Из-за аварии на корабле экипажу Сергея Прокопьева пришлось вместо положенных шести месяцев задержаться в космосе ещё на полгода. Полет составил 371 день, став самым длительным по программе МКС. Сейчас на станции работает российский экипаж под командованием Олега Кононенко, еще одного российского рекордсмена, который в сумме уже провел в космосе больше всего дней. Aif.ru поговорил с Героем России Сергеем Прокопьевым об аварии, не позволившей вовремя вернуться на Землю, буднях космонавтов и испытаниях на выживание.
Метеорит пробил дыру в корабле
Юлия Борта, aif.ru: — Сергей, как космонавты справляются с нештатными ситуациями? В прошлом году случилась авария, из-за которой вам пришлось задержаться на станции на полгода. Что произошло?
Сергей Прокопьев: — Космонавты очень долго тренируются перед тем, как полететь в космос. Поэтому к расчетным нештатным ситуациям мы готовы не просто хорошо — около 5-6 лет занимает подготовка именно в этой области. Конечно, когда попадаешь в реальный полет, то кажется, что не было таких ситуаций, которые мы проходили. Но это ложное чувство. Во время нашего полета было несколько нештатных ситуаций. Самая серьезная привела к тому, что наш корабль был частично выведен из строя попаданием метеорита, который пробил внешний контур охлаждения.
15 декабря 2022 года мы с моим коллегой Дмитрием Петелиным должны были выходить в открытый космос. Уже надели скафандры, закрыли люки, сбросили давление в шлюзовой камере, как нам приходит сигнал, что на станции авария. Посмотрели в иллюминатор — а там настоящий дождь: вокруг станции летают капли жидкости, красиво подсвечиваясь на солнце. Но откуда дождь в вакууме? Оказалось, что из приборного отсека корабля, как кровь из артерии, выплескивается жидкость. Прямо скажем, эпичная картина. Корабль перестал сбрасывать тепло, которое образовывалось в процессе работы оборудования и нагрева на солнечной стороне, что было очень опасно. К слову, такую ситуацию мы отрабатывали на Земле — смотрели, как будет себя вести именно данный корабль, если нет охлаждения, а экипаж 4 часа находится внутри при закрытых люках. Тогда выяснилось, что температура вырастет, хотя и не до таких критических значений, которые могут вызвать гибель людей и отказ оборудования. Но вероятность такая была.
Мы уже даже начали собирать вещи, думая, что экспедицию прекратят раньше времени. Но было принято решение вернуть поврежденный корабль на землю в автоматическом режиме без экипажа, а нам прислали другой корабль, который предназначался для следующей экспедиции. В итоге наш полет продлился еще полгода сверх запланированного.
— Что почувствовали, когда узнали об этом?
— Естественно, поначалу радостных эмоций не было. Но грустили недолго. Ведь, с другой стороны, это был определенный вызов для нас и возможность поучаствовать в очень интересной работе. В частности, мы произвели перестыковку корабля. На самом деле я мечтал поуправлять кораблем в ручном режиме — редко кому из космонавтов выпадает такая возможность. И вот мне повезло. Кроме этого, мы дополнительно выполнили 5 выходов в открытый космос, присоединили различные модули и оборудование к станции с помощью роботехнической руки (её тогда впервые и испытали). Словом, закончили облик станции. В таком виде она будет летать до окончания своей службы.
Станция размером с футбольное поле
— В открытом космосе приходится работать часами. Насколько это тяжело физически?
— Время выхода в открытый космос в среднем при современных условиях и оборудовании занимает больше 8 часов с учетом шлюзования при выходе и обратно. Все это время нужно находиться в скафандре. Физически это довольно сложно. Скафандр — это как мини-корабль весом 120 кг, только без двигателя, в котором надо перемещаться, выполнять работу. На Земле мы для этого тренируемся в специальной гидролаборатории — там создаются необходимые ощущения нахождения в открытом космосе. Так что работа сложная, но очень желанная для каждого космонавта — не каждому удается даже один раз выйти в открытый космос. Нам очень повезло, что именно на наш полет выпали задания, которые позволили нам работать в открытом космосе 42 часа. Это очень здорово.
— Что почувствовали, когда впервые оказались в этой космической пустоте? Страх был?
— Я бы сказал, что это не столько страх, сколько волнение перед необычным положением, в котором ты скоро окажешься, выйдя за обрез люка. Психологи даже дают установку новичкам: зафиксироваться и первые 5-7 минут ничего не делать, висеть и просто привыкать. В целом ощущения очень необычные. Лично меня поразили размеры станции снаружи. 60 метров в ширину и 100 метров в длину — примерно футбольное поле. Изнутри размеров не чувствуется. Привыкнув к новым ощущениям, приступаешь к работе, вспоминая, как тренировался в лаборатории.
Самое сложное испытание — жаждой
— К слову о тренировках. Космонавтам приходится проходить испытания на выживание. Какие самые сложные?
