Борису Михайлову – многолетнему капитану сборной СССР, 2-кратному олимпийскому чемпиону, 8-кратному чемпиону мира 6 октября исполнилось 75 лет. В интервью «АиФ» он рассказывает, как продал сарай и купил коньки, нашёл жену в пионерском лагере и выходил на лёд через «не могу».
Дмитрий Гранцев, «АиФ»: Александру Мальцеву первые коньки отец смастерил: полозья к валенкам прикрепил. Ваши первые коньки, Борис Петрович, – какие были?
Борис Михайлов: У меня тоже первые были «снегурочки», которые ремешками крепились к валенкам. Встал на такие, зацепился за машину и поехал… Мы жили в деревянном доме в Тверском-Ямском переулке. В середине 50-х дом решили снести, нам дали комнату на севере Москвы. Отец к тому моменту умер. Я, 10-летний, продал его сарай, где хранились инструменты (отец Михайлова был слесарем-водопроводчиком, мать работала на табачной фабрике. – Ред.) и выручил 30 рублей. Из этих денег мама купила мне уже коньки-гаги.
– Вы как-то рассказывали, что если бы вам в своё время не дали хоккейную форму, то пришлось бы Михайлову стать футболистом.
– Мы же все так или иначе начинали с футбола. Уж не знаю, каким бы я стал футболистом (улыбается). Но факт – в 14 лет в обществе «Трудовые резервы» мне выдали хоккейную форму. Правда, единственное, что там было от хоккея, – это лезвия коньков. Ботинки с мягким мысом перепали от конькобежцев, голову защищал велошлемом, а трусы были в шашечку… Вот такая была амуниция.
«Думать только о шайбе»
– Тарасов, когда решил вас взять в ЦСКА, сказал: «Ничего на площадке делать не умеешь. Ничего у тебя нет, кроме характера». Неприятно такое слышать?
– Я знаю, что такая цитата гуляет в интернете. Но это не совсем те слова, что говорил Тарасов. Как я мог ничего не уметь, если на тот момент играл за команду мастеров «Локомотива»?! Тарасов мне сказал: «Ты многое не умеешь, много придётся работать. Но мне нравится твой характер...» Неприятно ли было слышать? Мне было всё равно, лишь бы он взял меня в команду. Всё это: «Спать будешь на клюшках, думать только о шайбе» – не пугало. Была мечта – играть в лучшем хоккейном клубе страны, и она сбылась. Самого же Тарасова я считал и считаю гениальным тренером. Так же, как и Чернышёва. Других я бы не стал с ними ставить на одну планку.
– На Олимпиаде-72 вы надорвали связки колена, повредили мениск, врачи сказали забыть о хоккее на месяц. Тарасов же требовал, чтобы вы были на льду уже через 3 дня. В итоге вы в финале забили чехам. Такое было?
– Было. Тарасов, в принципе, фразу «Я не могу», произнесённую спортсменом, не воспринимал. Говорил: «Если болит рука, работай ногами. Если болит нога, работай руками». Помню, когда Третьяк получил травму ноги, то для него разработали специальное упражнение – Владик должен был, сидя на стуле, ловить теннисные мячики, которые ему бросали.
– Тот же Третьяк вспоминал, как Тарасов ему говорил: «Если выживешь – будешь великим. Не выживешь – извини». Как думаете, многие ли из нынешнего поколения хоккеистов смогли бы выжить у Тарасова?
– Человек всегда выживает, в самых сложных условиях. Хотя не знаю, как бы сейчас игроки перенесли те наши нагрузки. Тут такое дело – жизнь меняется, то, что было хорошо в наше время, сегодня может быть неприемлемым. Но в одном я убеждён точно: без преодоления себя ты никем не станешь. Поэтому и отговорки «не повезло» не понимаю.
– В 1993 г. вы уже в качества тренера выиграли со сборной первые золотые медали в истории современной России. Чем, кроме той победы, вам запомнился хоккей в стране в начале 90-х?
– Трудно было. Деньги толком не выплачивали. Ну, не просто так некоторые команды бастовали! Не от хорошей жизни… Всё на энтузиазме держалось. Ребята выходили на лёд только под честное слово тренеров и руководителей команды.
