Понимание личной свободы, положенной в основу законодательства Соединенных Штатов, всегда было достаточно своеобразным. В 1938 году в Нью-Йорке скончалась женщина, объявленная «самой опасной в Америке».
Иммигрантская доля
Формально Мэри Маллон не совершала никакого преступления, и ей не выносили судебный приговор. Но более двух десятков лет она провела в пожизненной изоляции, которую с нее так и не сняли. Более того, женщина превратилась в символ, которым пугали американских обывателей.
Мэри Маллон родилась в 1869 году в Ирландии, в графстве Тирон. Ей было 15 лет, когда она, подобно многим своим соотечественникам, отправилась в поисках лучшей доли за океан.
Поначалу Мэри жила у своих дяди и тети, проводя время в поисках постоянной работы. Она начинала горничной, но вскоре получила более престижную работу кухарки.
У Мэри был несомненный талант к кулинарии, и вскоре ее стали принимать на работу в состоятельные семьи. Никаких нареканий к ее профессиональным качествам не было, одни восторги и положительные рекомендации. Особенно всем нравилось персиковое мороженое, которое кухарка готовила просто фантастически.
Беда в доме богача
На рубеже веков ужас на американцев наводил брюшной тиф — этого недуга боялись как огня.
Летом 1906 года Маллон нанял банкир Чарльз Генри Уоррен, арендовавший дом на Лонг-Айленде у Джорджа Томпсона. Внезапно в семье Уорренов началась вспышка тифа, которая затронула шестерых человек. Банкир грешил на дом, и его хозяин Томпсон, опасаясь разрушения бизнеса, вызвал специалистов для изучения причины заболевания.
Он ничего не добился, но не сидел сложа руки и банкир. Уоррен пригласил исследователя тифа Джорджа Сопера, дабы тот разобрался в источнике инфекции.
Мэри тем временем перешла на работу в семью Уолтера Бовена, где вскоре тоже случилась вспышка тифа. Ситуация развивалась драматически — дочь Бовена скончалась.
«Ищите проблемы в другом месте!»
Сопер, изучая обстоятельства заражения, обратил внимание на кухарку. Просмотрев биографию Мэри, он выяснил, что за последние семь лет она работала в восьми семьях, и в семи из них начиналась вспышка тифа. При этом сама кухарка всегда чувствовала себя прекрасно.
Понятие «бессимптомный носитель» тогда еще было неочевидно даже врачам, не говоря уже об обычных людях. Сопер пришел к Мэри и заявил примерно следующее: «Вы губите людей, вы распространяете тиф, вы опасны!»
Ирландка пришла в ярость, схватила вилку и едва не воткнула ее в глаз Соперу. Мэри посчитала, что ее преследуют по национальному признаку — в то время к ирландцам в Америке было не самое дружелюбное отношение.
Женщина заявила: «Я не болею, и точка! Ищите проблему в другом месте!» Сдавать анализы она отказалась категорически.
Сопер придумал хитрую комбинацию — подкупив любовника Мэри, он попросил организовать новую встречу, на которую пришел с еще одним врачом. Но кухарка теперь была точно убеждена — эти люди хотят ей зла. Обругав их, Мэри попросту сбежала.
Насилие над «живой бомбой»
Тогда Сопер донес в Департамент здравоохранения Нью-Йорка, назвав ирландку «живой бомбой, опасной для общества».
С Мэри Маллон церемониться не стали — в инфекционную больницу ее доставил наряд полиции. Ирландка дала бой: стражи порядка, сопровождавшие ее, были искусаны и исцарапаны.
Женщину привязали к кровати, не позволяя вставать и заставляя справлять естественные надобности в судно.
В итоге доказательства были получены. Правда, и здесь все было не совсем просто. Примерно четверть анализов, которые брали у Мэри, давали негативный результат.
Женщине предложили удалить желчный пузырь, полагая, что именно в нем заключается очаг инфекции. Мэри отказалась — во-первых, она не верила врачам, а во-вторых, такая операция в начале XX века считалась смертельно опасной.
В итоге кухарку продержали в изоляции три года. В 1910 году ей предложили сделку — освобождение под обязательство никогда больше не работать кухаркой. Мэри согласилась.
Некто Браун
Она честно пыталась выполнить условия, работала прачкой, открыла пансион. Но единственное, что она умела делать по-настоящему хорошо, это готовить. К тому же из-за болезни (не тифа) она в течение несколько месяцев была нетрудоспособной, потратив все сбережения.
И Мэри махнула рукой на все. В богатые семьи ей путь был закрыт, поэтому она устроилась в то, что сейчас бы назвали сферой общепита.
И вскоре по Нью-Йорку прокатилось несколько вспышек тифа. Их причину не находили до 1915 года, когда болезнь проявилась в женской больнице Слоун. Главный врач привлек к расследованию все того же Джорджа Сопера, который буквально с порога начал давать описание Мэри. Медик сказал, что такая женщина у него работает, только под фамилией Браун.
Вскоре Сопер с торжеством передал несчастную Мэри в руки полицейских.
Узница «инфекционного Алькатраса»
27 марта 1915 года женщину определили в больницу на острове Норт-Бразер — своеобразный «инфекционный Алькатрас». Мэри Маллон назначили пожизненную изоляцию.
Нет, в клетке ее не держали — со временем дали работу санитарки, а потом и лаборантки. Раз в неделю Мэри разрешали выезды в Нью-Йорк за покупками. Но об освобождении даже речи не шло.
Да и некуда ей было выходить. Ее историю раскрутила пресса, рисуя ее как асоциальный элемент, неряху, сознательно несущую смерть. «Тифозной Мэри» пугали не только детей, но и взрослых.
Она умерла в возрасте 69 лет, последние шесть лет оставаясь фактически беспомощной после инсульта.
Кухарке категорически не повезло — она стала первым доказанным бессимптомным носителем. К моменту смерти Мэри инфекционисты довели их счет в США примерно до 400. Ни о какой массовой изоляции речи не шло, протокол стал мягче.
После смерти медики высокопарно заявляли: «Мэри пожертвовала собой ради общего блага и прогресса в борьбе с тифом». Вот только ее мнения об этой жертве никто не спрашивал.
Кстати, никто так и не знает, почему Мэри стала носителем тифа. Есть версия, что мать перенесла недуг во время беременности, передав его дочери в такой форме.
В США до сих пор спорят — можно было ли поступить с Мэри Маллон как-то иначе? Вот только что теперь толку от этих дискуссий...
