Для Юли Михайловой, как и для многих других жителей Донецка, война началась 26 мая 2014 года, когда город впервые подвергся авианалету Вооруженных сил Украины. Тогда с коллегами по офису они прильнули к экранам, глотая новости из соцсетей. Творилась полная неразбериха.
«Мы услышали гул летящих самолетов и сильные взрывы потом, — говорит Юля. — Все вокруг об этом говорили и писали в интернете, и мы решили, что надо закрывать офис и по домам».
Люди были растеряны, никто толком не понимал, что происходит. Достоверной информации не было, город жил слухами: якобы украинская авиация разбомбила аэропорт и близлежащие дома. На Донецк идут танковые колонны ВСУ, ожидаются уличные бои и возможна эвакуация населения. Многие в панике покидали город. Юля также не стала искушать судьбу и отправилась к друзьям в Киев, решив там переждать.
Михайлова часто бывала в Киеве и любила этот город с его отзывчивыми жителями и беспечной молодежью. Но к моменту ее приезда он сильно изменился, Юля это ощутила. Внешне он был тем же, но изменились люди, среди прохожих попадалось все меньше открытых и улыбчивых лиц, а в воздухе присутствовало гнетущее чувство тревоги, не дававшее ей покоя.
Опасения подтвердились при устройстве на работу. На нескольких собеседованиях картина была схожей: как только в компании узнавали, что девушка из Донецка, люди менялись в лице и начинали пенять, что это местные виноваты в войне и только из-за них сейчас гибнут бравые украинцы. На последнем собеседовании её довели до слез, и тогда Юля позвонила родным и поехала домой.
В Донецк она вернулась в начале октября 2014-го. Город подвергался постоянным обстрелам, снаряды прилетали даже в центральные кварталы. Никто не чувствовал себя в безопасности, в учебных заведениях отменили занятия, а слово бомбоубежище прочно вошло в обиход.
«Когда обстреливали, первые мысли были — залезть под кровать. Но потом думаю, она же меня не спасет, нужно бежать в другое место. У нас под школой бомбоубежище, и мы там с бабушкой прятались, когда были наиболее интенсивные обстрелы. А потом как-то привыкли, и уже никуда не ходили», — рассказывает Михайлова.
«Боссе»
Утро 22 января 2015 года началось замечательно. Юля проснулась рано как никогда. Сделала укладку, красивый макияж, надела новую блузку и с хорошим настроением поехала на работу. Она спокойно зашла в троллейбус, как обычно, поздоровалась с водителем и прошла в конец салона. Как позже оказалось, именно это спасло ей жизнь.
Остановка «Боссе». Здесь всегда выходит много людей, и Юля села на освободившееся место. Достала телефон и... раздался взрыв. Перед глазами мелькнуло огненное облако, салон троллейбуса наполнился едким дымом, стало трудно дышать.
В первые секунды она не поняла, что произошло. Перед глазами все плыло, кругом крики, паника, в какой-то машине сработала сигнализация. Сознание ясное, боли не ощущается, первая мысль — все ли цело?
Оказалось, что нет. Юле оторвало правую руку, была серьезно повреждена левая нога. «Я говорю себе: „Спокойно, надо вылезать. С одной рукой живут, все у тебя получится, ты все сможешь“. Встаю и падаю. Смотрю на ногу, а она в обратную сторону. Так, думаю, у тебя будет аппарат Илизарова, ничего страшного, полгодика полежишь. И потихоньку выползла из троллейбуса», — рассказывает Ольга.
С трудом она выползла, и тут снова взрывы — прилетели еще четыре мины. С остановки доносятся крики: «Потерпи, лежи там и не двигайся». Юля закричала «помогите»! Не обращая внимания на рвущиеся мины, к ней бросился мужчина, дотащил до остановки, наложил жгут на руку и ногу и куда-то пропал. Но кровь не переставала течь, Юля чувствовала острую боль в области грудной клетки. Как позже выяснилось, осколок повредил грудь и застрял в легком. В шубе, измазанной кровью, с открытым кровотечением, девушка пролежала на снегу минут сорок. Вокруг стали собираться люди. Кто-то позвонил в «скорую», но там ответили, что на обстрелы не выезжают. Раздавались охи-ахи, слова сочувствия, от которых лучше не становилось.
«Я лежу вся в крови, вокруг куча мужиков и все разводят руками. Кричу — «чего стоите, берите меня вчетвером, кладите на заднее сидение в машину и везите в больницу», — вспоминает Юля.
Вскоре появилась машина с ополченцами, ребята положили её на носилки и отвезли в больницу. Солдаты быстро позвали доктора и уехали. Больше Юля их ни разу не видела, но очень благодарна за свое спасение.