– С поста тренера сборной вы окончательно ушли после чемпионата мира – 2002. Это было ваше решение?
– Сам ушёл. Ещё до чемпионата мира (сборная выиграла серебряные медали. – Ред.) сказал президенту федерации, что после турнира оставляю работу. Сказал об этом и своим помощникам. Я так хотел, хотя исполком федерации хоккея оставлял меня.
– После победы на Олимпиаде-2018 из сборной ушёл Знарок, после «бронзы» чемпионата мира – 2019 – Воробьёв. Внятных объяснений по поводу этих тренерских отставок болельщики ни от кого не услышали. У вас есть версия?
– Скажу так, сами Знарок и Воробьёв должны бы ответить на этот вопрос. Но они молчат... Ну и пусть молчат дальше.
– Бронзовые медали чемпионата мира федерация хоккея считает сейчас приемлемым результатом. А какой была реакция чиновников, когда на Олимпиаде-80 мы выиграли «серебро», уступив победу американцам?
– Никто из хоккейных начальников уж так особенно нас не распекал. Да и не нужна была эта взбучка. Сами себя винили больше других, что не смогли выиграть.
– Вашу фамилию называли среди кандидатур на включение в Зал славы хоккея в Торонто. Но членом этого Зала славы вы так и не стали. Почему?
– Может, комиссия, занимающаяся этим вопросом, посчитала, что рано мне туда? А может, мне вообще туда не надо… Я как-то не зацикливаюсь на этом вопросе. Меня знают во всём мире, я внесён в Зал славы международной федерации хоккея. До Зала славы НХЛ всего пару шагов осталось… Какие наши годы? (Смеётся.)
«Отец Харламова жил с моей семьёй»
– Из всех наград и званий – какие самые дорогие?
– Самые дорогие – это всегда первые: первое «золото» чемпионата СССР (1968 г.), чемпионата мира (1969 г.), Олимпийских игр (1972 г.). Но это по спортивной части, а по житейской самое дорогое звание для меня – муж, отец, дед.
– С женой Татьяной вы познакомились ещё в пионерском лагере. Редкая история…
– В пионерлагерь мне тогда домоуправление выдало путёвку – как парню из многодетной малообеспеченной семьи, да к тому же играющему в составе дворовой футбольной команды. В лагере тоже играл в футбол. Так вот, Таня была сестрой одного из игроков. Ей – 12 лет, мне –16. Потанцевали разок, закончилась смена и разъехались. Снова встретились случайно, через четыре года в Серебряном Бору. Поженились, когда ей исполнилось 18. Что тут сказать... Я безумно благодарен Татьяне за то, что она посвятила свою жизнь семье, воспитанию сыновей. И меня заодно воспитывала…
– Никогда не говорила, что жалеет о том, что связалась с хоккеистом?
– Нет (улыбается). Хотя, конечно, было сложно. Мы же безвылазно на сборах сидели, с семьёй виделись редко. Но она знала, за кого замуж выходила.
– Первую большую покупку на хоккейные заработки помните?
– Телик «Заря-2» купил и подарил маме и братьям. Потом купил радиолу.
– Последние годы своей жизни отец Валерия Харламова жил с вашей семьёй. Как так получилось?
– После смерти Валеры я сказал Борису Сергеевичу: «Если хочешь, живи у нас. Есть место». Он ответил: «Приеду». Прожил он с нами шесть с половиной лет. Как родной был... «Дед» – так мы его звали. Жизнь любил, добрый, постоянно живность подкармливал. «Синичкам семечек и сальца подкупи», – напоминал мне. А от передачи «В мире животных» его вообще не оторвать было…
– Вы, говорят, были знакомы с Фиделем Кастро...
– Ну, как знаком... В 1976-м он с братом на игру к нам приехал. А потом всю команду пригласил отдохнуть на Кубе. Мы приглашение приняли. А когда до дела дошло, то начались разговоры: далеко лететь, календарь не позволяет... Потом и вовсе большинство отказалось от поездки, всё сошло на нет. Так и не состоялся мой отдых на Острове свободы.
