Рэму Григорьевичу Чернышеву 83 года. Довольно энергичный и подвижный для своего почтенного возраста, он бодро взбегает вверх по лётному трапу. Сказывается многолетняя привычка: на счету Чернышева 16 тысяч лётных часов, 36 лет работы, из них 26 лет он проработал в правительственном авиационном отряде. Он летал со всеми руководителями нашей страны с 60-х по начало 80-х годов.
«Не летал только с министром обороны, — смеётся Рэм Григорьевич, — потому что у него был свой самолёт. А так полетал со многими не только нашими, но и зарубежными политиками. Среди них были разные правители и президенты: Тодор Живков, Александр Дубчек, Эдвард Герек, Фидель Кастро».
«Буду ездить, пока не примете в лётчики»
| Справка | |
|---|---|
| Рэм Григорьевич Чернышев родился в Горьком в 1930 году. Чернышев почти 30 лет проработал в так называемом Правительственном отряде — лётном подразделении особого назначения, организованном в аэропорту Внуково для перевозки первых лиц СССР и иностранных делегаций. Выполнял международные рейсы с Никитой Хрущёвым, Алексеем Косыгиным, Леонидом Брежневым, Тодором Живковым, Агостиньо Нето, Фиделем Кастро и другими. Автор книги «Место работы — небо». | |
Рэм родился в семье инженера-строителя подводных лодок со знаменитого нижегородского завода «Красное Сормово», но с детства грезил небом. Может быть, потому что жил недалеко от аэродрома и каждый день видел, как взлетают и приземляются самолёты. После десятилетки юноша пошёл работать на завод чеканщиком и параллельно закончил аэроклуб. А вот мечта стать настоящим лётчиком осуществилась не сразу: у Рэма были проблемы со слухом, правое ухо у него до сих пор слышит хуже левого. Поэтому ему отказали в приёме в Сасовское лётное училище под Рязанью. Но упорства и целеустремлённости Чернышеву не занимать: они приехал в училище снова на следующий год.
«Меня спрашивают: «Тебе же отказали в прошлом году, зачем ты приехал?» — смеётся Рэм Григорьевич. — А я сказал, что буду ездить, пока не примут в лётчики. Ну, приёмная комиссия и сдалась».
После окончания лётного училища с отличием Чернышев работал пилотом в Горьковском аэропорту. Через несколько лет лётчика пригласили в Правительственный авиаотряд, поскольку его всегда отмечали как исполнительного и ответственного пилота, который при этом не боялся самостоятельных решений.
«Однажды я отвозил правительственную делегацию во главе с Романовым в Хошимин, — вспоминает с улыбкой лётчик-ветеран. — И пришлось нам плыть на теплоходе по реке Меконг мимо международного порта. Смотрю, стоят два сухогруза, один — «иностранец» — блестит, как с иголочки, а рядом наш — словно со свалки его прислали, а на трубе нарисован советский флаг. Досада меня взяла: ну что мы, хуже других, что ли? И говорю пассажиру в тенниске, который, облокотившись на перила теплохода, тоже смотрел на это: «Эх, надо было на трубу чехол что ли надеть, чтобы не позорить державу! А то сухогруз выглядит, как замухрышка. Недостойно Советского Союза!» Отошёл от него, а меня отвели в сторонку и говорят: «Знаешь, с кем ты разговаривал? Это же министр морского и речного флота!» А я ответил: «В теннисках и в бане все равны. Зато слова попали по прямому назначению, пусть теперь чешет репу, как исправлять ситуацию. Ну, а уж как поступил тот министр, не знаю».
Успокоить Косыгина
За время работы в Правительственном авиаотряде у Чернышева накопилось много историй, и смешных, и трагических.
В 1973 году во время войны Израиля и Египта на Синайском полуострове Чернышев доставлял в Каир председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина. Тот должен был урегулировать конфликт, убедить Анвара Садата прекратить огонь.
«Взлетать обратным курсом было довольно опасно, — вспоминает Рэм Григорьевич, — самолёт вполне могли сбить, ведь там шла настоящая война. Все были в сильном напряжении. Когда взлетали, Косыгин стоял позади меня. А я, чтобы разрядить обстановку, говорю: «О, а внизу-то — верблюды, пирамиды!» Косыгин улыбнулся. Полёт прошёл без неприятностей. Когда прилетели в Москву, весь экипаж вскоре вызвали к Косыгину, и он всем лётчикам вручил часы «Секунда». Отличные часы, до сих пор работают! Хотя в полёте я пользовался штурманскими часами, которые проработали 53 года».
Поиски взрывчатки
Запомнился Рэму Григорьевичу и полёт из Гаваны в Алжир, куда его экипаж был должен доставить на конгресс неприсоединившихся стран кубинскую делегацию во главе с Фиделем Кастро. После того как советские лётчики прилетели в Гавану, их на машине отвезли на дачу Кастро в Варадеро, чтобы они отдохнули после длительного перелёта.
«Мы были очень довольны, — улыбается Чернышев, — там ведь океан в тридцати метрах от домов, где нас поселили. Накупались вволю!»
