканале «ВОТ», побывавшей в племени шипибо-конибо в центральной части Перу. Вернувшись из этой поездки, она поделилась воспоминаниями с «АиФ».

— Каждодневная жизнь в деревне проста и монотонна: солнце встало в 5 утра, и жители поднялись вместе с солнышком. Индейцы, как птички божии, уже все при деле: кто по хозяйству, кто собирает детей в школу, кто на плантацию, кто на рыбалку или на охоту. Потом — дети из школы, обед, футбол, и вечер дома.

Люди тут, конечно, не ходят полуголые и в перьях, как можно было подумать, а одеваются почти цивилизованно: юбки, шорты, футболки и т. п. Может показаться, что жить как они невозможно и грустно — ведь у индейцев, по сути, нет никакого имущества. Весь их скарб — это кастрюли, в которых они готовят, матрас и антимоскитная сетка. Ни мебели, ни других предметов, представляющихся нам важными, — комнаты-каморки в домах пустые. При этом люди счастливы. Я не видела ни одного человека, который был бы недоволен, хмур, на что-то жаловался.

А самая большая ценность тут — трёхколёсный мопед с тентом, похожий на знаменитый тук-тук в южной Азии. Таких мопедов тут имеется несколько, а самый большой, настоящий мотороллер, принадлежит вождю. Это грузовой и фактически общественный транспорт, к которому сзади приделан открытый кузов.

Футбол — игра индейцев

Дети очень любят играть в футбол, завезённый сюда колонистами. Все деревни шипибо-конибо построены по одному принципу: в центре зелёное травяное поле, которое используется для торжеств, свадеб, праздников и футбола. Каждый день там проходят тренировки: тренер гоняет мяч с детьми от мала до велика. А если тренера нет, то мелюзга бегает по полю сама.

Когда мы приехали в деревню, шёл сильный дождь и всё поле и почва вокруг размокли и превратились в жидкую глину. Но детишки всё равно продолжали азартно гонять мяч. Когда юные футболисты отправились по домам, было не разобрать, какого цвета у кого футболка — настолько они были одинаково грязные. Но все смеются, все счастливы... А в полседьмого утра те же самые дети чистые, вымытые и — поразительно — в белоснежных рубашках и тёмненьких брючках или юбочках идут в школу — простой деревянный барак на краю поля.

Шипибо-конибо — союз двух племен. Численность этих индейцев невелика — около 26 тыс. человек. Говорят, в основном, по-испански, хотя свой родной язык сохраняют тоже. Но постепенно язык шипибо-конибо выходит из употребления. Эти люди, коренные жители Перу, совершенно не в фокусе внимания государства: в Конгрессе, например, от этого региона нет ни одного представителя.

Перу — довольно коррумпированная страна, в которой индейцы шипибо уже где-то там, на 35-м месте. Поэтому и получается, что электричества у них почти нет, работой их не обеспечивают, и люди живут натуральным хозяйством. Скажем, в деревне есть фельдшер, что уже хорошо, но на этом — все. То есть, случись что, перевязку тебе, например, еще сделают, а если зуб заболит, и народными средствами его не вылечат, то надо отправлять больного в цивилизацию — в райцентр Пукальпа вниз по Укаяли.

Деревня живёт охотой и рыбалкой, плюс собирает то, что растёт в сельве. Есть и домашние птицы — нас несколько раз кормили яичницей. Индейцы поставляют в райцентры и даже в Лиму рыбу, папайю и бананы. Одна из соседок, пожилая хозяйка донья Родалинда, кажется, вообще все дни напролет проводила в гамаке за вышиванием. Женщины племени делают прекрасные вышивки на салфетках, рубашках и юбках, полотнищах в духе парео. Нитки, похожие на мулине, складываются в абстрактные узоры и сложные мистические символы. Но сами шипибо-конибо эту красоту носят нечасто, в основном тоже отправляют ее в город для продажи туристам.

С браками у индейцев всё просто: официально они никак не регистрируются. «Я привлекателен, вы чертовски привлекательны...» — вот уже и семья. Пожили вместе, потом что-то вроде изменилось, глядишь, кто-то другой стал привлекательней, соответственно и расклад поменялся. Никаких тебе бумаг, с имуществом всё более чем просто. Но в этом обществе нет ни склок, ни скандалов...

Магазина, к слову, тут тоже нет, так же как и денег, — точнее, в самом поселении они не в ходу. Иногда кто-то из деревни отряжается односельчанами для закупок в Пукальпе, поскольку индейцам всё-таки приходится покупать себе какую-то одежду и утварь, ну хоть заколку для волос, посуду или инструмент в хозяйство — не всё же можно добыть в сельве.

