«Да ты проходи, не бойся», – встречает меня Татьяна Александровна. Первая мысль: а чего бояться? Дом, вроде, крепкий, сейчас не обрушится.
Но так казалось лишь с улицы. Пенсионерка сразу устраивает экскурсию, чтобы показать недостатки строения и разрушения, добавленные временем.
Снести нельзя жить. Где поставить запятую?
Дом № 10, что расположен в переулке Южном, был построен еще до революции. Сначала здесь был постоялый двор с конюшней. Стены – деревянные, засыпные – установлены на землю без фундамента и не были рассчитаны на столь долгую жизнь.
«Естественно, будет рушиться! Сначала здесь было 2 строения – под литерами А и Б, а потом между ними достроили коридор, где сейчас находится наша квартира. Тут моя бабушка жила, родители всю жизнь провели. Когда мне 12 лет было, я так радовалась, что скоро переедем, квартиру новую дадут. Сейчас уже мои внучки старше, чем я была тогда, а мы все живем в разрушающемся доме», – вздыхает Татьяна Александровна.
Переселить жильцов должны были еще в 1961 году по плану реконструкции Оренбурга. Потом дом включили в программу отселения из ветхого муниципального жилья в 90-х, по аналогичной схеме поступили в 2008-2011 г., а теперь обнадежили до 2015-го. За права жильцов всего дома бьется Татьяна Черкасова: уже 15 лет она ведет «бумажную войну» с властями.
«Не проходит и года, чтобы я не писала писем с жалобами и просьбами! Сначала мы добивались переселения, но нас только кормили обещаниями – мол, подождите, уже скоро, может, на следующий год, – перебирает бумаги Татьяна Александровна. В стопке нахожу письма в управляющую копанию, областную прокуратуру, губернатору, главному федеральному инспектору, полномочному представителю президента в ПФО. Папок с такими документами у Татьяны Черкасовой наберется не меньше десятка. Это ее собственные и коллективные письма, ответы на которые пенсионерка бережно хранит – мало ли что».
Последняя инвентаризация дома прошла еще в 1998 году и, по заключению комиссии процент износа составил 70-73%. Эти данные повторяются и во всех ответных письмах местных властей. Такой процент не позволяет считать дом аварийным и в срочном порядке переселять жильцов, при этом капитально ремонтировать его городская администрация также не рекомендует – нецелесообразно. С тех пор ремонт в доме только поддерживает его состояние, но проблемы не решает.
«Неужели за столько лет после инвентаризации дом не износился еще на 5-10%? Да куда там… У нас даже на текущий ремонт не тратится ни копейки, хотя мы регулярно за него платим и требуем сделать», – у пожилой женщины от обиды дрожит голос.
«Дом начинает падать»
«Хотите, покажу вам, как нам крышу 5 лет назад отремонтировали, – в разговор вступает сын Юрий. – Мы до сих пор удивляемся, на чем она держится. Лезем на чердак: первое, что бросается в глаза – обуглившиеся балки. Раньше здесь печное отопление было, – тут же поясняет Юрий, – искрами и повредило».
Это был не последний сюрприз – весь пол чердака усыпан осколками шифера, кирпичом. Оказывается, рабочие, менявшие кровлю, не потрудились убрать за собой следы. «У матери потолок в комнате провисает из-за этого. Она по ночам раньше спать не могла – ее пугал очень громкий треск в стенах, складывалось такое ощущение, что дом начинает падать. Даже на улицу от страха выбегала».
Пробираемся вглубь чердака, и Юрий обращает внимание на еще один интересный факт – крыша держится на подпорках, кирпичах и брусочках, подставленных под балки. «Это они называют ремонтом, – мужчина указывает рукой на дыры в кровле. В детстве он часто бывал на чердаке, и поэтому сразу подмечает любые мелочи, требующие немедленной замены, – да если крыша рухнет, тут весь дом обвалится!».
Спустившись, делюсь с хозяйкой квартиры эмоциями, а она смеется и называет меня «городским квартирным жителем». Экскурсия продолжается – идем смотреть окна: одно не открывается вообще – стена осела, второе наоборот – от любого ветерка распахивается настежь – из-за сломанных створок.
У соседей такие же истории – штукатурка лопается, падает, рвет обои, стены оседают на отопительные трубы, повсюду появляются новые трещины.
«Неужели обязательно нужен несчастный случай, чтобы на нас обратили внимание?» – недоумевают жильцы.
Все ради детей
«А вот еще! – у Татьяны Александровны столько историй, что она сама их все и не вспомнит. – В прошлом году мы обращались к нашему федеральному инспектору. Он выслал нам копии ответов других органов на его запросы. Так там написано, что мы не соглашаемся на переезд и просим площадь новой квартиры больше, чем у нас сейчас есть. Ну как так можно? У нас сейчас 3 комнаты, 60 кв.м. общей площади, а нам предлагали 1 комнату, 47 кв.м.! Это не по закону, естественно мы не согласились!»
У оренбурженки два сына с семьями, четыре внучки. Как они будут ютиться в одной, пусть и большой комнате, никто не представляет.
«Я когда замуж выходила, мы все в одной комнате жили, за занавесками – бабушка, родители. И мы с мужем сюда пришли… Какая уж тут первая брачная ночь, только за руки и подержались, – улыбается Татьяна Александровна. Понимает, конечно, что сейчас с временным жильем стало намного проще, но не хочет, чтобы ее дети жили в такой тесноте или занимали съемную площадь.
Руки у 63-летней женщины несмотря ни на что не опускаются: писала, пишет и будет писать письма с просьбами помочь и обратить внимание на разрушающееся здание. Говорит, а кому еще заниматься, как не мне? Переживает за 13 человек детей, живущих в доме: как бы чего не случилось из-за их активности. Если накопит достаточно денег, чтобы нанять хорошего адвоката – пойдет и в суд.
Еще наша героиня признается, что любит этот дом и жила бы здесь и дальше, если б не такие условия. Все семейные воспоминания связаны с этим жильем – и родители, и домашние животные, числа которым нет.
Под окном цветник и грядка огурцов, вышел – вот тебе и городская природа. Но умом пенсионерка понимает, что больше здесь жить нельзя, слишком опасно. Говорит, боится оказаться героем очередной трагической сводки.
Читайте также: Как добиться, чтобы жильё признали ветхим? >>