Когда отдохнувшие лётчики уже были готовы к полёту, случилось непредвиденное: пропал личный радист Кастро, который должен был настроить радиотехнику на нужные частоты для надёжной связи с Гаваной. Ответственные за безопасность переполошились: возможно, для кубинского лидера готовят террористический акт.
«Подходит ко мне брат Фиделя, Рауль, с которым мы уже были знакомы по прежним полётам, — вспоминает Рэм Григорьевич, — и спрашивает: «Капитан, что будем делать?» Отвечаю: „Ждать. Если радист вскоре не появится, придётся провести тщательный досмотр самолёта“».
Радиста всё не было. И тут Раулю принесли какую-то маленькую собачонку. Он сказал, что ей, мол, цены нет, она любую взрывчатку найдёт. Собачонка обежала весь самолёт от носа до хвоста, но ничего не обнаружила. А уж когда прибыл радист, который, как оказалось, попал в пробку на дороге, у всех от сердца отлегло.
Но на обратном пути из Алжира в Гавану произошло ещё одно событие, которое заставило всех поволноваться. Только самолёт взлетел, как бортпроводница обнаружила пластмассовую коробку со льдом, в котором лежал какой-то серый целлофановый пакетик. Что за пакет? С чем? Никто не знал. А вдруг что-то опасное?
«Если садиться в Рабате для выяснения обстоятельств, — рассказывает Чернышев, — то это будет вынужденная посадка, да ещё с Фиделем на борту! А вдруг в пакетике какая-нибудь кулинарная ерунда? А нам зря сливать почти 50 тонн топлива придётся. Решили лететь дальше, только наказали бортпроводнице закопать пакетик снова в лёд, следить за ним и докладывать».
Лётчики так и не узнали, что было в пакете. А сам Фидель Кастро показался им человеком приятным, уже узнавал лётчиков в лицо. Любил зайти в кабину. Красивый, очень высокий. Но в кабине помещался. И после полёта он снова пригласил советских пилотов на отдых в Варадеро.
«А после уже в Москве нас вызвали и вручили от кубинского лидера подарки за успешный полёт, — говорит Чернышев. — У меня потом долго хранились гаванские сигары от Кастро: сам я не курю, поэтому угощал ими гостей».
Самолёт Хрущёва «обчистили»
Чрезвычайные ситуации возникали, конечно, и на внутренних авиаперевозках правительственных лиц. Чернышев должен был везти Хрущёва из Иркутска в Братск на ИЛ-18. Техники за три дня до отлёта пришли проверить техническое состояние самолёта.
«Пришли техники в самолёт, — говорит Рэм Григорьевич, — а там внутри нет ни ковров, ни хрусталя — всё вынес кто-то. Заявили в органы безопасности. Ведь под видом кражи могли подложить в самолёт взрывчатку. Искали, конечно, но всегда остаётся опасение, что могли пропустить. Как тут быть? Пришлось нам сделать облёт над аэродромом. Не взорвались. Полёт прошёл нормально. А жуликов потом поймали на базаре с украденными вещами».
А однажды Чернышев провёл свой отпуск вместе с Брежневым. Он собирался отдохнуть, но его отозвали из отпуска и сказали, что он полетит в Индию вместе с Леонидом Ильичом Брежневым как лётчик со знанием английского языка.
«Так и пришлось все 24 дня с Брежневым по Индии летать, — смеётся Рэм Григорьевич, — вот такой у меня получился отпуск — вместе с главой государства. А Брежнев нормальный был, любил зайти в кабину, посидеть на месте механика, ему было всё интересно, расспрашивал лётчиков о том, о сём. Но никогда не командовал: лётчик в самолёте — царь и бог».
Мы же Советские лётчики
Советским лётчикам из Правительственного авиаотряда часто приходилось совершать рейсы в тяжелейших условиях, когда другие от полётов просто отказывались. Одним из таких сложных полётов был рейс с грузом в Аккру, столицу Ганы. Из-за досмотра в африканском порту лётчики выбились из графика на три часа, и пришлось лететь ночью в условиях кромешной тьмы не вокруг побережья, а через пустыню, напрямую. Обычно за сто километров уже видно город, но в этом случае ничего подобного не случилось: внизу лежала сплошная темень. Запросили погоду: дымка, видимость 90 ярдов. А приборы показывают, что топлива почти не осталось.
«А карта у нас была десятилетней давности: кто знает, может, за это время они там на месте посадки мачту какую-нибудь построили, — рассказывает Чернышев. — Но делать нечего: садимся «по чутью». Заходим в аэропорт, а там сидят экипажи с «Боингов», которых не выпускают из-за нелётной погоды в рейс. А мы, видите ли, прилетели! Они, поражённые, спрашивают: «Как вы летели?!» Мы гордо отвечаем: «Да через пустыню». У них глаза округлились. А вода у вас была на борту, спрашивают. У иностранцев-то запас обычно по 200–300 литров воды на каждого. А у нас по 5 литров коньяка, который нам вручили представители местной таможни в порту. Ну, посмеялись мы с ними, говорим: «Ребята, мы же советские лётчики!» Прямо как в анекдоте вышло».