— Для меня это выживание в пустыне. Нужно прожить 3 дня и 2 ночи, когда у экипажа на всех есть всего 5 литров воды. Причем при температуре, которая на солнце достигает + 60 градусов, нужно не просто ждать, когда за тобой приедут условные спасатели, а еще и работать. Испытание жаждой — самое тяжелое. Неслучайно оно проводится всего один раз на общекосмической подготовке. Даже выжить в зимнем лесу при 30-градусных морозах проще, когда у тебя есть только НАЗ (неприкосновенный аварийный запас — прим. ред.) и теплые вещи.
— Нельзя сказать «Стоп, я больше не могу»?
— Можно, только тогда тебе не зачтут данную тренировку, и придется ее потом переделывать. А иначе не дадут квалификацию космонавта. Поэтому мы сами заинтересованы, чтобы до конца выдержать все испытания.
Спирулина и другая живность
— В космосе проводятся десятки научных экспериментов и исследований. Какие вам больше всего нравятся?
— Да, мы должны фактически около 40% времени отдавать научным экспериментам. Остальное время — это поддержание работоспособности станции: выходы в открытый космос и др. В нашей крайней экспедиции было около 48 экспериментов на экипаж. В первый полет я участвовал в 60 экспериментах. Например, мне очень нравилась работа по установке приемопередающего блока на поверхности станции. Этот прибор передает данные на Землю, с помощью которых ученые могут отслеживать, например, перемещение ледников или стай перелетных птиц.
Также космонавты очень любят эксперименты, связанные с живыми организмами. Это могут быть растения, водоросли, мухи-дрозофилы, бактерии. Например, в фотобиореакторе мы выращивали водоросль спирулину. С одной стороны, водоросли выделяют кислород, с другой — дают биомассу, которую можно употреблять в пищу. В будущем такие оранжереи могут быть использованы на космических кораблях в дальних полетах. Или 3D-печать запчастей разных приборов в космосе — тоже может понадобиться для полетов к другим планетам, когда с Земли тебе никто не поможет.
«Иностранцы полюбили наш творог»
— Наверняка будни космонавтов не обходятся без курьезных ситуаций?
— Они чаще всего случаются с молодыми космонавтами, которые полетели в первый раз. Очень забавно наблюдать, когда неопытный пока член команды задевает ногами разные предметы, и они начинают вокруг него хаотично летать. Или когда человек в первый раз встает на беговую дорожку. Она у нас плавающая, на специальной платформе. Ощущения, сходные с серфингом. С первого раза обычно ни у кого не получается.
— Есть какое-то любимое блюдо из космической еды в тюбиках?
— У нас очень вкусный рацион. Меню рассчитано на 16 суток, потом повторяется. Месяца через 2-3 все приедается, начинаем придумывать, как разнообразить питание. Можем обмениваться едой с нашими коллегами из американского сегмента. Например, они нас угощают суши, а мы их нашими супами. Иностранцы обожают наш творог, у них такого продукта нет, а организм в космосе требует восполнения кальция. Творог там вообще как жидкая валюта. Его можно менять на другие вкусные продукты.
— А как вообще складываются отношения с иностранными астронавтами?
— Границы между нами практически нет, люк между сегментами всегда должен быть открыт. Они приходят к нам, используют некоторое наше оборудование. Мы можем летать к ним, выполнять различные совместные эксперименты. Каждую неделю был совместный просмотр фильмов. Нам присылали новинки, которые еще даже не вышли в прокат.
Со многими иностранными астронавтами мы знакомы давно, хорошо общались еще до сложных мировых событий. Когда находимся на станции, о политике стараемся не говорить, тем более не выяснять отношения. Даже если заходили разговоры, я как командир экспедиции старался сменить тему, чтобы никто не наговорил друг другу глупостей. Все оказались понимающими людьми, мы выполнили все задачи и остались друзьями.
«Союз» надежнее «Dragon»
— У вас есть мечта полететь как-нибудь на корабле Илона Маска?
— С 2022 года принята программа перекрестных полетов, когда на «Союзе» летит кто-то из НАСА или Европейского космического агентства либо японец, а на «Crew Dragon» — космонавт из России. Это сделано для того, чтобы на русском или американском сегменте МКС всегда был сотрудник, даже если старт ракеты с его основным экипажем отложили. Но так как я командир экипажа, то вряд ли меня отправят в «Crew Dragon» простым бортинженером. Хотя испытать еще один летательный аппарат было бы интересно. Могу сказать, что «Crew Dragon» — корабль нового поколения, он достаточно сильно отличается по своей философии от «Союза». Там практически все управляется с компьютеров и с помощью GPS. У нас же есть возможность управления кораблем и в ручном режиме. В этом плане мне наш «Союз» больше нравится, так как он проверен и надежен, что пока нельзя сказать о «Dragon».
