Онкологические заболевания по-прежнему остаются одной из ведущих причин смертности россиян. Сегодня раку объявлена война на государственном уровне. Помогут ли революционные изменения, происходящие в онкологии, победить коварного врага?
Об этом aif.ru рассказал врач-онколог, заместитель директора по реализации федеральных проектов ФГБУ «Национальный исследовательский медицинский центр онкологии им. Н. Н. Блохина» Минздрава России, член общества RUSSCO Тигран Геворкян.
Есть результат!
Елена Нечаенко, aif.ru: — Тигран Гагикович, с 2019 года в стране реализуется федеральный проект «Борьба с онкологическими заболеваниями». Каковы его результаты?
Тигран Геворкян: — Проект рассчитан до конца 2024 года, но в его рамках уже произошли радикальные изменения во всех разделах онкологии, на всех этапах оказания онкологической помощи. Если говорить о первичной медико-санитарной помощи, то нужно отметить создание ЦАОП (центров амбулаторной онкологической помощи), которые покрывают потребности пациентов, проживающих практически на всей территории страны. Там, где создание ЦАОП невозможно, открываются первичные кабинеты онкологической помощи. Население в таких центрах и кабинетах обслуживается в рамках ОМС или по программе госгарантий. На эти цели государство выделяет дополнительно 140 млрд рублей ежегодно, что суммарно позволяет онкологическим больным получать медицинскую помощь в рамках ОМС на более 330 млрд руб. ежегодно. Также сегодня происходит оснащение медицинских организаций онкологического профиля и укрепление инфраструктуры (строительство новых онкоцентров и их корпусов). Всё это вместе позволяет достигать тех целевых показателей, которые были заложены в федеральном проекте.
— А какие конкретно показатели имеются в виду?
— К ним относятся увеличение количества случаев раннего выявления рака и снижение одногодичной летальности, а также увеличение числа пациентов, находящихся на онкологическом учете свыше 5 лет. Несмотря на то, что темпы достижения этих целей немного замедлились в связи с ковидом, в целом все перечисленные показатели достигаются, и к концу 2024 года результаты федерального проекта — мы уверены — будут соответствовать поставленным целям.
Наука в действии
— В последние годы в онкологии произошли не только организационные изменения, но и большой научный прорыв. Не так ли?
— Онкология всегда была наукоемкой отраслью. Но с недавних пор научные достижения в этой области стали еще более значимыми. Развиваются и укрепляются онкохирургические технологии, которые у нас и раньше исторически были на очень высоком уровне. Но сегодня добавились новые технологические решения в виде эндоскопических методов, роботизированной хирургии. Выросла эффективность и значимость радиотерапии. К концу действия проекта мы доведем до высокого уровня обеспечение региональных онкодиспансеров линейными ускорителями. Совершенствуются технологии ядерной медицины, которые сегодня используются как в диагностике, так и в лечении онкологических заболеваний. Россия обладает огромным потенциалом в создании радиофармацевтических лекарственных препаратов, и, несомненно, вскоре область применения технологий мирного атома будет еще шире, чем сейчас.
— Что нового появилось в лекарственном лечении рака и насколько доступна инновационная терапия?
— На химиотерапию сегодня расходуется примерно 75% бюджета, выделяемого на онкологию. Сюда входят, например, противоопухолевые таргетные препараты. В отличие от традиционной химиотерапии они прицельно бьют по мишени — клеткам опухоли, с учетом их биологических характеристик. Раньше они были недоступны пациентам, но федеральный проект решил эту проблему. Кроме того, государство оплачивает и молекулярно-генетические исследования, позволяющие выявить предикторы (медицинские основания) для назначения таргетной терапии. Появилась финансовая база и для иммуноонкологических препаратов. Кстати, часть из них — российского производства, причем это собственные разработки наших фармкомпаний, что не только экономически выгодно, но и повышает доступность терапии, так как со многими импортными препаратами из-за санкций есть риски. Большой потенциал — и у микро-РНК-технологий (они могут использоваться как для диагностики, так и для лечения опухолей).
Свой и искусственный
— Лекарства, аппаратура, технологии — это хорошо. А что насчет квалификации онкологов? Как вы оцениваете уровень молодых специалистов в этой области? Курс онкологии в медицинском вузе — 70 часов. А что дальше? Как молодой специалист становится онкологом?