Кроксы в джунглях

Белый человек все еще вызывает у индейцев интерес, особенно если это блондинка с голубыми глазами. Женщины и дети все время подходили ко мне с просьбой показать фото в телефоне. А когда видели питерские городские пейзажи, приходили в восторг. Однажды я продемонстрировала им фотографию со снегом, после чего обступившая айфон малышня буквально прыгала до небес от моих описаний: что снег холодный, что его можно брать руками, лепить снежок и кидать.

Хотя шипибо-конибо живут вдали от цивилизации, но некоторые её блага воспринимают охотно. Скажем, надувную самолётную подушку они приняли с радостью. Пришлись по душе им и кроксы — резиновые тапки с закрытым носом, модная версия по сравнению с обыкновенными шлёпанцами. А содержимое косметички вызвало неподдельный интерес у женской части деревни. В сельве из-за влажности нет никакого смысла в декоративной косметике, но чудо-зеркальце с подсветкой, которое к тому же и складывается, — вещь весьма привлекательная. Этих людей до сих пор можно порадовать и такой мелочью, ну а дети, конечно, обожают сладости. Мы привезли им из Пукальпы конфет — ощущение, будто Дед Мороз приехал...

До города отсюда не так уж и бесконечно далеко, но поскольку везде непролазные джунгли, то, кроме как по реке, иначе никак не доберешься, — даже на внедорожнике туда не доехать. Однажды мы вдвоем с другим участником экспедиции решили прогуляться, и углубились в сельву по просеке, которая начиналась на окраине деревни. Однако быстро завязли в зеленом многоуровневом барьере, и вернулись обратно. Заблудиться без определенных навыков довольно просто...

Карачама, лиса и масата

Как ни странно, у аборигенов, при отсутствии квалифицированной медицинской помощи, довольно большая продолжительность жизни. Хотя условия быта тяжелые, особенно когда начинается сезон дождей. Укаяли в это время поднимается метров на 10, и вода стоит у самого порога. Мало того что домики на сваях, так ты еще 4 месяца в году передвигаешься от дома к дому по родной деревне на малюсеньких лодочках.

Так что, по сути, вся жизнь индейцев проходит на реке. Кстати, пираний на обед нам так и не дали — нас, как гостей, кормили рыбой под названием карачама, которую мы поймали сами: однажды Теобальдо, вождь племени, взял нас с собой на рыбалку, с сетями, в лодке-долбленке сквозь мангровые заросли притоков Укаяли. Карачама оказалась доисторическим сомом, очень популярным в местной кулинарии. Но это — не элитная еда. Элитная рыба называется «лИса» — что-то вроде щуки серебристого цвета, а самая ценная — пайче, одна из самых крупных пресноводных рыб мира. И самых вкусных.

Меню в деревне совершенно не ресторанное. В основном — рис, юка, он же маниок — корнеплод, местный аналог картошки. И бананы во всех вариантах, жареные — вкусные, вареные — отвратительные, но индейцы их очень любят. Кофе практически не пьют, чай тоже, готовят отвары из своих трав. Крепкого алкоголя нет вообще, только пиво, которое, как правило, привозится из цивилизации. Хотя, племя шипибо-конибо делает и что-то вроде своего пива — напиток «масата» из перебродивших зерен.

Зато в рационе сколько угодно экзотических фруктов: папайя и кокосы, гуава и лукума (самый популярный вкус мороженого в Перу), гранадийя и пепино (или дынная груша), изображения которого можно встретить на гончарных изделиях доколумбовой эпохи. Жаль, что невозможно привезти это великолепие домой — многие плоды не доедут и до Лимы...

В обратный путь мы отправились на полугрузовом судне — на скоростном мест не оказалось. Провожали нас с тем же почётом, что и при встрече: вождь и шаман церемонно попрощались с белыми людьми, и сказали каждому какое-то напутствие. На кораблике оказался настоящий вавилон: мешки с рыбой, живые куры, древесина, парочка индейцев, мальчик и девочка, которые всю дорогу шушукались, какой-то полупьяный гражданин непонятного вида, а рядом со мной — чиновник из министерства образования в белой рубашке и отутюженных брюках, который спустился сюда как будто с неба.

Кораблик оказался без стёкол, мотор всю дорогу оглушительно тарахтел, от реки летели мутные брызги, руки и другие открытые части тела, не защищённые тентом, обгорали мгновенно. А когда спустя 10 часов мы прибыли в Пукальпу, в голове ещё долго продолжал греметь большой симфонический оркестр амазонской сельвы.

«АиФ» без границ № 23 2016 г.