У врачей
В больнице Юля не потеряла самообладание и в полубредовом состоянии она пыталась руководить процессом. Голова кружилась, перед глазами показался силуэт человека в белом. «Вы кто?» — «Врач». — « Какой врач? Зачем вы меня трогаете? Мне нужен другой врач. Зачем вы режете мне лосины?» — «Надо, потому что нога здесь поранена». — «Хорошо, режьте». — «Скажи свои данные». — «Не скажу, давайте быстро в операционную, нужно все делать быстро...». Юле казалось, что говорила она четко и быстро, и лишь после операции узнала, что речь была заторможенная, понимали ее с трудом.
«Потом хирург говорит, что были раненые, но таких еще не было. Обычно в обморок падают, либо в истерике, успокаивать надо, а здесь сама командует, что нам надо делать», — говорит Михайлова.
После операции девушка увидела свою бабушку. Услышав из новостей о трагедии, она тут же позвонила внучке на мобильный телефон. Медсестра взяла трубку взяла и сообщила, что Юля попала под обстрел. Приехав в больницу, в первые дни бабушка не отходила от внучки.
В Донецке Юле ампутировали правую руку и левую ногу, но полноценного лечения дать не могли. Ощущалась нехватка медикаментов. Дальше было лечение в Ростове и Москве, всего 14 операций.
В первые дни было очень тяжело, Юля замкнулась, ни с кем не хотела говорить. Врачи на всякий случай предупредили соседку по палате, чтобы убрала все колюще-режущие предметы, и попросили присматривать за ней. К Юле было много посетителей, приносили продукты, деньги на протез. Писали, как она говорит, со всего мира. Удалось собрать денег на протез, но с ним было тяжело ходить, он очень натирал ногу, поэтому пришлось отказаться.
Как объяснили специалисты, в ее случае необходимо электронное протезирование, которое рассчитают индивидуально, в зависимости от ее особенностей, но оно очень дорогостоящее, и таких денег просто нет. Пенсия по инвалидности — 3300 рублей, и пенсия бабушки — 4000 рублей. С этих денег еще нужно купить лекарства, заплатить за квартиру и как-то прожить. Денег, естественно, не хватает, и бабушка в свои 78 лет подрабатывает комендантом в общежитии за 4500 рублей. Вот и все финансы.
Королева красоты
Пришлось учиться жить заново. «Я сильная, мне всего 23 года, и я очень хочу жить», — подумала Юля и стала понемногу возвращаться в мир.
Но это был уже другой мир, где многие мелочи, которые недавно ей казались естественными, которых не замечала и которым не придавала значения, теперь представляли серьезные трудности. Юля — правша, и перестраиваться на левую руку было очень тяжело. Писать ручкой, пользоваться ложкой, вилкой тоже приходилось учиться заново. Даже держать расческу не получалось под нужным углом.
«Опустить руки может каждый, спиться, сесть на наркотики или даже покончить с собой — это самый легкий выход. Нужно учиться жить заново, а это значит — каждый день преодолевать себя. В моей ситуации подняться на второй этаж — это уже достижение, ты думаешь «ого, ты смог, смотри как получается — значит, завтра будет уже легче».
Сейчас Михайлова пытается вести активный образ жизни. Постоянные тренировки, соревнования, какие-то встречи, кружки или просто посещение бассейна в реабилитационном центре вырывают ее из неприятной рутины, давая возможность ощущать себя полноценным человеком.
Однажды во время очередной реабилитации в Крыму узнала, что проходит конкурс красоты среди лиц, передвигающихся на инвалидных колясках. Решила в нем поучаствовать и, к своему удивлению, его выиграла. Эта победа придала ей сил и уверенности. Сейчас Юля полна оптимизма и мечтает выйти замуж.
С момента обстрела прошло три с половиной года. За это время Юля не разу не была на месте трагедии. В этом году ей показалось, что рана затянулась, но как только девушка попала на место, не выдержала и разрыдалась.
«Теперь у меня два дня рождения в году — 14 июля официально и 22 января неофициально. И для меня это важное событие, которое я всегда отмечаю, — говорит Юля. — В этом году в день памяти побывала на месте трагедии, и теперь жалею, что поехала, не готова я еще оказалась. Картинка вновь встала перед глазами, стало невыносимо больно вспоминать тот день».
«Киев наглеет». Кому выгодно убийство Захарченко? 
Идущие жертвовать собой. Чего не смог бы себе простить Захар Прилепин 
Как в нацистской Германии. Какое будущее обещает Донбассу Виктор Ющенко? 
Киев сеет смерть. Украина может дать Донбассу только террор? 
«Ношу не бронежилет, а Библию». История сербского добровольца Донбасса 