— В институте студент получает только базовый, ознакомительный уровень знаний по каждой медицинской специальности, чтобы иметь возможность впоследствии выбрать, что ему интереснее. Дальше его ждет обучение в ординатуре. Я считаю, что сегодня профессиональная подготовка онкологов, в том числе за счет федерального проекта по кадрам, — на достаточно высоком уровне. Если говорить о нашем центре, то мы ужесточили требования к студентам, сделали программу их обучения более насыщенной.
— Сегодня очень часто говорят о необходимости развития ИИ (искусственного интеллекта). Каковы перспективы этой технологии в онкологии?
— В последние годы в нашей отрасли одними из ключевых являются проекты по цифровой трансформации здравоохранения. Они сопровождаются созданием цифровых двойников всех медицинских процессов, что позволяет врачу получить большой объем самых разнообразных данных о пациенте. Чтобы использовать все эти данные самостоятельно, без помощи умных программ, времени и возможностей не хватит даже у самого лучшего врача-онколога и эксперта в сфере здравоохранения. Поэтому мы должны параллельно создавать технологии, способные обрабатывать массивы этих данных, в том числе программное обеспечение с функцией искусственного интеллекта. Но, как недавно на конгрессе сказал наш президент, эти программы должны быть помощниками врача, но они не могут претендовать на то, чтобы его заменять. Искусственный интеллект должен делать вместо врача рутинную работу, а врач будет выполнять все остальное, интеллектуально более сложное.
— То есть машина не будет принимать решение, а только обрабатывает данные?
— Нет, она будет принимать решения, но оценивать или контролировать их будет врач. Когда говорят, что за медиков все теперь будет выполнять искусственный интеллект, а докторам останется лишь нажимать на кнопки, то очевидно, что человек, говорящий такое, мягко говоря, не понимает, в чем суть этой технологии, и он не в курсе, какие задачи на сегодня реализует государство. Врачам и вчера, и сегодня, и завтра необходимо будет быть умными, квалифицированными и опытными. А технологии искусственного интеллекта неизбежно будут развиваться в ближайшие годы, и это должно нас только радовать, а не пугать.
Перспективы грандиозные
— Главная задача искусственного интеллекта — экономическая? Врач затрачивает меньше времени на пациента — значит, медучреждение сможет обслуживать большее число пациентов. Так?
— Да, но не только. Также эта технология позволит решить проблему кадрового дефицита в онкологии. Но еще раз повторю, что этого можно будет достичь не за счет того, что умная машина будет работать за врача, а за счет того, что врач будет освобожден от рутины, и у него появится время решать более сложные задачи. Помимо экономических выгод, ИИ позволит решить задачу стандартизации в здравоохранении. Например, все медицинские услуги, оказываемые с помощью ИИ, станут в определенной степени стандартизованными, одинаково качественными.
— Может ли искусственный интеллект заметить то, что врач (даже хороший и опытный) случайно пропустил, чему не придал должного значения?
— В медицине есть неукоснительное правило: важные исследования обязательно смотрят два врача. И в сложных случаях пациентам всегда рекомендуется обратиться к еще одному доктору — за «вторым мнением». Это было актуально во все времена, поэтому наличие программы с технологией искусственного интеллекта позволяет машине взять на себя функции второго или третьего специалиста. Несколько взглядов на одну и ту же проблему повышают эффективность диагностики, лечения, и в частности, это снижает количество пропущенных или ошибочных диагнозов.
— Технология с использованием компьютерного зрения в онкологии важна, но только ли для диагностики?
— Отнюдь нет. Она будет востребована и при планировании лечения, поскольку позволяет оценить течение заболевания, сделать прогноз, вычислить риск рецидива и т. д. Эта технология, например, может оценить синтез новых молекул, поэтому ее использование приведет к существенному сокращению сроков исследования инновационных препаратов и ускорит их выход на рынок. Я убежден, что перспективы программ с использованием ИИ, их диапазон и возможности поистине неисчислимы.
— Значит, вы смотрите на будущее онкологии с оптимизмом?
— С разумным оптимизмом. У меня мудрое руководство, и будь у меня пессимистичный настрой, мне вряд ли бы доверили заниматься организацией здравоохранения и вопросами информатизации.
